Не все спокойно в Ундервуде

Не все спокойно в Ундервуде.

Недовольные высокими поборами и произволом знати, крестьяне в Ундервуде, покидают свои земли, сжигают дома и уходят в лес - партизанить. Олицетворением и вдохновителем крестьянского сопротивления служит некто Жак де Лавейни - по слухам мелкопоместный дворянин, доведенный сиром Лоссоном до полного разорения и набраный им отряд "Справедливщиков". Так это или нет, но смутьяны надежно окопались в лесных чащобах, откуда совершают свои дерзкие нападения на отряды баронов. И хоть образу де Лавейни далеко до репутации пресловутого Робин Гуда, беднякам денег он не раздает, трофейного винца не наливает - простой народ сильно уважает лесного мстителя и при случае поможет скорее ему, чем наместнику. И быть бы лесному сидельцу и дальше персонажем крестьянского эпоса,  да головной болью законников, но жадность Лоссона начала заставлять роптать даже горожан и купцов. А недовольство + деньги это уже серьезно.  В данный момент сбежавшие в лес крестьяне представляют собой уже достаточно серьезную угрозу, заставляющую Лоссона считаться с ней. Те же кто еще не ушел партизанить - подбирают предметы потяжелее и поострее, для вдумчивого общения с дружиной правителя, а городские купцы и горожане по-тихому скидываются на наемников и готовят городское ополчение. Можно выбрать как сторону восставших крестьян, так и стать наемником сира Лоссона

Участники:

НПС; Жак де Лавейни; Жюль де Лоссон; Милена; Молокай и многие другие...

Персонажи: Изольда ван Батильд; Тристан; Муиба ас'Сабах; Симеон Азисский; 

Базиль де Морден, по прозвищу «Холвудский Мордоворот», победно обскакал шумящие трибуны, вздымая над головой свое победоносное копье. Черный плащ развивался за его спинами как два вороновых крыла, а со щита смотрела королевская гарпия, раскинувшая в полете свои орлиные крылья и хищно выпустившая когти.

Народу он был известен не только своими ратными подвигами, но и частыми чудачествами и скандалами, которые тот устраивал с завидной регулярностью. То говорили, что он голышом в пьяном виде читал лекции в Айронхертской семинарии, то вспоминали о том, как отбив атраванское знамя, он мог стать героем, но пропил ценный трофей, прежде чем легат успел отослать его императору. Или о том, как сир Базиль уходил в монастырь молчальников, скрываясь от леди Гуниллы из Магонии, на которой пообещал по пьяни жениться и как изображал собственные похороны чтобы не платить ростовщику морейцу по долгам. Особо живы в народе были воспоминания об уходе Мордена в монастырь. Некоторые, припомнив об этом, начинали размышлять о собственной страхолюдности «Холвудского Мордоворота», типа при его-то облике он еще и привередничает. Другие резонно возражали, что для рыцаря красота не главное – все равно харю под забралом не видно, но что тогда можно сказать о красоте леди Гуниллы, что протрезвевший «Холвудский Мордоворот» от нее сбежал?!
Все эти обсуждения фоном сопровождавшие проносящегося мимо трибун Мордоворота разом стихли, когда тот вдруг осадил коня, останавливаясь напротив одного из зрительских мест. Подняв решетчатое забрало, рыцарь, высмотрел в толпе одного ему ведомого человека, ткнул в него бронированным перстом и во всеуслышание объявил.   
— Э-э-э… так вот какую новую птичку завел себе Жюль Лоссон! Хе-хе… Какую же награду он пообещал тебе, пташка? Дай угадаю… он разрешит тебе поцеловать свой сиятельный зад?! Ха-ха-ха!   

Мордоворот остановился, поразмысливая над предложением Северянина и поигрывая новым толстым турнирным копьем будто тростинкой. Потом, решительно воткнул его в землю и легко спрыгнул на землю. 
Зрители восприняли такой широкий жест с небывалым воодушевлением. На мечную рубку многим было смотреть куда интересней чем на простую верховую сшибку на копьях.
Перевесив треугольный щит с гарпией на спину, сир Базиль снял с головы шлем, повесив его на луку седла и оставшись в одном кольчужном хаурбеке. Сняв с седла топор на длинной ручке и полуторный меч, рыцарь медленно двинулся к лоссонскому ставленнику, держа меч в левой, а топор в правой руке.
Не доходя несколько шагов до Тристана, «Холвудский Мордоворот» остановился, лениво уткнув меч острием в песок, любезно предоставляя противнику право атаковать первым.

Ждать долго не пришлось – наемник с радостью воспользовался предоставляемой ему возможностью, атаковав сразу же, едва только меч сира Базиля коснулся песка. Внезапно рванув вперед, он в миг сократил расстояние между ними и выкидывая руку с копьем попытался поразить им рыцаря в место под подбородком. Базиль нечто подобного и ожидал, потому слегка отклонив свой корпус в сторону, он рубанул по древку копья мечом отбивая его в сторону от себя. Быстрый шаг вперед. Удар топором по шлему.
«А! Т-тысяча демонов!»
Противник ждать не стал, сам шагнул вперед, оказываясь в плотную с «Холвудским Мордоворотом» и резким движением, удачно сунул ребром щита в открытое лицо сира Базиля. Железная окантовка щита разбила Базилю губы в кровь, не сломав зубы только потому, что они давно уже были заменены на вставные, железные. Мордену частенько случалось отгребать по морде, что просто не могло пойти ей на пользу…   
От полученного удара рыцарь отступил на полшага, но быстро оправился. Его топор, описал полукруг и устремился с левой стороны в северянина, имитируя удар в его бедро.
Наемник с готовностью купился на хитрость. Махнув щитом от себя, думая увести топор в сторону, он тут же попытался ударить Базиля левой ногой в живот и тут же полетел на землю сам. Тристан в одну – его щит в другую сторону. Как только копье не сломал? Повезло наверное… А все это произошло потому, что момент удара, «Холвудский Мордоворот» чуть довернул топор, зацепив его отогнутым топорищем нижний край щита северянина и с силой дергая его на себя и вверх, как раз в тот момент когда Тристан поднимал ногу для пинка. Наемник покатился по земле. Мордоворот кольнул ему вдогонку мечом, но без особого успеха – клинок лишь чиркнул по кольчуге на бедре. Оказавшись на земле, северянин не растерялся, быстрым перекатом поднялся на одно колено и попытался из этого положения, кольнуть в колено де Мордена. Рыцарь легко парировал удар, сначала отведя его в сторону топором и  удерживая им его, устроил «ножницы», рубанув по древку мечом. Обломок древка, крутясь, улетел в сторону, оставляя в руках наемника бесполезный обрубок. Этим обрубком, вскакивающий на ноги Тристан от души приложил рыцаря по мордашке, заставив того в очередной раз пожалеть о том, что он снял шлем. Решил, называется, пожертвовать защищенностью ради обзора.
Обрубок пребольно ткнул его в щеку, разорвав кожу. Тонкая струйка крови потекла к небритому подбородку, смешиваясь там с сочащейся кровью из разбитых губ. Оскалив не полные тридцать зубов, рыцарь взрыкнул как обиженный пес, наотмашь рубанув Тристана мечом в грудь. Тот попытался закрыться, подставив под удар обломок копья. Меч Мордена с легкостью переломил эту преграду, словно соломинку, черканув острием по нагруднику Тристана. Наемник почувствовал как тот скользит по нему, рассекая завязки скрепляющие пластины вместе и задевает каждое звено кольчуги на своем пути.
Морден пустил вдогонку к мечу – топор, просвистевший чуть ли не перед самым носом отпрянувшего северянина. На этот раз ему попался противник через чур прыткий, сражающийся, без излишней рыцарской куртуазности, не думая о том, чтобы понравиться смотрящим на туринир дамам каким-нибудь красивым ударом или выпадом. Он дрался с яростью бешенного лесного кота (Базилю почему-то приходил на ум именно этот зверек), используя для боя все, что оказывалось в его руках. В том числе жалкий обломок копья, который он, перехватив одной рукой, попытался вонзить в сгиб локтя эквилийского рыцаря. Морден скривился, показывая железные зубы через один, и с силой ударил по лицу Тристана крестовиной меча, отбрасывая его. От удара наемник отошел на пару шагов назад и, сплюнув кровь из разбитой губы, вынул из ножен меч с намерением убить Мордоворота. С другой стороны поля к схватке летели конные маршалы, призывающие прекратить поединок. Турнир это чистый воинский поединок, а не грязная трактирная драка на кулаках!
— Доблестные сеньоры! — Выкрикнул один из них, — напоминаю вам, что это воинское состязание, а не пьяная драка! Не забывайте об этом.
— Все в порядке, господа. — Не поворачиваясь отозвался с усмешкой Мордоворот, — просто у пташки вырвали один из ее коготочков. Сейчас она оправится, почистит перышки и мы снова продолжим наш спор. Так ведь, пташка?
Тристан не ответил. Он, не спуская с де Мордена полных ярости глаз, обходил его по широкой дуге, пытаясь добраться до своего щита. Не желая ему мешать, Базиль даже отошел на несколько шагов и воспользовался заминкой тем, что громко подозвав к себе оруженосца, потребовал у него чистую тряпицу. Тот быстро явился, принеся хозяину чистую белую холстину, которой тот обтер кровь со своей физиономии, предварительно плеснув в нее водой из фляги.   
Народ на трибунах восторженно зашумел, когда увидел, что фаворит турнира являет не только рыцарскую доблесть, но и благородство, позволяя противнику подобрать свое оружие. Наемнику слышать такое ликование было не очень приятно. Хотя не исключено, что он сам по себе мог быть таким злыднем. Едва щит оказался в его руках, он тут же прыгнул вперед, рубанув сира Базиля по голове. Тот парировал удар, подставив под него меч, так что клинок Тристана скользил по выставленному клинку и упирался в эфес. И тут же ударил топором, по выставленной вперед руке наемника. Северянин отдернул руку назад, так, что топор звонко ударил по клинку, оставляя на нем первую зазубину. «Холвудский Мордоворот» перешел в атаку, тесня Тристана в сторону ложи наместника и осыпая настоящим градом мощных ударов. Один из таких пришелся на щит Тристана. Эквилиец ударил умышленно сильно, пытаясь расколоть щит лоссонского ставленника, но тот сумел принять удар, пустив его по касательной, так, что топорище только черкануло по стальному умбону. Рыцарь, вложившийся в ушедший в пустоту удар, покачнулся, восстанавливая утраченное равновесие. В этот момент, смекнув, что это его шанс перехватить инициативу, наемник бросился вперед, толкая Базиля щитом в грудь и не давая свободы ответить – сразу же попытался ударить стальной оковкой щита по его подбородку. Мордену пришлось отбрасывать в сторону топор и хвататься правой рукой за щит, оттягивая его немного в сторону и раскрывая наймита. После чего он совсем не по рыцарски, наступил северянину на ногу и нанес быстрый и резкий удар крестовиной меча снизу вверх, по его челюсти. Ударить как-то иначе он просто не мог – и ему и Тристану пустить в ход мечи, мешала теснота.
У северянина от удара только зубы клацнули. Перед глазами его все поплыло, сливаясь в непроглядную темноту….  
Пришел он в себя уже лежа на земле, без щита – его он как оказалось, оставил в хватке Холвудского Мордоворота и тот просто отшвырнул его в сторону. Снова выскочил конный маршал, готовый в любой момент бросить между противниками свой жезл и прекратить поединок. Впрочем, добивать или унижать противника сир Базиль не торопился. Очередную передышку он использовал на то, чтобы подобрать с земли свой топор и пока Тристан приходил в себя и поднимался, рыцарь поджидал его, выставив вперед перед собой меч, так что его острие оказывалось напротив его горла, на расстоянии каких-то пары ладоней.
Заговорил маршал, предлагая сирам закончить поединок и признать победу одного из них, но Тристан его, судя по всему, не слушал, видя перед собой лишь довольную рожу де Мордена. Тристан начал не торопливо подниматься, встав на одно колено и не сводя с противника внимательно напряженного взгляда. Поняв, что тот даже не пытается ему помешать, он незаметно набрал в ладонь песка и как только начал свое движение вверх, тут же отвел от себя острие его меча своим клинком, чтобы ненароком не напороться на него и швырнул в лицо эквилийцу песок!
Морден зажмурился, отворачиваясь и отшатываясь от наемника на несколько шагов, пытаясь протереть засоренные гляделки тыльной стороной латной перчатки. Возмущено зашумел гарцующий рядом маршал, встревая меж противниками и втыкая в землю свой жезл, размером с недлинное копьецо, символизируя конец боя.
— Как вы смеете нарушать правила честного единоборства?! — Закричал он Тристану с искреннем негодованием. — Как вы после этого еще смеете зваться рыцарем?! Бой окончен!
Возмущенно зароптали ближние зрительские ряды, так как подобное вероломство в "состязании чести и доблести" коим считался турнир - не допускались. Так как это не война, где все средства хороши. Потому как если бы это было сродни войне - империя бы быстро осталась без рыцарей. 

3053 год, Утро 10 мая

Главный Собор Бризингера вздымался подобно скале, или утесу, устремляя ввысь свои острые шпили, увенчанные каноническими западными крестами. Чуть ниже, аккурат над главным входом в Собор, из гранита стен выходили четверо трубящих в боевые трубы архангелов в доспехах. Ниже них, по углам главного бризингердского храма, на специальных уступах расселись диковинные каменные звери – грифоны, гарпии и горгульи, припадающие ниц или извивающиеся в диких корчах, олицетворяя собой победу над человеческими грехами.
В Собор вела высокая мраморная лестница с широкими ступенями, которая выходила на широкую террасу, окружавшую его со всех сторон. Здесь, прямо на этой террасе в дни больших праздников, епископ бризингерский читал свои проповеди горожанам. Сюда выносили на всеобщее обозрение хранящиеся в Соборе реликвии – плащаницу, в которую по преданию было завернуто тело Исайи и несколько гвоздей изъятых из его креста. С террасы в сам Собор можно было попасть через четверо ворот (по одной на каждую сторону света) с тяжелыми кованными створками, на которых помещались аллегоричные барельефы, изображающие различные сцены из Святого Писания и завоевания Ундервуда тавантинами.  
Остановившись перед каменной лестницей, паладин-молчальник проворно спрыгнул с коня, бросив его поводья Муибе, а сам, придерживая рукой меч, дабы тот не бил по ногам, поспешил вверх по ступеням в распахнутые настежь двери.

3053 год, Утро 10 мая

Муиба поныкался по площади, не зная куда пристроить повод коня Лавейни, в итоге просто намотал его на луку своего седла и остался стоять верхом под стеной Собора. Было бы интересно заглянуть в сам исарианский бетель, посмотреть что там и как, но во-первых, его туда никто не приглашал, а во-вторых кто-то должен был следить за лошадьми. Следом за Лавейни в бетеле скрылась и Изольда (монахиня давно нудела, что ей надо помолиться в храме и не могла не воспользоваться открывшейся возможностью), оставив Муибу ас Сабаха совсем одного. Впрочем атраванец ни сколько не обиделся, лишь мысленно посетовал на ограниченность западных варваров. Ну какая разница Аллуиту откуда ты молишься? Если правильно выполнить все условия молитвы, то он услышит правоверного хоть находись тот в бетеле, хоть будь посреди пустыни. Но это наверное только правоверных… неверным исарианам обязательно молиться в своих храмах, а все потому, что молятся они не напрямую Аллуиту, а его Великому Пророку (Исайе), чей слух не может идти ни в какое сравнение со слухом Всевышнего.

3053 год, Утро 10 мая

В Соборе его ждала одна особа, с которой было жизненно важно переговорить, прежде чем что-то предпринимать. Внутри было светло – свет легко проникал сквозь витражные окна в стенах и под куполом, и распределялся по всему залу с помощью системы хитро спрятанных в стенах зеркал, позволяя рассмотреть внутреннюю роспись Собора. Со стен на прихожан смотрели строгие, но благочестивые лики Святых и Сподвижников Исайи, изображенные так искусно, что казалось, будто они вот-вот сойдут со стен. По умыслу художника, или из-за простой игры света, но Лавейни казалось, что Святые провожают его, идущего в доспехах через весь зал, глазами. Но он не мог никак понять, осуждающ ли их взгляд или же просто внимателен? Что если Исайя не одобряет его маскарад под паладина и дает ему это понять, глядя с фрески строгим взглядом? Лавейни был дитя своего времени, пусть не слишком набожным как Изольда, но все же такое недоброе предзнаменование пугало его, заставляя чувствовать дрожь в коленках, которую рыцарь тщательно скрывал.
«А что мне еще делать, Всевышний?! — Подумал он, идя к статуе святого, устроившейся в сенной нише справа от Алтаря, твердым и уверенным шагом. — Ты ведь не подсказал мне другого выхода и не будешь делать все за меня… Прости, если оскорбляю тебя своим обманом, но я делаю это во имя спасения жизни хорошего человека!»
А потом он даже рассердился от этих мыслей, решив:
«А вообще какого беса?! Если  ты такой щепетильный, что на Небесах тебе есть дело до подобных мелочей, то почему терпишь тогда Зло и Несправедливость на нашей земле. Почему?! Чтобы мы сами боролись с ней, видя грань между Добром и Злом? Так мы боремся! Но делаем это в меру своего ума и скудных сил».
Как не странно, но раздражение помогло – ему перестало казаться, что Святые смотрят на него с осуждением и на душе сразу стало легче. По крайней мере подходя к статуе Святого Сподвижника Юстана Пульхерия он чувствовал себя куда уверенней. Здесь, в отличие от остального зала, была небольшая тень, создаваемая нависающими над залом ложами для знати и епископским балконом, над Алтарем, с которого ведущего службу епископа было отлично видно всем собравшимся в зале прихожанам.
Здесь, Лавейни снял с головы шлем и медленно опустился перед статуей на одно колено, склонив голову и придав себе молящийся вид. Через какое-то время… сложно сказать через какое точно… рядом с ним тихо зашуршала одежда встающего на колени прихожанина.
— Не помешаю вам, своей молитвой, сир? — Голос говорившего был на столько мягок и мелодичен, что мог принадлежать только молодой женщине… или, к примеру, эльфийке.
Лавейни приоткрыл глаза, скосившись на прихожанку. Высокая, но хрупкая, с короткими рыжими волосами из-под которых торчат острые кончики ушей. Одежда опрятна и чиста, но в то же время явно не новая и побывавшая не в одной переделке. На поясе короткий меч – из-за правого плеча торчит шейка лютни…
— Милена…— Одними губами прошептал рыцарь, но перворожденная его прекрасно услышала.
— Я, Жак. Пришла, как мы и договаривались. — Девушка украдкой огляделась по сторонам, убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать разговор. Служба уже кончилась и в Соборе было не многолюдно – так несколько горожан, устало сидевших на скамьях, в начале зала и пара кающихся грешников подле ширмы исповедальни. Все они были слишком далеко, чтобы слышать тихий голос Милены. — Слушай меня внимательно, у нас очень мало времени…

Сообщение отредактировал Демон Знания: 22 Июнь 2022 - 08:32

3053 год, Утро 10 мая

Лавейни слушал эльфийку и не верил собственным ушам. Предательство и где?! У Лоссона под боком! Это звучало слишком хорошо чтобы быть правдой, да и Милена, передававшая ему слова виконта всем своим видом призывала к недоверию. Ей очень хотелось чтобы Лавейни отказался от предложенного союза и помощи, но… иного способа освободить Парамона не существовало или они были связаны с еще большим риском. Сир Кай предлагал почти идеальный план побега. Начинался он с того, что каждому осужденному на смерть полагается исповедь, которую проводит тюремный капеллан. Это был незыблемый закон который никогда не нарушался. Да вот только служащий при тюрьме капеллан очень любил закладывать за воротник и частенько надирался до поросячего визга. В ночь перед казнью он обязательно напьется так, что не будет вязать лыка чтобы прочесть молитву и тюремщикам придется искать нового капеллана. Все что требовалось от справедливщиков – это вовремя подсунуть страже своего человека в ризе священника. Это был наилучший способ проникнуть в лоссонские темницы. Кроме того, это был еще не весь подарок виконта. Обычно камеры ночью охраняют двое тюремщиков, но этой ночью он останется один. Проникшему в камеры справедливщику не должно составить труда расправиться с одним единственным сторожем, у которого даже нет нормального оружия – лишь дубина да кнут. Останется лишь незаметно покинуть тюрьму – задачка тоже не простая, но оказалось вполне решаемая. Это уборная. Канализация достаточно широка чтобы по ней мог пролезть человек и выходит в замурованный под городом отводной канал, который выносит нечистоты за городскую стену. Золотарь, убиравший канализацию за вечер до побега, совершенно случайно «забудет» в отхожем месте фонарь и ключ от запирающей выход из канализации решетки.
Лучше и самому Лавейни не придумать.
Единственной платой за оказанную услугу, служила обязательная встреча Лавейни и виконта Альтберри, где они могли бы поговорить с глазу на глаз. Если бы она могла, то ни за что бы не рассказала Жаку о предложении поговорить с виконтом, но он обязательно бы потребовал объяснить, откуда она знает про канализацию, капеллана и одного единственного тюремщика на ночь. Врать Лавейни в лицо Милена не могла даже для пользы дела. Пришлось рассказать.

«Господин» Франц Гансельм пришел на работу в приподнятом настроении, как будто ему пообещали повышение и выплату дополнительной премии, размером с его годовое жалование.

Во-первых, его радовало, что все шло по плану и скоро Агнесса с подопечной уберется из Бризингера, а во-вторых его здорово повеселил тот факт, что рыцарь, за которым он по приказу виконта Альтберри посылал отряд, зачем-то устроил драку и убил нескольких солдат лорда Лоссона. Франц не знал еще всех подробностей дела, но был уверен, что при таких обстоятельствах, его начальник сир Кай Альтберри, не будет возражать, если перед его разговором, с арестованным поработает профессиональный дознаватель с палачом.
Спускаясь по скользким заплесневелым ступеням, Франц уже представлял какие приготовит  пыточные машины для строптивца и заранее составил в голове список вопросов которые непременно следует задать этому Карверу.
 Имя, кстати, казалось ему знакомым… Карвер… Карвер… Уж не тот ли это Карвер о котором рассказывала ему Агнесса и о котором под пытками рассказал Грейс-Тихоня? О, какое совпадение! Воистину, Амалирр – тесен!
Коридор с камерой, в которой висел на цепях безрассудный рыцарь, охраняло двое стражников, сидевших в боковой сторожке и азартно резавшихся в кости. Свое увлекательное занятие они прервали только когда появившийся у них на пороге главный дознаватель, выразительно прокашлялся.
– Простите, господин Гансельм! – Подскочили они, роняя мимо стола выпавшие из кружки две разрисованные костяшки. – Не слышали как вы пришли!
Гансельм с неприязнью осмотрел обоих стражников, особо задержав взгляд на их тупых небритых физиономиях, после чего показал кулак и зловеще прошипел:
– Плетей велю дать… обоим!
Но палача звать не стал и сам не навалял. Собственно, что взять с этих тупиц? На них даже смотреть без тошноты невозможно. Красномордые небритые хари, с навечно заставшим на них выражением полного отсутствия интеллекта. Обрюзгшие туловища, с широкими пивными задницами и кривыми ногами. один растолстел так, что не влезал уже ни в один доспех, а старое засаленное сюрко сидело на нем как попона на корове, хотя сюрко тюремщику вообще-то не положено – он не солдат. Наверняка выиграл в кости у какого-нибудь ландскнехта. Однако, не смотря на непрезентабельный вид, сила в обоих тюремщиках таки чувствовалась – оба, крепкие, с толстыми ручищамии бычьими шеями, будто санитары из дома для умалишенных  
– У-у-у…– прошипел, не дождавшись от тюремщиков никакой реакции на свою угрозу, дознаватель. Они частенько отхватывали розог от палачей и то  с какой легкостью они это переносили, намекало на то, что кожа у них на спинах уже дубленная, да и подкожное сало играло роль неплохой против кнута брони. – С-сучье племя… Показывай, где пленник! А ты… – Длинный сучковатый палец Гансельма уперся в одного из тюремщиков, – сходи поторопи палача, чтобы он там не сильно возился с инструментами!
– Следуйте за мной, господин Гансельм! – Один из тюремщиков снял с вбитого в стену крюка масляную лампу и пошел вперед, указывая Гансельму дорогу.
Освещение в подземельях тюрьмы было скудным и казалось, только сгущало мрак, вместо того чтоб развеивать его, так что лампа, прихваченная предусмотрительным стражником, лишней не оказалась. Узник находился в самой дальней по коридору камере, считавшейся на этом этаже относительно привилегированной – в ней было гораздо светлее чем в коридорах из-за ряда маленьких оконных отверстий, расположенных под самым потолком. Причем размер окошек был толь маленьким, что решетки на них казались сущим излишеством - через них могла бы протиснуться лишь кошка и то после хорошего похудения.
– Он здесь… – Доверительно сообщил дознавателю тюремщик, отодвигая засов на массивной двери. – Висит на цепи закованный в кандалы. Прикажите звать кузнецов с клещами?
– Зови, остолоп! – Вызверился Франц. – И побыстрее!    
А сам снял со стены отчаянно чадящий факел и отворив дверь, шагнул в камеру, чуть подслеповато разглядывая пришпиленного к стене рыцаря. Можно было и не думать пытаться порвать цепи  – звенья были толстыми, а штырь был забит в каменную кладку почти на полметра и мог удержать на месте даже горного аарха или тролля, если те будут не сильно рваться.
Какое-то время Гансельм молчал, дожидаясь реакции на свое появление у арестованного. Должен же человек, пришедший в себя в цепях и в холодном подвале, как-то вопить, звать судью, уверять в собственной невиновности, ну или как вариант – матерно обкладывать тюремщиков, наместника и всю власть до имперского канцлера включительно? Рыцарь же, вел себя на удивление тихо, только цепями гремел, потому Гансельм не вытерпел положенной паузы и подал голос первым.
– И за что же тебя сюды упекли, родной? – Получилось отечески и даже как-то сочувственно что-ли. В пору самому прослезиться

Кай медленно спускался вниз по ступеням, ведущим в тюремные застенки. Сопровождавший его, Жак семенил впереди, то и дело рассказывая виконту о мелких событиях минувших пары дней, что советник отсутствовал в городе. По большей части ни чего значительного не происходило, не считая, конечно, инцидента, учиненного рыцарем, шутом и орком. "Стражники упоминали некоего друга этого орка..."     вспомнил Кай, отмахиваясь от очередного донесения, которое ему подсовывал Жак. Герра и Терра тихо брели спереди виконта, иногда рыча на крыс, затаившихся в темных углах. Тащить с собой собак в темницу было не самым практичным ходом, но, как показывала практика, многие в их присутствии чувствуют себя, мягко говоря, неловко. Местами попадались стражники, некоторые из них изображали бдительность и кланялись, как только виконт проходил мимо, другие не обращали внимая, пока Жак не отвешивал им подзатыльники. Кай остановился.

     Жак, копию допроса Тихони.     проговорил он ровным голосом.
  Шпион сунул руку за пазуху, после чего извлек оттуда свиток, перевязанный толстой веревкой. Виконт раскрыл его, в очередной раз пробегая глазами строки. Нужно отдать Гансельму должное, он занимал свою должность по праву. Информация была практически исчерпывающей, если бы не несколько пробелов, кричавших о отсутствии текста, будто его аккуратно изъяли. Советник был уверен, что записано далеко не все, например, тот факт, что Тихоню доставила в застенки некая женщина, не означенная в свитки совершенно никак. Так же не было написано и о ее спутнице. Хотя шпионы, работающие на Кая, уверяли о их существовании. Было странным и то, что эта женщина пропала, точнее растворилась, оказавшись в городе, так же бесследно, как и появилась. В общем, белых пятен было достаточно, но, на данный момент, они не имели ценности для советника, поэтому он решил заняться этим позже.
   Кай, провожаемый Жаком, миновал очередной пост охраны. Вместо пары стражников там находился всего один. Виконт приподнял бровь, после чего шепнул Жаку пару слов на ухо. Шпион подошел к стражу и, окинув его брезгливым взглядом, поинтересовался:
     Где второй?     не смотря на писарское облачение, Жак выглядел властно. Его голос отдавал металлом.
     Отправился за кузнецом, ваша...     отрапортировал солдат, но запнулся на обращении, не понимая, как бы назвать важного писаря.
     Милость.     помог ему Кай, выходя из-за спины Жака     Гансельм у п-пленника?     спросил он холодным тоном. Охранник кивнул и пробормотал:
     Такточнвашамилсть.     виконт кивнул и направился к камере, в которой располагался Карвер.
      ...Да,да. Представьте себе, я защищал орка...     услышал он конец монолога. Советник повернулся к шпиону и тихо произнес:
     Табурет.     Жак поклонился и "улетучился", а Кай шагнул в дверной проем, пропуская гончих вперед.

Сообщение отредактировал Демон Знания: 27 Июнь 2022 - 10:58

Слушая театральную браваду Данна, Кай демонстративно зевнул. Он стоял оперевшись спиной об стену темницы и наглым образом изучал рыцаря. Это был юноша, на вид, двадцати пяти, может больше, лет. Среднее телосложение, длинные волосы, которые были спутаны и висели сосульками. Правда, в этом не стоит винить рыцаря, ухаживать за своей внешностью последнее время он не мог чисто физически, знаете ли, когда ты закован в кандалы, подобные манипуляции крайне сложны, а если точнее, то вообще не возможны. Данн красноречиво рассказывал Гансельму про встречу с орком и про дальнейшее развитие событий. Пара фраз, прозвучавших в монологе Карвера, заставила Кая неприкрыто улыбнуться. Например, "...решил помочь равному...", "Что за ересь?"     думал виконт     "Какой благородный рыцарь уравняет себя с орком?"     между тем, мигрень, одолевавшая советника последние годы, вновь дала о себе знать. Кашель, вырывающийся из горла Данна, громким эхом отдавался в голове виконта. Каю хотелось убраться куда-подальше из этого подвала, пропахшего потом, мочой и кровью, но сделать это не представлялось возможным. А Карвер все продолжал свою тираду:

     Но ведь вы, я думаю, не сильно хотите знать мое отношение к...     на мгновение он прервался, вновь залившись кашлем     ...законам чести...     "Самонадеянный выскочка."     для себя отметил Кай, он взглянул на Гансельма. Главный дознаватель слушал рыцаря, не перебивая. Наконец "выступление" Карвера было закончено фразой, обращенной к виконту:
     Доброго времени суток, милсдарь, прошу прощения, я слегка не одет, для своего положения.     советник отошел от стены и остановился аккурат напротив рыцаря. 
   Кай склонил голову набок, подобно сове, и еще раз осмотрел пленника. Его лицо имело гладкие черты, на нем росла щетина, некогда бывшая легкой небритостью, прямой нос, волевой подбородок, широкие брови и ярко-зеленые глаза. Виконт почесал подбородок и ответил без какой-либо интонации:
     П-приветствую.     из-за дверного проема проплыл Жак, он поставил табурет позади советника. Кай вручил шпиону поводки, Герра и Терра недовольно заворчали, и махнул рукой, тот быстро удалился. Виконт уселся.
     Ф-франц, будьте добры, п-приготовьте для нашего гостя п-п-пыточную.     Гансельм кивнул, а затем вышел из темницы так же незаметно, как и Жак.     Так чем, вы говорите, связаны оркские шпионы и Гильдия Воров?     произнес Кай, а затем открыто зевнул.

Сообщение отредактировал Демон Знания: 27 Июнь 2022 - 10:59

Кай недоуменно поднял брови. "Он серьёзно?"     наглость Данна несколько рассмешила виконта, он улыбнулся. Может, советник и угостил бы рыцаря вином, но совершенно при других обстоятельствах. "Роузенкартц..."     родовое имя тетушки Элизабет... Но информации не хватало. Кай уселся обратно на табурет, проигнорировав просьбу Карвера. Советник закинул ногу на ногу, а руки сцепил на колене.  В голове всплыли картины минувшего прошлого. Служба конюхом у собственного отца, затем помощником оружейных дел мастера, а затем Курт и Франческа Альтберри были убиты, а их маленьких сын бесследно исчез. Кай отбросил размышления, отвлекающие от диалога, он вновь окинул взглядом Данна.

     Продолжай.     сказал виконт ледяным тоном     Что еще Тихоня говорил о роде? Герб, девиз?     в дверях появился стражник и кузнец. Первый недоуменно посмотрел на Кая, вероятно, он не совсем понимал происходящее. Когда охранник уходил в камере был только пленник и Гансельм, сейчас же дознаватель отсутствовал.     Откуйте его от стены, кандалы не снимать.     распорядился виконт, затем добавил чуть громче     Жак!     когда в дверях появился шпион, Кай небрежно бросил:
     Забери у него меч...     кивок на стражника     ...будешь вместо охраны.