Не все спокойно в Ундервуде

Не все спокойно в Ундервуде.

Недовольные высокими поборами и произволом знати, крестьяне в Ундервуде, покидают свои земли, сжигают дома и уходят в лес - партизанить. Олицетворением и вдохновителем крестьянского сопротивления служит некто Жак де Лавейни - по слухам мелкопоместный дворянин, доведенный сиром Лоссоном до полного разорения и набраный им отряд "Справедливщиков". Так это или нет, но смутьяны надежно окопались в лесных чащобах, откуда совершают свои дерзкие нападения на отряды баронов. И хоть образу де Лавейни далеко до репутации пресловутого Робин Гуда, беднякам денег он не раздает, трофейного винца не наливает - простой народ сильно уважает лесного мстителя и при случае поможет скорее ему, чем наместнику. И быть бы лесному сидельцу и дальше персонажем крестьянского эпоса,  да головной болью законников, но жадность Лоссона начала заставлять роптать даже горожан и купцов. А недовольство + деньги это уже серьезно.  В данный момент сбежавшие в лес крестьяне представляют собой уже достаточно серьезную угрозу, заставляющую Лоссона считаться с ней. Те же кто еще не ушел партизанить - подбирают предметы потяжелее и поострее, для вдумчивого общения с дружиной правителя, а городские купцы и горожане по-тихому скидываются на наемников и готовят городское ополчение. Можно выбрать как сторону восставших крестьян, так и стать наемником сира Лоссона

Участники:

НПС; Жак де Лавейни; Жюль де Лоссон; Милена; Молокай и многие другие...

Персонажи: Изольда ван Батильд; Тристан; Муиба ас'Сабах; Симеон Азисский; 

3053 год, Ночь с 10 на 11 мая

Ночью выспаться не удалось. Какой-то сын ишака среди ночи, настойчиво задолбился в дверь, требуя немедленно подать ему духовника.
– Абн-ыши, ао-анха ык-шайтан бр-рву ха-фарагы! – Грязно выругался сонный ас Сабах, откидывая одеяло. – Сычас атыкройу! 
Их разместили в гостевой комнате Собора, в которой имели обыкновение останавливаться уважаемые паладины и инквизиторы которым не по чину проситься на ночлег на постоялые дворы. Шлепая босыми пятками по дубовому полу, Муиба отворил дверь, увидев на пороге закованного в латы усатого типа. На плечах его висел желто-синий плащ с гербом ундервудского мирзы, а на груди висела золотая цепь, недвусмысленно говорившая что перед Сабахом целый тарган. Врят ли выше, так как мирза среди ночи в чужую дверь ломиться не станет – того же таргана пошлет.
– Мне нужен духовник для исповеди! – Заявил усатый, смеривая Муибу взглядом с головы до пят. – Надо причастить осужденного перед казнью.    
– Э-э-э… – Протянул ас Сабах, не зная, что отвечать на подобные требования.
– Ты что немой? – Сощурился усатый тарган.
Тут Муибу переклинило и он не придумал ничего умнее как на автомате выпалить:
– Дыа!
– Тогда уйди в сторону, убогий. Мне нужен кто-то из священников.
Атраванца бесцеремонно отодвинули в сторону и прошли в комнату. У окошка сонно протирала глаза проснувшаяся Изольда. Спросонья она слабо понимала, что происходит и наверное только по этому не впала в боевое безумие, и не порвала всех на клочки. Да и рвать многовато бы пришлось. Муиба ясно видел, что за дверью топталось еще трое солдат с алебардами. Отколотили бы так, что мало не показалось.
Лавей-ока, изволил почивать за ширмой, но когда она отдернулась, у Муибы возникло сомнение, что предводитель мятежников вообще спал этой ночью. Он даже не снял доспехи и предстал перед тарганом при полном пораде, немало того поразив.
– И впрямь паладин! – Неподдельно удивился усатый, отступая на шаг. – Выходит, что не соврали, черти.
Ему трудно было себе представить нормального человека, который бы не снимал на ночь доспехов и даже шлема. На такое безумство способен был лишь дурак. Или давший суровый обет паладин. Усатый вторженец убавил пыл, пригладил усы и немного неловко, видимо, ввиду редкости случая, извинился за вторжение.
– Простите, что потревожил вас, ваше преподобие, но нам срочно понадобился священник. Наш тюремный капеллан безбожно пьян, а как на зло надо исповедовать осужденного перед казнью. Вы, наверное, слышали о нем? Бунтовщик, которого завтра казнят на площади.     
Лавей-ока молча качнул шлемом, поощряя усатого офицера продолжать рассказ.
– Ну так вот, о чем я… Священник нужен. Здешняя братия наотрез отказывается ходить в тюрьму. Разжирели они тут на харчах милорда. Боятся вшей и крыс, которыми изобилуют камеры. А вы человек тоже при сане и к тому же военный, вас уж крысами не испугать, так, что не откажите в просьбе…

Императорских солдат тут уже не было. Внутренние галереи тюремной крепости охраняли наемники сира Лоссона. Они держали под неусыпным надзором единственные ворота и крепостную стену. В меньшей степени они присутствовали на стене обращенной к реке Лир, на берегу которой стоял город. Стены тюрьмы, подступающие к самой воде и ее быстрые холодные воды, с многочисленными омутами и илистым дном, затягивающим все, что на него попадало, делали это направление почти неприступным для тех, кто намеревался проникнуть в крепость (да-да, проникнуть в тюрьму – находятся, иногда, оригиналы). Аналогично опасно было сигать в воду и тем кто пытался бы отсюда сбежать. Если хороший пловец мог бы побороть водовороты и попробовать выдраться из илистого мелководья, то ослабленному тюремной диетой узнику об этом лучше бы было не помышлять.
— Вам в сюда. — Остановившись перед узкой неказистой дверью, проинформировал идущих за ним «орденских братьев» усатый. — Я буду вынужден закрыть за вами дверь. Таковы правила. Когда закончите исповедь – просто постучите в нее и мы вас выпустим.
Лавейни молча кивнул, показывая, что все понял и претензий к гвардейцам нет. Правила – есть правила. Лязгнул отодвигаемый в сторону засов. Скрипнула на приржавевших петлях отворяемая дверь.

Лавей-ока первым шагнул в открывшийся проем. За ним было сунулась Изольда, но тут неожиданно влез усатый тарган, вытянув к косяку руку и перегородив девушке дорогу.
– Простите, но пройти может только паладин!
Муиба замер затаив дыхание – такого в их планах не было! Предполагалось, что все они войдут в темницу, а охрана останется за дверью. Лавей-ока обернулся. Решительно шагнул назад и положил закованную в стальную перчатку длань на узкое плечо Изольды, давая понять, что без нее никуда не пойдет.       
– Я не могу оставлять господина одного, – звонко выкрикнула западная аль-дхари, высоко вскидывая подбородок, – я его голос!
– Не положено… – вращая глазами попытался протестовать усатый воин, – порядок!
– Да ладно, Дик, – подал голос один из алебардистов до этого молчаливым истуканом стоявший под дверью, – пропусти его. Должен же кто-то пообещать мерзавцам теплую встречу в Геенне огненной? Ха-ха!   
– Хорошо. – После небольшого раздумья согласился усатый. – Но бедин пусть остается ждать здесь.
Лавей-ока снова кивнул, соглашаясь на «морейский компромисс»: ни вам – ни нам. Муиба в ответ только шумно сглотнул, представляя, что в случае неудачи окажется в одиночку против троих… четверых… шестерых… а, нет – семерых, солдат. Но Муиба – воин, к тому же воин сражающийся за Правое дело, а на стороне Правды всегда стоит Аллуит. Потому, даже если его убьют – прямая дорога в Рай Муибе будет обеспечена. При таком раскладе зазорно выказывать страх, потея, лязгая зубами и дрожа коленками.
Изольда, полуобернувшись на пороге, успела бросить на Муибу сочувствующе-одобряющий взгляд, после чего окованная железными скрепами дверь, тяжело захлопнулась, отделив их друг от друга.

3053 год, Ночь с 10 на 11 мая

Парамон вскинул голову на звук, удивленно глядя на тело тюремщика перед ним, перевел взгляд на стоявшего над ним железного паладина и расплылся в понимающей улыбке.
— Это вы, сир?
— Я, Парамон. — С пересохшим горлом хрипло ответил Лавейни, чуть кивая головой, что в темноте камеры было едва различимо. — Неужели ты думал, что я брошу своего декуриона в лапах палачей?
— Да нет, чего-то такого я и ожидал. Вы наверняка уже взяли всю тюрьму штурмом, только охрана об этом еще не знает.
— Шутишь, Парамоша? Это хорошо. — Похвалил его Лавейни, медленно ослабляя цепи и аккуратно опуская старого вояку на пол. Действовать приходилось так, потому, что вывернутые суставы узника реагировали на каждое резкое движение нестерпимой болью. Но все равно, стоило лже-паладину совершить одно неловкое движение и справедливщик, с полным боли стоном, упал на пол, громко звякнув цепями. Подняв его на ноги, Лавейни взвалил декуриона себе на плечо, мысленно дивясь его легкости. Парамон никогда не был особо крупным, но поднять его было немногим проще, чем взвалить себе на загривок молодого бычка, а теперь хоть вальс с ним на плечах танцуй. Знатно же кормят в лоссонской тюрьме. 
— Пошли, я отведу тебя на свободу.    
Ходить, без посторонней помощи, Парамон как оказалось тоже не мог, хотя всячески пытался шевелить ногами, дабы не висеть на Лавейни безвольной тушкой. За дверью их ждала бдительная Изольда, встретившая Лавейни словами:
— Сир, вы оказались правы! Здесь больше нет ни одного стражника… ой… — Монахиня всплеснула руками, когда трепещущий свет факела вырвал из темноты повисшего на плече атамана старого служаку.
— Он жив. — Поспешил упредить ее испуганный вопрос, Лавейни. — Но сильно ослаб.
Сильно ослаб – это еще мягко сказано. План Лавейни начал ломаться в самом неприятном месте – в состоянии Парамона. Декурион едва держался на ногах и не сможет спуститься по веревке в канализацию. А потом, ему еще придется выгребать через отходы, ища выход, в полной темноте и зловонии. Это здоровому человеку нелегко, а уж обессиленному узнику так тем более.    
— Я помогу вам, сир! — Выдохнула монашка, решительно подставляя под Парамона свое узкое плечо, с другой стороны.
Вдвоем они быстро дотащили Парамона до дверей уборной. Идти пришлось в дальнюю часть темницы, через длинный коридор с дубовыми дверями и вмурованными в потолок и в пол, ржавыми решетками. За некоторыми из них сидели изможденные, обтянутые бледной кожей, едва шевелящиеся костяки людей. Не так много, как ожидал увидеть Лавейни, но и не мало. Похоже, что сюда запихивали тех узников, которых хотели уморить поскорее.
— Сир, здесь полно людей.  
— Вижу.
 

— Сир, как вы думаете, они выберутся? — Робко спросила монахиня, глядя в черный зев дырки в полу, в который скрылись Парамон и Карвер.
— Должны. — Отозвался рыцарь. — Барон Данн парень крепкий, доплывут, если виконт нас не обманул.
Упоминание некоего виконта удивило монахиню – неужели у Лавейни есть большие союзники даже здесь, в Бризингере, в оплоте тирана Лоссона?! Но поразмыслив, она решила, что иначе и быть не может, потому что ни один честный человек не будет терпеть угнетателя который, презрев Божьи законы, грабит и мучает собственный народ.
— Давай поторопимся. — Попросил Лавейни, кладя руку на плечо Изольды и настойчиво теня ее к выходу. — Муиба наверху один. Как бы чего не случилось.
Но прежде чем уйти, Лавейни затащил убитого им стражника в камеру Карвера и оставил там. Сделал он это с единственной целью запутать стражу и отвести подозрения от своего посещения тюрьмы. Немного подловато к барону с его стороны, но он не предполагал, что Карвер рискнет после всего оставаться в городе, в то время как сам Лавейни планировал в Бризингере еще подзадержаться.

По счастливой случайности или не очень, Карвер со своим бесценным грузом продолжил путешествие по руслам коричневых рек Ундервуда, выбрав одно из направлений в качестве верного. Таким оно являлось или нет, известно только одному Исайе и архитекторам данных катакомб. Тем не менее идти было куда-то нужно, так как аромат в отстойнике был непередаваемый, как и вязкая текущая под ногами рыцаря жижа, споткнуться или проскользить на которой было проще пареной репы. Шаг за шагом в кромешной тьме, надеясь лишь на собственную удачу и проведение Исайи сир Карвер Данн с Парамоном на плечах двигался по собственному наитию. С течением времени становилось всё более трудно дышать и передвигать ногами, размешивая жижу окружавшую незадачливых персон. Наверное будет правильным сказать и итоговое направление, которое избрал Карвер. Вперёд и только вперёд. Рано или поздно должны были случится первые итоговые события и они конечно же случились именно в тот момент, когда их ждали. Пройдя не меньше двух, а то и трёх миль, благородный рыцарь ощутил, что течение ускорилось и спереди потянуло практически свежим (если конечно в таком месте он вообще бывает) воздухом. Приложив титанические усилия для финального марш-броска, рыцарь немного ускорился и спустя пару поворотов катакомб, он вышел к канализационной решётке. Вытошнив из себя бурую от недостатка пищи и неприятного запаха жидкость, Данн продышался и смог немного осмотреться. Действительно Лавейни был прав...тихая но достаточно глубокая река служила местом для слива городских отходов и где то вдалеке вроде бы болталась лодка (если это не было плодом воображения рыцаря). В ней явно кто-то был, однако различить силуэты сейчас являлось непосильной задачей для Карвера. Рыцарь выдохнул и стал протискиваться через решётку. "Мда...маловата решётка, придётся гнуть прутья" - подумал Карвер, пытаясь разогнуть прутья. Имелся также второй вариант, при котором нужно было сбить замок Парамоновой буйной головой.
Однако "как ни странно" усилий не потребовалось, едва взявшись за прутья, сир Данн обнаружил что дверь держится на петлях, а замка то и вовсе нет, точнее есть, но очень аккуратно отперт. Следовательно путь был свободен. Придерживая мешок с героизмом Парамона, Данн вошёл в довольно холодную воду, затаскивая справедливщика за собой. Аккуратно придерживая бедолагу сзади за плечи, Карвер поплыл спиной вперёд, оглядывая местность в поисках лодки. Зрение не подвело на сей раз и в некотором отдалении от решётки действительно дрейфовала лодка с двумя силуэтами на нём. Один был более крепко сложенным судя по размеру, второй более худощавым, но оба они были закутаны в плащи, так что различить их расу было невозможно. Подплыв с небольшими передышками к лодке, Карвер изрёк заветные слова полушёпотом:
- эй...пст..я от Лавейни, принимайте... и мне залезть помогите...

Сообщение отредактировал Демон Знания: 28 Июнь 2022 - 19:40

3053 год, свинячья рань 11 мая

Нос лодки, с тихим шелестом раздвинул камыши и навис над бултыхающимися в воде людьми. Плавать в холодной цветенской (апрельской) воде не очень приятно, к тому же, Парамон, хоть и был в сознании и по мере сил пытался помогать рыцарю, перебирая в воде ногами, но толку от человека пару месяцев проведшего в темнице было не много. Скорее он больше мешал, отягощая пловца своим весом - мужиком-то он был сам по себе не маленьким, причем вес его был не от жировой прослойки, а от костей и мышц.
– Это он. – Выдохнула долговязая фигура на носу лодки, узнав буксируемую Карвером ношу. Голос у нее был высокий, какой бывает лишь у женщин и достаточно приятный, если можно судить по первой брошеной фразе.
Совсем незнакомый пловец смущал, но не сильно, потому неуместный ритуал знакомства был оставлен спасателями на потом. Перегнувшись через борт, незнакомка помогла пловцу сначала вытащить из воды Парамона, а потом подала руку ему самому. Ладонь ее была узкой и вытянутой, с длинными (немного длиннее человеческих) пальцами.    
– Хватайся. – И уже гребцу. – Катто, уходим!
– У? – Откликнулся гребец, в противоположность подруге толстый и невысокий, приподнимая толстым пальцем повязку с глаз. – А, понял…
Не говоря больше лишних слов, он с готовностью налег на весла, без единого всплеска поведя лодку сквозь туман. Получалось у него это столь ловко и мастерски, что можно подумать будто он всю жизнь только и занимался греблей, доведя это не хитрое умение до степени виртуоза. Пока он греб, женщина на носу лодки разглядывала второго спасенного, прикидывая кто бы это мог быть. Мужчина ей был абсолютно не знаком и она даже не предполагала кто бы это мог быть, но ей достаточно было знать, что он от Лавейни. Если Жак его освободил – значит, имел в этом свой резон. Однако спросить его имя это не запрещает. Одним легким движением, она скинула закрывающий ее лицо капюшон, открывая лунному свету рыжий волос и острые эльфийские уши.
– Кто вы такой? – Спросила она, когда Карвер успел откашляться от воды и немного отдышаться после заплыва.

Вопрос Карвера о справедливщиках посчитали чисто риторическим и не требующим ответа. Ну кем еще могут быть люди ворующие ночью другого справедливщика из тюрьмы?
– Хе… – Усмехнулся толстячок на веслах. – Я, кажется, о нем слышал. Он принимал участие в турнире. По крайней мере, я видел его имя среди участников, но вот на ристалище не припомню.
– Что же забыл рыцарь в тюрьме? – Холодно поинтересовалась эльфийка, уделяя внимание к лежащему, в другом конце суденышка, Парамону. От долгого висения на дыбе у старого ветерана были вывернуты суставы плеч. Хорошо, что она приготовила и припрятала еще и телегу.  
Мрачная громада крепости, сначала нависавшая над ними, как скала, теперь отступила и сместилась в сторону. С каждым взмахом весел лодчонка все дальше уходила от нее, скрываясь в тумане и скоро со стен тюрьмы уже нельзя было рассмотреть беглецов даже для неприцельного выстрела. Только после этого Катто стал грести спокойнее и даже эльфийка немного расслабилась.
– Мы высадим вас на берегу, сир Карвер. – Произнесла она, выслушав емкий рассказ барона. – Можете идти куда вам вздумается. Или вы можете пойти с нами, но думаю, что этот вариант вам понравится меньше всего.      
Рыцари они, особенно бароны, и особенно благородные, плохо переносили жизнь в лесу, начинали скучать по цивилизованной городской жизни, и проситься обратно. Там ведь нету балов, турниров и красавиц, коим надлежит услаждать слух играми на лютне. Зато там есть комары, медведи и голод, вечно наступающий лесовикам на пятки и даже летом маячащий как возможная перспектива.
Днище лодки зашуршало по песчаному дну, гася скорость, после чего последовал сильный тычок и резкая остановка, когда ее киль уткнулся в берег озера. Если бы кто-то в лодке в этот момент стоял - он бы непременно улетел за борт, но эльфийка это как чувствовала, успев присесть на дно лодки перед самым ударом.
– Приплыли! – Радостно оповестил всех Катто, задирая весла к верху и выдергивая их по одной из уключин. – Давайте, пошевеливайтесь. Мне еще отгонять эту лодку ее хозяину.

3053 год, свинячья рань 11 мая

"На ристалище он меня не видел, кусок идиота...я в тюрьме был вообще-то...развелось...рожают же таких!" - хмыкнув с немым укором в сторону толстяка, подумал сир Карвер. Эльфийка же пыталась засунуть свой нос в совершенно не касающуюся её ситуацию, да и под маской безразличия она достаточно плохо скрывала любопытство. Рыцарь не стал отвечать сразу на её вопрос, а хорошенько подумал сперва что сказать. Вычленив из мирового времени паузу, Данн произнёс:
- Я не забывал там ничего. Просто Лоссонским крысам я не по нраву.
Сухо окончил ответ рыцарь, когда лодка уже пристала к берегу, а толстяк предпринимал отчаянные попытки выгнать пассажиров куда -нибудь подальше от чужой драгоценной лодки. Спокойно встав, Карвер молча кивнул девушке и толстяку, после чего вылез из транспорта, направившись к стене у сада поместья Веберов, где на часах по обоюдному соглашению с правительством стояла не городская стража, а люди лорда Сильвера, так как у Лоссона не было достаточно большого количества стражи, да и благородные дворяне были вполне готовы себя защитить сами.

Перед палаткой «Холвудского Мордоворота» собралась целая толпа бойцов, что-то напряженно выслушивающих. Судя по лицам, не иначе как Базиль строил там хитрый план грядущего сражения, чертя на песке прутиком сложные тактические построения. Внимающие рыцарю слушатели важно кивали, хитро хмыкали, пряча от прохожих коварные улыбки, словно говорящие: «Всех порвем, причем красиво»! Причём злой гений де Мордена был настолько коварен и изощрён, что не выдержал даже затесавшийся в его отряд инквизитор.
— Матерь Божья, я не верю своим ушам! — Отшатнулся святой отец брезгливо плюясь (при этом предусмотрительно сплевывал себе под ноги, дабы не испортить вырисованную схему построения). — Я знал, что вы тот еще праведник, пьяница и развратник, ни раз заявлявшийся голым в Храм, но такого даже от вас не ожидал! То, что вы предлагаете просто отвратительно!
Базиль, с ангельским спокойствием выслушал, речь разгневанного клирика, с бульканьем прихлебывая из бутылки дешевое винишко, купленное по случаю в ближайшем трактире. и когда тот замолк, переводя дыхание, заметил.
— Я не предлагаю, я советую, падре. — Заметил рыцарь, когда священник замолк, переводя дыхание. — Ваше личное дело следовать моим советам или нет, но вы все ж подумайте. Знаю, вы плохой наездник, но уверяю, с такой посадкой с кобылки вас не спешит ни один сомнительный никанор.
Все засмеялись, помятуя недавний позор отца Симеона, когда нахальный рыцарь выбил его из седла как куль с… с мукой. Священник это тоже помнил, покраснел открыл рот, выдавливая из себя слова оправдания.
— Я был пьян. К тому же владение турнирным копьем не мое искусство. Кстати как раз явный признак того, что природа не терпит лишних усложнений, а все эти излишние навороты призваны смутить и сбить с пути истинного исарианина! Вы скатитесь своими придумками прямиком в Бездну, сир Базиль!
— Это не мои придумки, это тьессрацы. — Смущенно сознался рыцарь, затирая носком сапога один из рисунков. — Видели бы вы какие акробатические номера они могут откалывать, то не говорили бы о Бездне. Такой талант может дать лишь Господь.
— Базиль, не богохульствуй! — Недобро сощурился капеллан Симеон, подсознательно сжимая кулак, как будто держал там свою булаву. Счастье что руки его были пусты, иначе бы он бы не удержался и треснул Мордоворота по маковке. — Если бы это шло от Господа, то он бы сразу даровал людям возможность менять местами голову с жопой.  
— А кто сказал, что он такого таланта никому не давал? — Вскинул в изумлении брови де Морден. — Может не так явно конечно, но содержимое у некоторых частенько заменено!
Кто-то засмеялся.       
— Некоторые думают исключительно тем местом!  
— Или другим. Тем, что спереди…
Священник побагровел еще больше, поняв, что его подловили на собственных словах, потому, что отрицать, что многие люди (и нелюди) думают исключительно тем что в штанах, было бессмысленно. Но упрямства Симеону Азисскому было не занимать.   
— И все равно это мерзко. — Пробормотал он себе под нос, смотря как бык исподлобья.  
— С падре Симеоном все понятно – он поклонник классицизма, что тоже похвально. — Примирительно заключил де Морден. — С их молчаливым паладинством их уже два! Но что на войне, что в любви, всегда необходимо развитие. В тактике нельзя стоять на одном месте.
— Вы правы сир, ваша идея мне нравится. — Качнул головой крепкий мужчина с короткой, как у быка шеей и небольшой неухоженной бородкой (сир Купорос собственной персоной!). — Сначала раззадорить ложными атаками, а когда враг увлечется – совершить обманный маневр и овладеть им с тыла! Это удивит и ошеломит, что уже половина успеха. А дальше все дело в выносливости – можно гнать пока не упадет в изнеможении. Склоняю голову пред вашим опытом, сир. Кто научил вас этому?
— Одна шлюха родом из Тьесса. Не помню ее имени… И называло она это логично. Кажется: «Кому прям с утра»
На арене запели трубы герольдов и быстро замолкли. Это был призыв к участникам собираться на ристалище, чтобы предстать пред наместником.

Сообщение отредактировал Демон Знания: 21 Июль 2022 - 09:31

Строй рыцарей под командованием де Мордена, синхронно повторил маневр виконта, разбившись на две части (первая шеренга на Виконта, вторая на Тристана) и устремившись на перехват разделившихся отрядов. Получалось, что против Северянина оказывались господа де Баллет, де Купорос, Оливьйель, палладин-молчальник (никому не сказавший своего имени и не показавший лица) и еще шесть менее именитых рыцарей. Виконту предстояло встретиться с отрядом ведомым лично «Мордоворотом», в котором затесался приблудный капеллан. Имена остальных восьми рыцарей, не были чем-то знамениты и мало кто из зрителей мог бы навскидку назвать хоть одного из них, узнав по гербу.

Маневрирующие отряды виконта и Северянина, стремящиеся уйти от лобового столкновения, теряли разгон (неизбежное зло). Хотя в реальном бою идея атаковать врага с тыла и флангов была весьма неплоха, в условиях постановочного турнирного боя (когда место для маневра ограничено стенами арены) она была не совсем уместной. Ко всему, оказавшийся против де Мордена виконт, совершил фатальную ошибку, приказав своему отряду еще раз разбиться и атаковать врага со всех сторон. Зрители встретили это неожиданное решение возмущенным свистом и обвинениями в трусости.
Отряд «Мордоворота» напротив сохранил строй, несясь на разбившийся строй всадников стальной, ощетинившейся лавиной. Кто-то из рыцарей виконта успевал ускакать в сторону, кому-то повезло меньше и замешкавшийся ротозей получил мощный удар в бочину. Не повезло и самому виконту. Безошибочно определив командира по гербу и доспехам (а так же отсутствию копья), «Мордоворот» гнал отряд в первую очередь на него и в итоге виконт оказался один против нескольких нацеленных на него копий. Уворачиваться было поздно, но сир Малакай и не пытался. К его чести (или безрассудству?!), он поскакал прямо на встречу врагу и даже отбил мечом нацеленное в него копье де Мордена, но словил сразу два других копья (одно в грудь другое в щит) и вылетел из седла, будто пробка из бутылки шампанского. Кони пронеслись над кувыркавшимся в пыли виконтом по счастью не затоптав.
Смяв главного, всадники «Мордоворота» начали новый маневр, перестраиваясь в квадрат и разворачиваясь, во время которого один из рыцарей эквилийца получил сильный удар в затылок от зашедшего в тыл противника и выпал из седла, потеряв сознание. Кто-то бросил копье, выхватывая меч и отбивая нацеленный на него удар. Инквизитор закачался в седле, получив удар в бок, по счастью не на столько сильный чтобы сбить его с лошади (скорость для таранного удара недостаточна). Хотя в реальном бою, не наносись он затупленным копьем, он был бы смертельным. В ситуации, когда противника требуется просто выбить из седла (а не убить удачным тычком), тяжелые турнирные копья становились обузой. Многие, поняв это, немедленно от них избавлялись, отбрасывая в сторону и выхватывая мечи.