Проклятье Гнилой Топи

 

Диргравеск выслушал ответ зелейщицы на его извинение. Стало жуть как неловко, и охотник сам понять не мог, почему робость снова им овладела. Чувства его были сокрыты маской нечеловеческой мимики и одеяниями, и Ди только исподлобья смотрел на спутницу, которая шла рядом, почти не хромая, что было безусловно хорошим знаком. Рана не загноилась, да и выглядела Мэвис относительно бодро. Но было всё равно неловко.
В воздухе повисло молчание. Оно само по себе никогда привыкшего к тишине Диргравеска не смущало, ведь человеческая речь его тревожила порой едва ли не также, как и его мыслеречь не общающихся доселе таким способом. Но сейчас, помимо пернатой подруги, рядом была и разумная.
- М-м... А куда ты собирался вчера до того, как я вчера тебя поймала? Надеюсь, это не очень срочно, да?
Охотник сразу и не нашёлся с ответом. Он недолго молчал, пытаясь сформулировать мысли свои в более-менее человеческую форму, - В Бризенгер письмо доставить, наместнику. - Диргравеск на этот раз ясно почувствовал, что Мэв смотрит на него, как на слабоумного, потому и пояснил, - возле стен несложно найти посыльного. В город в таком виде вряд ли пустят.
На типа в капюшоне и с платком на лице будут как минимум косо посматривать, а там и недалеко от стражей проблем поймать, не то, что ко дворцу наместника подойти. Ди, впрочем, и так не любил города, а Норшу тем более.
С каждым шагом сова всё сильнее вжималась в плечо охотника, и тот тоже становился мрачнее, ведь без повода питомица не волновалась. Как только они дошли до места, где нашли раненного инквизитора, птица сорвалась с плеча и улетела в пёструю даль ещё не до конца разросшихся берёзовых крон.
Диргравеск мысленно хмыкнул и вновь осмотрелся вокруг, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Дождь хорошо очистил округу от следов, но охотниу смог заметить несколько стволов с относительно недавно оторванной корой. Что ничего особенного не дало, но довольно скоро вернулась Норшу.
Снова с клочком одежды.
Следопыт подставил ладонь, в которую упал сухой обрывок плотной ткани. Понюхал - запаха нет. Норшу вновь поднялась в воздух, а затем полетела в ту же сторону, что и раннее, будто вновь ведя за собой.
Через некоторое время Ди почувствовал трупный смрад - этот запах было сложно с чем-то спутать, особенно, когда чувствуешь его не в первый раз. Он слышал жужжание мух и, когда сова воспарила немного выше крон и опустилась на худую ветку, то взгляд охотника упал на опухшее, словно на дрожжах, тело другого инквизитора. Тот погиб около суток назад - его знатно потрепали и погиб он скорее не от кровопотери, а от самих ран - нанесённых то ли рогами, то ли бивнями. Диргравеск аккуратно обошёл труп и остановил взгляд на подкошенном тяжёлым ударом деревце...
Охотник почувствовал, как сердце потянуло вниз - ведь это по его вине умер разумный, ведь это он вывел их в чащу, думая, что та совсем не таит в себе опасностей.
- Мне не нравится то, что везде, где твоя сова находит клочки ткани, кого-то калечат или убивают, - Мэв скептически оглядела побоище.
Диргравеск едва заметно пожал плечом, мол, ничего не могу поделать, а затем чуть отодвинул в сторону тело церковника, наткнувшись на след копыта.
- Тварь с лося, не меньше, - почти про себя подумал Ди, так, что зелейщица, скорее всего, и не уловила бы эту мысль, наверное. Тяжко порой с такой речью, ох тяжко...
Также он увидел недолгую плеяду следов, которая обрывалась, видимо, смытая дождём. Диргравеск вновь присмотрелся к обрывку - он не мог принадлужать трупу.
Норшу зашипела, напыжившись воробьём. Слух уловил едва заметный цокот когтей, и охотник обернулся.
- Ох, ну что ты тут делаешь, ну куда ты прибежала? А ну иди, иди отсюда! - Мэв зашикала на собаку, пытаясь её прогнать жестами рук. - Тут опасно, между прочим, слопают тебя и не подавятся, иди обратно, кому говорят! Ох, ну что за вредное животное! Вот сожрут тебя, где я другую сторожевую собаку найду, а? - алхимичка устало вздохнула, бессильно опуская плечи.
Вдруг Ди осенило...
- Мэвис. Те следы на болоте, монстра семи футов... они начинались лишь тогда, когда следы детей заканчивались. - Рассудил вслух тот, устыдившись собственной невнимательности.
- Эм... один из детей - оборотень? - не уверено покосилась на следопыта Мэв. - Это как-то... странно?
- Здесь много что странно, - Диргравеск посмотрел на собаку, которая тут же прижала уши к голове и осклабилась. Охотник только подумал о том, что животное можно использовать для поиска и едва шевельнул ладонью, в которой был обрывок одежды - собака тут же щёлкнула зубами рядом с ногой Ди, что тот едва успел отшатнуться. Да, с псовыми отношения что-то ныне совсем не задаются...
Он обернулся к сове, и та, поймав его взгляд, склонила голову набок, почесав ту лапкой. Ди поднёс клочок ткани к сове, едва её не спугнув. Он некоторое время пытался с ней договориться мысленно, но, кажется, своенравная пернатая даже его и не слушала, но охотник терпел. И за терпение воздалось - Норшу вновь воспарила и повела пару в сторону болот...

– Ну вот что ты творишь, что ты творишь? – тихо шипела Мэвис на Гавку, пока они шли следом за Флинном и Норшу. Собака виновата прижимала уши и чуток поскуливала, но на следопыта всё равно косилась как-то нехорошо. Алхимичка тяжело вздохнула. Она любила это непутёвое создание и не хотела, чтобы с Гавкой что-нибудь приключилось. А в на этих грёбанных болотах и в этой грёбанной роще столько чертовщины творится! Птицы глаза выкалывают, бешеные лоси затаптывают, Флинн вон тоже... творится. Ужас, ужас, как только её, Мэвис, сюда занесло? Она вздохнула ещё раз. Воздух был до отвращения свежий. Хотелось курить. Опять. Последнее время ей всегда хотелось курить.

Некоторое время они опять шли и опять молча. Только Мэв иногда что-нибудь ворчала в адрес Гавки, когда та пыталась что-то откопать или начинала напрыгивать на хозяйку, чтобы та её погладила. По крайней мере пока собака обходилась без своего истошного лая, который услышали бы даже в деревне.  Впрочем, тихо поведение Гавки не добавило им скрытности, когда Флинн вскинул руку, призывая быть потише, но мужик, который внезапно дремал посередь берёз впереди них, всё равно проснулся. Даже прямо подскочил и схватился за свою палку, от которой сильно пахло травами.
«Спокойно,» – вскинул руки, показывая, что они не затевают ничего плохого, следопыт. – «Мы такие же странники».
Вот у Мэвис были серьёзные сомнения в том, что этот мужик – или даже скорее старик, – был таким же странником, как и они. Весь в амулетах, на боку бубен, и чистенький такой, слово Господь создал его только вчера прям посередь этого леса и уже после дождя, так что мужик не успел изгваздаться в грязи.
– А с чего мне вам верить? – подозрительно прищурился старик. «А с чего нам не бежать прямо сейчас в Инквизицию?» – хотелось ответить Мэвис, она разумно промолчала. Травы с посоха мужика пахли сильно – алхимичка учуяла полынь, вербену и мяту. Всё успокаивающее и всё способно отбить собаке нюх. А собаки могут учуять всякую нежить или магию. Мэвис покосилась на Гавку, но та была спокойна. Точно травы нюх перебили, иначе она всё косилась бы на Флинна. Ну, что ни делается, то к лучшему – выдай она Флинна, тоже было бы неприятно.
«Я мог тебя застрелить за пять шагов до сюда, пока ты дремал, словно щенок,» – следопыт чуть пожал плечом, а Мэв подумала, что он нагло брешет, потому что на его луке не было тетивы. – «Опасное место для ночлега».
Старик казался алхимичке подозрительным. Ну выглядел он более-менее нормально: высокий, лысый, борода козлиная (и какая-то зловещая, но, может, Мэв на него наговаривает), под глазами мешки огромные (не высыпается), из-под одежды было видно тело, испещренное шрамами (пытки? Инквизиция?). Мэвис нахмурилась, но пока ничего не говорила.
– Логично, – после небольшой паузы признал старик, тяжело опираясь на свою палку, покрытую какими-то витиеватыми трещинами. Узор? – И чего вам надобного у моего бивака?
– А что, ты что-то предлагаешь? – Мэвис чуть склонила голову на бок, чуть ухмыляясь и пытаясь казаться дружелюбной насколько возможно. Она пыталась выцепить взглядом что-нибудь подозрительное в лагере, но окровавленных детских рук-ног из кустов не торчало. Алхимичка не знала, следует ли им чуть потянуть время, осматриваясь, и пытаясь что-нибудь вытащить из старика, или просто отчалить подобру-поздорову. – Мы не хотели тревожить твой сон, просто шли мимо.
– Это не я приперся сюда, – сплюнул дед, подозрительно косясь на их физиономии в ответ. – Ты вот... – крючковатый палец ткнулся в сторону Флинна так резко, что Мэв вздрогнула от неожиданности, – прям вылитый бандюга, а то и хуже, выкормыш Инквизиции.
Исайя должен был причислить Мэвис к великомученикам и вознести её на небеса прямо на месте за то усилие, которое она приложила, чтобы не забиться в истерике там же. Алхимичка издала только какой-то невнятный всхлип-писк-взвизг, на который, кажется, никто не обратил внимания, кроме Гавки, озадаченно заскулившей. Да, конечно, Флинна вот только в Инквизиции и ждут не дождутся. Как жаль, что кроме Мэвис некому было оценить этой шутки. Сам следопыт, похоже, особым чувством юмора не отличался.  
«Следи за его реакцией,» – сказал он ей, звуча так же серьёзно и собрано, как и всегда. – «Вчера какая-то птица чуть не выцарапала мне глаза. Нетипично для пернатой. Хочу узнать, что здесь творится,» – теперь он явно обращался и к Мэв, и к старику. Алхимичка послушно вцепилась взглядом в лицо старика, но ничего из ряда вон не обнаружила. -«И тебе советую быть осторожнее».
– Птица? Шо ж ты за мужик такой, раз с пернатой справиться не можешь? Хе-хе... – старик как-то развеселился и расслабленно потянулся, а Мэвис подумала об орлах, которых она видела в одной книжке, и решила, что с такими пернатыми не каждый рыцарь и управится. – Так и будете стоять аль позавтракаем? – вдруг от широты души предложил старик.
Обычно Мэв от бесплатной еды не отказывалась, но помня, что под платком у Флинна, поторопилась отнекаться:
– С полным пузом по буеракам скакать – удовольствие небольшое, – кроме того, еда могла быть отравленной. Хер разберёт этого подозрительного деда.
«Я не голоден,» – тоже не замедлил отказаться Флинн.
– Ну раз не голодны, то и ступайте себе, не люблю я, когда на меня смотрят во время еды, – зашугал на них дед, и Мэвис неуверенно переступила с ноги на ногу. Она не была уверена, что им стоило просто так отставать от этого странного мужика. Алхимичка не была готова присягнуть на Священном Писании, что именно этот старик и есть оборотень, но он явно не любил Инквизицию и явно мог колдовать, иначе зачем ему все эти амулеты? Но тут старик сам разрешил дилемму Мэвис. – Или вы ищите тут чего? – старик хлопнул себя по лбу, – ну конечно, на кой хер вам ещё по болотам шляться. И? Чу потеряли?
– Детишек, – трагически всхлипнула Мэв, чувствуя, как у неё за спиной распускаются крылья фантазии. Вдохновенно врать она умела и любила. Гавка поддержала её печальным воем. – Тришка, подруга моя, волнуется так, что сил нет смотреть, бедолагу. Вот, друга своего подбила, – она чуть дёрнула Флинна за рукав. – Он такая душа сострадательная, людей из пожара вытаскивал, да сам рожу опалил, вот и ходит замотанный, без слёз не взглянешь, но человек хороший, – закончила Мэв с таким обиженным видом, как будто пыталась устыдить старика за то, что он подумал: Флинн – из инквизиторских. Ей показалось, что где-то в её голове прозвучала мысль: «Что за?..», но алхимичка не могла точно сказать, был ли это следопыт или её внутренний голос.
– И давно пропали? – нахмурился старик. Кажется, переживал он вполне искренне.
«Дня два назад,» – лаконично ответил Флинн, но Мэвис не дала ему сбить себя с полёта фантазии.
– Да анадысь, – печально поведала алхимичка, уже без всхлипов, как будто бы она вязала себя в руки. – Ушли, значит, – ещё один трагический звук, – на болота, да так их никто и не видал. Унёс их кто как будто, – добавила она, вновь присматриваясь к старику. Тот ничем не подал, что это мог быть действительно он. Только понимающе кивнул, пристраивая посох к бревну и сам на него усаживаясь.
– Ну, рассказывайте, авось помогу чем, – старик приглашающе похлопал по месту рядом с собой. Мэвис резво кинулась к нему, во-первых, продолжая изображать страдалицу, а во-вторых ей правда хотелось сесть. Следом за ней метнулась и Гавка.
«Их следы обрывались на болотах, а за ними начинались следы какой-то двуногой твари, не меньше семи футов. Из-за дождя следы смыло, и нам пришлось идти вслепую. Позже мы наткнулись на инквизитора, ослеплённого птицей,» – рассказывал Флинн, а Мэвис печально поддакивала в нужных местах. Следопыт остановился не совсем возле бревна, спрятавшись в тень дерева. Знающей Мэв всё равно было видно, что под платком явно не человеческое лицо, но старика Флинн вряд ли должен был встревожить.– «А недавно мы нашли труп его сослуживца. Извини, что солгал, странник, но здесь не иначе оборотничьё замешано. А ты, вижу, чист».
– Ну дела-а-а, – протянул старик, почёсывая в макушке. Некоторое время он молчал, подперев щёку рукой, и что-то обдумывал. Мэвис правда не знала, стоит ли ему доверять, но раз Флинн считал, что он чист... Хотя следопыт был слишком доверчив на её взгляд. – Вы бы Волка поспрошали, у него хата в глуби болот, вот только его обычно по всему лесу взашей гоняют, а хату палят.
Мэв с ужасом представила, что ей сейчас опять придётся идти на болота и искать там хмыря, которого по всем болотам гоняют. «Спасибо большое, оxyeть какой полезный совет,» – хотелось сказать ей, но Флинн успел первым:
«Я Волка с лета не видал. Не сгинул ли он?»
– Да кто ж его знает, нечего было с этими бунтарями в войнушку играть, а как кончилось всё, новой власти досаждать, – старик оказался вполне себе философом. Да и Мэвис не могла с ним поспорить. Ей та война ничего хорошего не принесла. – А ублюдкам церковным поделом, фанатики узколобые, – он зло сплюнул на землю, а алхимичка покосилась на следопыта: мол, видишь никто не любит Инквизицию, я же говорила. Кажется, Флинн этого не заметил. – Ладно, помогу я вам, – вдруг решительно заявил старик, хлопнув себя по бёдрам. – Нужны вещи детишек этой, как её там, Тришки вашей, травы особые, да подношение пригодится, болотные духи не самые добрые.
«Есть пара обрывков,» – почти неуловимо под своим капюшоном кивнул следопыт. Мэвис неуверенно покосилась на него, не зная, нужна ли им такая помощь. С одной стороны, она очень хотела, чтобы всё это закончилось, но духи...
– И какое такое подношение нужно? – дрогнувшим голоском спросила алхимичка, пытаясь отогнать от себя мысли о жертвоприношении девственниц и о том, что она и есть ближайшая девственница на всю округу.
– Хлеб, молоко было бы хорошо или зерновые какие. В принципе, и алкоголь подойдёт, – обыденно пустился перечислять старик, и Мэв немного выдохнула. Ладно, видимо, можно обойтись без девственниц. – Любая еда или питье, чем изысканней, тем лучше, – судя по его серьёзной роже, он серьёзно намерился призывать духов и шутить над двумя заблудшими странниками не планировал. – Болотник есть?
– В смеси с табаком, – доверительным полушёпотом созналась Мэвис.
– А чистый? Да ладно, без него управлюсь, – практически сам с собой разговаривал старик, пока алхимичка рылась в сумке, как будто бы не знала, что там у неё лежит.
– Ладно, подношение у нас найдётся,- не слишком охотно сообщила Мэвис, получив одобрительный кивок от старика.
– До вечера далеко, так что предлагаю вам отдохнуть, – сказал лесной колдун. Потом он как-то ушёл в себя, забормотал что-то под нос, пока Мэвис подозрительно  на него косилась, а затем так же внезапно, как и задумался, встрепенулся. – Тупая моя голова! Меня зовут Трешнор!
– Мэвис, – чуть робко представилась алхимичка. – Это Флинн, – она ткнула пальцем в сторону следопыта. Не то чтобы он немой (хе-хе) и не мог сам представиться.
Не имея никаких других особых идей, Мэв со следопытом решили пока остаться в лагере. Как-то подвернулось так, что алхимичка спросила Трешнора о причинах его ненависти к Инквизиции. Наверное, лучше бы не спрашивала. В общем-то, история оказалась ожидаемой: жил себе не тужил, колдовал помаленьку для округи, а потом нагрянула Инквизиция и пожгла всех его родных. Старик не рассказал, как ему удалось уйти, но один только взгляд на его израненное тело давал понять, что перед этим он тоже пережил много неприятных моментов.  
Шаман вскоре ушёл по каким-то своим делам, прихватив только одну из своих котомок. Может, пошёл готовиться к ритуалу? Флинн расположился на том же бревне, что и алхимичка, когда место освободилась и достал сеть из своей котомки. Мэвис ему позавидовала – если бы она знала, она прихватила бы свой учебник или ещё что-нибудь, чем бы убить время. До этого только всё кругом пыталось убить их. Ну зато, раз образовалась свободная минутка, можно было наконец покурить.
– Будешь? – Мэвис отстегнула от пояса кисет и чуть потрясла им в воздухе. Флинн, сидевший к ней чуть спиной повернулся и отрицательно покачал головой. – Ну, с первого раза ничего не бывает, но как знаешь, – пожала она плечами, положила кисет на колени и сняла перчатки.
Скручивание цыгарки для Мэв было наслаждением не меньшим, чем её раскуривание. С приятным хрустом распрямлялась бумага. Щепоточка смеси распределялась в одну ровную линию по её длине. Затем надо было осторожно подвернуть бок и скрутить всё ровно. Алхимичка делала всё привычными ловкими движениями, хотя её пальцы слегка подрагивали от нетерпения, а рот был полон слюны. Наконец она сунула готовую цыгарку в зубы, достала из сумки огниво, вынула из коробки кресало и насыпала горсточку трута на дерево между собой и Флинном.
– Смотри, чтобы плащ не подпалило, – посоветовала она, принимаясь высекать искры. Следопыт послушно подоткнул свой изодранный плащ.
«Последний раз был не шибко давно, да?» – Флинн, кажется, к чему-то прислушался, а затем отложил сеть и снял платок. Мэв сначала не понимающе нахмурилась, а потом рассмеялась, и всё это героически не вздрогнув при виде его щупалец. Одной из них он достал трубку, а другой – лучину из своей котомки.
– Да, такое повторять не стоит, – алхимичка зажгла свою цыгарку, вытащив её изо рта, подождала, пока Флинн, неторопливо набивающий трубку табаком (семь конечностей – это чертовски удобно!), подожжёт свою лучину, и, делая первую торопливую затяжку и надев перчатку на одну руку, Мэвис хлопками погасила маленький костерок.
– Говоря об Инквизиции... – неуверенно протянула она, не зная, стоит ли это говорить. – Это не твоя вина, знаешь? – алхимичка чуть качнула головой в ту сторону, где остался лежать труп Инквизитора.
Следопыт только сдержанно кивнул, затягиваясь, и Мэв нихера ему не поверила. Норшу, видимо, не понравился запах табака, и она вспорхнула с его плеча. Гавка, более привычная к куреву хозяйки, послушно лежала у ног Мэвис, повиливая хвостом.
– Так ты думаешь, мы можем доверять этому старику? – она вытянула шею, глядя в ту сторону, куда ушёл Трешнор. – Может, он прямо сейчас пошёл приканчивать последнего Инквизитора? Эх, надо было сказать ему, что тебя изуродовала Инквизиция, схватив за небольшой талант к магии Разума. Почему хорошие идеи приходят опосля? – спохватилась Мэвис, выдыхая дым и покачивая головой. Да, эта история была куда колоритней.
«Это спасло бы ему жизнь?»
– Кому? Инквизитору или Трешнору? – нахмурилась Мэв, не понимая, причём тут вообще все эти люди, когда она просто говорила про байки. Это же целое искусство, понимать надо!
«Отшельник болота хорошо знает,» – видимо, это должно было служить ответом на её вопрос, но фраза запутала Мэвис ещё больше, если быть честной.
– Ну если он здесь живёт... Хотя если он здесь живёт, он должен первым был заметить чертовщину, что здесь происходит! – Мэвис сильно затянулась, явно пытаясь справиться с расшалившимся нервами. Ох, нечист этот старик, ох нечист.  – И он совсем не удивился, когда ты с ним заговорил. Ну понятно, он маг, но всё-таки мыслеречь – не самый обычный способ общения, а? Может, он тоже телепат? – Исайя, ну за что? Мэв очень не нравилась идея, что кто-то может копошиться в её мыслях.
«Шаман,» – следопыт сгорбился чуть сильнее прежнего, и алхимичка встрепенулась, не понимая, в чём проблема. – «Если так он общается с духами, ничего необычного нет».
– Что-то не так? – спросила она больше из вежливости, зная, что нихера ей Флинн не расскажет, даже если шаманы порезали всю его кальмарью семью и любимую сову у него на глазах.
«Всё в порядке,» – последовал ожидаемый ответ.
– Ну да, конечно, – на словах согласилась Мэвис, даже не особо трудясь спрятать свой скептицизм. – Я тут подумала, – она сделала короткую затяжку и выпустила дым через ноздри. – Я могла бы отвезти твоё письмо в Бризингер. Не похоже, чтобы тебе было особо чем платить посыльному, – Мэв с лёгкой усмешкой, но явно дружелюбной, а не издевающейся, кивнула в сторону изорванного плаща.
Флинн наконец соизволил к ней повернуться, и его фиолетовые глаза почему-то натолкнули алхимичку на мысль о тех симпатичных аметистовых серёжках, что она видела на прошлой ярмарке, но не купила, потому что у неё даже уши не проколоты. Опять ей в голову лезет какой-то бред.
«Спасибо,» – после небольшой паузы ответил он. – «Но платить мне есть чем».
– Когда люди говорят тебе: "Я могу сделать это бесплатно", никогда не отвечай, что у тебя есть деньги, – закатив глаза, рассмеялась Мэвис. – Они могут их захотеть, – прибавила она, думая, что Флинн всё-таки какое-то очень наивное создание в некоторых вопросах.
«Не люблю быть должником».
– Хм, я помню что-то такое про вытаскивание меня из болота, а до этого защиту от волков, – протянула Мэв, затаптывая свою цыгарку. – Но, может, мне это только приснилось, – она покачала головой и снова рассмеялась.
«Не приснилось,» – Флинн снова огляделся вокруг, не возвращается ли старик, и только потом продолжил. – «Я могу довезти тебя до стен Бризенгера,» – предложил он. Мэв вспомнила о том, что у него был просто верховой конь, и решила, что хотя она уже десять лет как старая дева, она не настолько в отчаянии, чтобы воспользоваться любым поводом поприжиматься к мужикам. Особенно с пятью лишними щупальцами.
– Я прекрасно могу довезти себя до Бризенгера сама или ты думаешь, я на своём горбу всю свою лабораторию таскаю? – покачала головой Мэвис, иронично усмехаясь и пытаясь как-то невербально донести, что ни одна воспитанная женщина не полезет в седло к едва знакомому мужчине. – Впрочем, я не против компании, – смягчила она приговор.
«Как знаешь,» – коротко ответил Флинн, и алхимичка так и не поняла,
задела ли она его каким-то образом или нет. Этого кальмароголового хрен разберёшь.

 

Старик был колдуном, и это Ди почти не ставил под сомнение. К тому же, вскоре он сам признался в этом, предложив свою помощь в поиске детей... специфичную такую помощь, но охотник сам был далёк от исарианства и потому мук совести не испытывал. С другой стороны, он побаивался Трешнора - шаманы были не слишком далеки от ведьм и хаоситов, а их в их силе было что-то пугающее. Неподвластная стихия. Скромное пламя, согревающее в ночи, превращается в рыжую прожорливую смерть, что мчится за ветром, оставляя позади лишь черноту да пепел.
Опасная стихия.
Диргравеск закончил перекур и вновь занялся сетью, невольно продолжая бросать взгляды вокруг, правда, почти умело успокоил себя мыслью, что желай старик им зла, то зло это уже бы непременно свершилось.
Мэвис что-то вырезала из дерева - кажется, фигурку то ли собаки, то ли волка, и охотник решил особенно не интересоваться, но по-белому завидовал сему таланту. Скоро зелейщица закончила с этой работой и принялась за другую, и через некоторое время, вновь глянув на её руки, Ди заметил в очертаниях что-то помельче.
Она попросила стрелу. Диргравеск сперва немного опешил, но всё-таки подал древко в ладонь. В этот момент Норшу слетела с ветки и опустилась рядом с зелейщицей, точнее сказать - с её сумкой, в которой была провизия.
Охотник чуть было не поднял руку, чтобы отозвать пернатую - только не хватало, чтобы та ворошила чужие сумки. Но Мэв заговорила быстрее.
- Хочешь поработать натурщицей, а? - повернулась к сове Мэв и вернулась к резьбе. Диргравеск всё-таки поднял руку и подал мысленную команду, но птица даже внимания не обратила - настолько была увлечена тем, что же скрывается в недрах сумы.
- Нет, ты есть хочешь, - догадалась Мэвис, когда сова принялась совершать нападки на инвентарь. - Флинн, я могу её покормить? - почти любой мог прочитать в этом взгляде детское "ну пожалуйста!". Почти любой. Но не Ди.
- Пожалуйста. Но будь осторожнее с пальцами. - Охотник настороженно глянул на питомицу и добавил. - И лучше с руки не корми. И не в коем случае не давай ей сыр.
- Ты уверен, что она будет просто хлеб? - покосилась Мэвис на птицу. Видимо, именно сыр интересовал её больше всего. Вскоре к зелейщице подбежала собака, почуяв еду.
- Я не говорил, что она будет есть хлеб. - Пожал плечом Ди как ни в чём не бывало.
Женщина насупилась:
- Ну ты обломщик. Всё, слышала, это он не даёт мне сыром тебя кормить, - обратилась Мэв к птице. Та, кажется, её поняла и с недобрым прищуром глянула на хозяина. Охотник пытался зашить одну из перчаток - коготь на среднем пальце немного порвал её. Получалось весьма посредственно, но зато крепко. Естественно, до обид птицы ему дела не было, и Норшу это наверняка почувствовала. Она подошла почти вплотную, к самому бревну, и вырыгнула перед Ди непереваренные мышиные кости, а затем вспорхнула и улетела в сторону чащ.
Она вернулась через несколько часов, а скоро пришёл и сам Трешнор... он был весь в краске, что образовала на его коже какой-то дикий орнамент - на предплечьях и тыльных сторонах ладоней. Шаман осматривался, наблюдал за небом - до этого он успел собрать охапку дров и каких-то трав.
Охотник отложил в сторону нож и точильный камень, следя за стариком - но тот даже внимания на них не обращал.
- Эй, Трешнор, - когда Мэвис услышала приближение шамана, она встала с бревна и отложила работу, чтобы поприветствовать его ещё раз, но тот прочапал мимо и в своих странных рисунках. - Эм, ладно, - она неуверенно покосилась на Флинна, - Видимо, нам следует пока просто не мешаться.
Следопыт уже в который раз не нашёлся в ответе и опять приступил к заточке ножа, чтобы хоть как-то себя занять. Зелейщица сидела неподалёку с лицом настолько несчастным, что даже Диргравеск смог бы прочитать её чувства - видя, как она едва вздрагивает при каждом визге стали о камень, тот прекратил заточку и достал обрывки ткани детской одежды, чувствуя, что очень скоро они могут понадобиться.
Трешнор оставил в стороне чашку с какой-то иссиня-чёрной жижей и составил дрова в шалаш и, как только тот дошёл до его пояса (точнее сказать - чуть выше), то он подошёл к охотнику, забирая обрывки одежды, а затем к Мэвис за табаком с болотником. Взгляд его был настолько слеп, словно колдун был под чьим-то неведомым контролем - и это пугало Ди также.
Он сел и так и сидел, не шевелясь, до самого появления в небе луны. Диргравеск до этого момента сам собрал чуть поодаль другой костёр и разжёг его - не очень-то и было охота ночевать в полной темноте, в холоде, рискуя вновь встретиться с диким хищником.
Когда луна взошла, Трешнор поднялся на ноги, взял бубен и медленно начал обходить свой костёр, издавая при этом утробные звуки, походившие на мычание. Постепенно шаги его становились быстрее, что в почти кромешной тьме, разорванной лишь слабым светом от пламени, выглядело почти зловеще. Худощавая фигура шамана двигалась активнее, в какой-то момент к процессу добавился и бубен - незамысловатый ритм раздавался всё громче и скорее, бормотание превратилось в слова, но языка охотник разобрать не мог.
Ди становилось всё больше и больше не по себе, мурашки холодной волной прошлись по спине.
Костёр шамана вспыхнул сам собой.
Его горячие челюсти-языки едва ли не цапнули следопыта, что испуганно шарахнулся в сторону. Он несколько секунд ошеломлённо глядел в пламя, не в силах даже о чём-то подумать от ужаса - ему показался костёр настолько большим, словно он и стал вдруг и небом, и землёй. Только спустя некоторое время Ди сумел собраться и тряхнул головой, гоня наваждение.
Он скрестил руки на груди, пытаясь справиться с эмоциями, еле удерживаясь от того, чтобы снова не закурить - а курить в последнее время хотелось всё чаще и чаще.
Диргравеск услышал шум и подтянул к себе копьё поближе. Он огляделся и ужаснулся ещё больше - волки, лисы, олени, лоси, барсуки, белки, кабаны с детёнышами, куницы, змеи и даже медведь, и это только те, которых Ди заметил в первые несколько секунд - все они непрестанно следили за танцем старика. Охотник почувствовал, как что-то внутри его сжалось, он сделал неловкий шаг назад, но вдруг понял, что звери окружили их! Ди попытался собраться с духом и только сейчас вспомнил, что где-то рядом находится и Мэвис (которая уже тихо молилась Исае), а бросать её, убегая, было не только глупо (ну кто убежит на своих двух от медведя), но и нечестно. Диргравеск вернул себе почти прежнюю ясность мышления, подошёл к бревну и пытаясь себя убедить, что всё, должно быть, идёт по плану.
Танец Трешнора становился быстрее, голос громче, а звери уже кружили вокруг него, словно подчиняясь неведомой силе старика, а, может быть, и самого пламени. В небе охотник заметил знакомые крылья - то была Норшу. Вот здесь Диргравеска начал охватывать гнев - ведь если этот колдун что-то сотворил с ней...
Воздух похолодел ещё больше, пахло так, словно только что прошёл сильный дождь, а рисунки на руках Трешнора словно менялись, но Ди точно не мог сказать - вдруг это обман?
Всё кончилось также быстро, как и началось. Старик замер на месте, а звери, как ни в чём ни бывало, разбежались прочь. Только Норшу и Гавка вернулись к хозяевам. Сова непонимающе сипела, насупившись на плече охотника.
Где-то вдали завыл волк, и шаман рухнул без чувств. Некоторое время Ди просто смотрел на него, недолго, а затем старик что-то пробормотал, а затем снова... он попросил дать ему ту чёрную гадость, которую он принёс до начала всего этого безумия.
- Ты уверен, что нам стоит это делать? Ну, он явно бредит, - резонно усомнилась Мэвис, но с бревна всё-таки встала. - Хотя, если бы он не хотел, чтобы мы его этой херней поили, он бы миску убрал куда подальше, - логично рассудила Мэв, снимая перчатки и закатывая рукава. - И давай его что ль на плащ положим, что ему на траве-то валяться?
Диргравеск молча согласился с зелейщицей и подошёл к старику. Они споро переложили бесчувственное тело колдуна на его же плащ, поближе ко второму, не потухшему костру, а Мэвис напоила его дрянью из той миски.
Оставалось только ждать, когда Трешнор придёт в себя, и ожидание оказалось самым тяжёлым. У старика была лихорадка - он горел, что рыбёшка под палящим светилом. Пот смыл с рук его те самые рисунки, а ситуация становилась, кажется, только хуже.
Дело близилось к утру.
Охотник сперва хотел спросить у зелейщицы, не найдётся ли у неё немного болотника, но решил сдержаться, - у тебя есть что-нибудь сбивающее жар?

 

Положив голову старика к себе на колени, Мэвис осторожно наклонила миску к его рту. Чёрная жидкость в плошке зловеще заколебалась и неохотно потекла вниз. Ярко-красные блики от костра вспыхивали на её поверхности, как угли под слоем пепла. Трешнор был в бреду, но послушно сделал глоток. А за ним ещё один. И ещё. Алхимичка наклоняла чашу вслед за убывающей жидкостью, но очень осторожно, чтобы не пролить ни капли. Терпение. Тут нужно терпение. Её глаза подёрнулись дымкой. Она так временами поила своих племянников. Только не из миски, а из чайничка. Болезни для семьи Кёртисов не были чем-то страшным – две алхимички в доме означали постоянный доступ к лекарствам от всего, что только можно было вылечить зельями. А если этого мало, то у них были деньги, чтобы нанять мага жизни, хотя до этого никогда не доходило. Но временами у детей всё равно был сильный жар и они тоже лежали в таком бреду, пока лекарства не начинали наконец действовать. Тогда их мать и Мэвис сидели бы с ними, вместе или посменно. Поили бы. Держали бы за руки. С тревогой смотрели бы в маленькие лица, ожидая увидеть перемены к лучшему. Трешнору лучше не становилось. Жидкость давно закончилась, и Мэв с Флинном в молчании сидели возле бредящего старика. Временами алхимичка поднимала взгляд на следопыта, но ей было нечего ему сказать, и она снова поникала и протягивала руку, чтобы потрепать холку Гавки, лежащей рядом. Что только этот шаман сделал с ней и Норшу?
  «У тебя есть что-нибудь сбивающее жар?» – наконец обратился к ней Флинн. Мэв жадно вскинулась. Она устала от молчания. Её тошнило от тишины и от тихого шелеста деревьев. Она хотела слов. Нормальных слов, которые говорят вслух, но и мыслеречь тоже сойдёт.
  – Нет, – с трудом ответила Мэвис. В горле пересохло и язык едва слушался. Она так устала. Алхимичка достала из сумки флягу с вином, сделала глоток и после этого продолжила. – Только зелья исцеления. Но я не думаю, что это хорошая идея, – с сомнением посмотрела она на Трешнора. Тот всё так же бредил и потел. Мэвис отвела взгляд. Ей не хотелось так уж долго на него смотреть, это заставляло её вспоминать ритуал и тот страх, что она испытала. Первобытный, пещерный страх перед неизвестным и могущественным. Магия, Сатаниэль её побери. – Магия, – повторила Мэв вслух. – Это процесс сложный, в нём много тонкостей. Если мы попытаемся вмешаться, всё может стать ещё хуже.
  Вряд ли Флинну нужна была эта информация. Но Мэвис хотела слов. Даже если они будут произнесены её голосом. Алхимичка наконец завинтила пробку на фляжке, убрала её в сумку. В очередной раз услышал подозрительное шуршание, Гавка подняла голову и вопросительно посмотрела на хозяйку. Мэв послушно опять засунула руку в сумку, не глядя отломила кусок сыра и бросила его собаке. Гавка радостно зачавкала. У самой алхимички не было аппетита, но она отломила кусок и себе.
  – Ты будешь? – повернулась она к Флинну, прежде чем начать есть. Мэвис не помнила, чтобы он за весь день хоть что-то съел. Впрочем, как и она. Следопыт ожидаемо покачал головой, отказываясь. Алхимичка механически прожевала сыр, отщипнула хлеба и также бездумно сунула его в рот. Еда казалась ей ещё более безвкусной, чем обычно. И её тошнило, на этот раз весьма физически. От усталости, от переживаний, от запаха свежести после дождя. Она опять глотнула вина, поняла, что этого не достаточно и открыла фляжку со спиртом. Вот так лучше.  – Я спать, – сообщила алхимичка Флинну, потирая глаза. – Ты можешь лечь тоже. Гавка поднимет лай, если что, – услышав свою кличку, собака, опять задремавшая, снова зашевелилась. – Сторожи, – приказала ей Мэв. Гавка тут же подобралась, вскочила на лапы, потянулась, и легла обратно, закрыв глаза, но приподняв уши. Сон у неё был чуткий, а лай громкий. Мэвис доверяла своей четвероногой спутнице. Десять лет вместе как-никак. Единственная её долгая дружба. Алхимичка легла там же, где и сидела, подложив руки под голову. Ей снилось, что она снова вырезала из дерева и всё время из-под её рук выходило злое лицо Алиши. Или ей только казалось, что это была травница, потому что Мэвис уже не могла точно вспомнить её чёрт
  Утро, как и опасалась Мэв, началось с лая Гавки.
  – Глупое ты создание, ну отстань ты от Флинна, – простонала она, переворачиваясь на спину и разлепляя глаза. Однако оказалось, что лаяла собака не на следопыта, который уже проснулся и молча стоял в стороне, а на очнувшегося Трешнора. Тот выглядел как-то не очень хорошо: взгляд у него был дикий и какой-то перевозбуждённый. Мэв сразу очнулась от остатков сна и встала с травы. Тело немного ломило от ночёвки на холодной земле, особенно ноги, тело-то было в тёплом гамбезончике. Алхимичка зашикала на Гавку, и та наконец соизволила заткнуться, но продолжила коситься и рычать на шамана.  
  – Очнулась, спящая красавица? – спросил Трешнор, улыбаясь, но как-то не по-доброму. Скорее уж оскалился. Мэвис только деревянно кивнула ему в ответ. – Вот и хорошо. Нам надо идти!
  С этими словами, старик двинулся куда-то в сторону болот. Алхимичка беспомощно взглянула на следопыта, но тот ничего не сказал, мрачной тенью скользя следом за шаманом. Мэвис ничего не оставалось, как пойти следом за ними, не ожидая ничего хорошего. Почему вдруг Гавка стала так странно себя вести? У старика по-прежнему был посох с травами, но только теперь это не останавливало собаку от того, чтобы считать его плохим. Что изменилось после этого ритуала? Мэвис боялась, что ответ на этот вопрос она сочла бы не утешающим. Она попыталась приободрить скулящую и жмущуюся к ней Гавку, потрепав её между ушей, но тщетно.
  Шли они долго. Приветливая весенняя рощица сменилась мрачными болотами. Солнце успело подняться почти в зенит, а Мэвис – позавтракать на ходу, проголодаться ещё раз и доесть остатки. Хм, видимо, теперь придётся жить охотой. Флинновой, разумеется. Или распотрошить запасы Трешнора. Вон у него сколько котомок. Не обеднеет.  Хотя ей не хотелось разговаривать с шаманом: он точно был не в себе. Всё принюхивался, как зверь, иногда порыкивал. Норшу вот не выдержала такого соседства и давно улетела. Мэв тоже бы хотелось улететь отсюда.
  Но пока алхимичка мечтала о крыльях, они уже пришли на место. Выглядело оно странно – холм в молодой задорной зелени посередь мрачного пепелища.  Когда Мэв наступила на выжженную траву, та неприятно хрустнула под её ногами. Как будто бы она ломала кому-то хребет. Пожарищу был не первый день, так что через пожжённые стебли пробились молодые зелёные завиточки, добавляя зрелищу ещё большей чуждости. Трешнор двинулся кругом вокруг холма, и Мэвис с Флинном следом за ним. Вскоре оказалось, что это вовсе не чудо природы, этот холм, а искусно замаскированная землянка.
  – Здесь, – коротко объявил шаман, а потом плюхнулся на землю там же, где и стоял, абсолютно не смущённый тем, что поверхность ещё не прогрелась, как свидетельствовали ноющие Мэвины кости.  
  – Что здесь? – переспросила алхимичка, хотя всё и так было ясно. Просто ей очень не хотелось лезть в эту халупу. Какая-то она была подозрительная. Хотя ей всё сейчас казалось подозрительным, если по-честному.
  – Я туда не пойду, – безапелляционно заявил Трешнор, игнорируя её. Похоже, если Мэв и Флинн пойдут в эту землянку, а потом оттуда никогда не выйдут, старика совесть мучить не будет.
  – Ты так и не ответил на мой вопрос, – проворчала больше себе под нос алхимичка, поскольку не нуждалась в ответе. Она перевела взгляд на следопыта: ну что, идём, нет?
  – Дети, – всё-таки разродился пояснением шаман, пожимая плечами и как-то по-звериному фыркая. Мэвис глубоко вдохнула и выдохнула. Отступать было уже поздно, да? Она стиснула кулаки, собираясь духом. Печально скулящая Гавка храбрости своей хозяйке не добавляла.
  «Погоди здесь,» – чуть отвёл руку назад Флинн, веля ей оставаться на месте. Не то чтобы Мэв была у него девочкой на побегушках, но конкретно этот приказ алхимичке нравился. Сам следопыт осторожно зашагал к землянке, явно остерегаясь попасть в ловушку на пути. Всё-таки, это был Волк, что тут ещё можно сказать. Вроде бы городская стража была готова заплатить серебром по его весу, если бы кто-то взялся расправиться с ним. Но храбрецы как-то быстро кончились. Однако Флинн ни во что не вляпался и без приключений дошёл до двери. Протянул руку, чтобы её открыть. Мэв почуяла не ладное.
  – Осторожней! Там может быть!.. – крикнула она, благоразумно смещаясь в сторону, чтобы не стоять напротив дверного проёма. –  Ловушка... – выдохнула алхимичка, глядя на ещё подрагивающий в стволе дерева арбалетный болт. С трудом она повернула голову обратно к землянке, внушая себе, что если болт в дереве, то он никак не может в Флинне. Если, конечно, это не был многозарядный арбалет...
  Но следопыт был цел и невредим, насколько Мэвис могла судить, поскольку его всё ещё скрывал от неё встающий Трешнор. Шаман, видимо, успел сбить с ног Флинна, чтобы тот не попал на линию огня, но... Проклятье, это было чертовски быстро даже для Мэвис, напившейся зелья ускорения! Подозрения с новой силой заскреблись в душе алхимички. Кто будет развивать такие рефлексы, если они не нужны ему для боя, а?
  – Вот поэтому я в хату Волка не лезу, – отряхиваясь, заявил Трешнор. Мэвис не могла быть уверена, но поза и взгляд Флинна намекали, что он в этот момент благодарил шамана за спасение, хотя и не телепатировал этого алхимичке. Ну и как бы не её дело.
  Следопыт благоразумно убрался с линии огня, а старик вернулся к своим котомкам. Пошерудив в одной из них, он извлек на свет божий факел, который забрал у него Флинн. Мэвис покосилась в сторону дверного проёма – там правда было темно, так что источник света наверняка пригодился бы. Алхимичка снова развела небольшой костерок из трута, чтобы поджечь факел. Когда она с этим закончила, Гавки рядом уже не обнаружилось. Видимо, совсем перетрусила, бедолага. Мэвис вздохнула. Она поищет свою собаку потом.  
  – Будь там поосторожней, – посоветовала алхимичка следопыту, прежде чем они снова полезли бы в негостеприимную землянку. – Вряд ли Волк ждал только одного посетителя, там могут быть ещё ловушки.
  Но жилище повстанца оказалось пустым. Возмутительно пустым. Даже подозрительно пустым. Кроме разряженного самострела внутри были только деревянные опоры для крыши и голый земляной пол. А, нет, не совсем – когда Флинн сделал пару шагов внутрь, то неровный свет факела выхватил из темноты одинокий деревянный люк в полу. Дело-то как бы обычное, вон, у Мэв дома тоже есть люк в подвал, там запасы всякие на зиму хранятся. У алхимички неприятно засосало под ложечкой, когда она наклонилась, чтобы открыть люк. Теперь из-под земли слышался тихий плач, который стал громче, когда она подняла крышку. Да, Волк – если кто-то другой не приспособил его землянку, – тут явно не квашеную капусту хранил.
  Флинн быстро спустился вниз, заслышав плач. Мэв, ёжась то ли от подвального холода, то ли от дурных предчувствий, шла следом за ним, робко наступая на выдолбленные в земле ступени. Подвал, оказалось, состоял из небольшого коридора и четырёх дверей, окованных железом, по бокам, две с каждой стороны. Из-за всех, кажется, слышался тихий плач, похожий на детский. «Есть кто живой?» – спросил Флинн. Мэвис поморщилась, потому что его «голос» в этот раз звучал как-то громче, чем обычно, и это оказалось довольно неприятно. За дверьми расплакались ещё сильнее.
  – Эй, не надо нас бояться, мы хотим помочь, – позвала алхимичка, и плач затих. Она не знала, хороший это знак или плохой. – Хм... Кто бы там ни сидел, надо найти способ их освободить, – протянула Мэв, задумчиво чеша в затылке и рассматривая здоровенный навесной замок на ближайшей двери. – Ну почему всё самое полезное остаётся в телеге? – например, алхимическая отмычка или взрывчатка. Впрочем, как справиться с навесными замками Мэвис знала. И не надо спрашивать её, где она этому научилась. Ну ладно, она временами теряла ключи от своих сундуков, которые отпирались так же. Алхимичка вытащила кинжал из ножен и перехватила его за рукоятку так, чтобы было удобно сбивать дужку навершием. – В общем, это делается вот так, – объявила она следопыту, догадываясь, что тот вряд ли в своей жизни часто сталкивался с замками. Несколько ударов металла об металл, от которых у Мэв зазвенело в ушах, и замок капитулировал. Алхимичка неторопливо выдернула дужку из петли на двери и толкнула её. Но внутри небольшой комнаты оказалось пусто. Плач доносился из небольшой трубы, торчавшей над земляным полом.
  – Ладно, давай попробуем другую, – повернулась Мэвис к следопыту. Тот согласно кивнул, передал Мэв факел и применил полученную науку на соседней двери, раскурочив замок окованной пяткой копья. Плач стал громче. Алхимичка глянула через плечо следопыта – в камере на соломенной подстилке сидела девчонка в изодранной одежде. Судя по всему клочки именно от неё они с Флинном и находили. Ну слава Исайе, хоть что-то в этой жизни стало идти на лад!
  «Давай лучше ты, я не хочу её напугать,» – благоразумно посторонился следопыт, но Мэвис, положив факел на пол в коридоре, уже быстро протиснулась мимо него к ребёнку. В воздухе стоял тяжёлый запах, вряд ли кто-то убирал за девочкой. Впрочем, Мэв, не задумываясь, плюхнулась на колени в солому рядом с найдёнышем. Та неотрывно следила за алхимичкой и только плакала.
  – Тихо, тихо, маленькая, всё будет хорошо, – Мэвис протянула к девочке руки, и та быстро прижалась к ней, вздрагивая. Алхимичка поглаживала её по голове с утешающим «чшшш». Вроде было можно радоваться, что это всё скоро закончится, но Мэв было тревожно, хотя она никак не могла облечь свои опасения в слова. Наверное, это просто её способности к сопереживанию, девочка плачет, вот и самой Мэвис тоже плохо. Она утёрла запястьем наворачивающиеся слёзы. Просто сопереживание, только и всего.
  – Дай мне твой запасной плащ, – обратилась она к Флинну, и следопыт поспешил нырнуть в свою котомку. Алхимичка заботливо укутала девочку, бормоча что-то ласковое. Та стала плакать потише, но всё равно пока не успокаивалась.
  «Может, попробуешь узнать у неё что-нибудь?» – теперь уже следопыт звучал неуверенно. Многие чувствуют себя неудобно рядом с плачущими детьми, ведь надо же что-то делать, но что? Хотя Мэв не могла быть уверена, что и это касается и Флинна. Он всё-таки не был человеком, поэтому что у него в голове творится, один Сатаниэль знает.
  – Эй, маленькая, как тебя зовут? – мягко спросила Мэвис. Девочка в ответ только опять разрыдалась. – Нет, говорить она явно не будет,– вздохнув, заключила алхимичка. – Попробуй пока открыть другие двери, – обратилась она к следопыту, поглаживая ребёнка по спине. Ну-ну, всё будет хорошо. Как-нибудь. Обязательно. Наверное. В камере стало темнее, потому что Флинн унёс факел с собой. Мэв, прижимаясь щекой к макушке девочки, подумала о том, что следует подняться наверх и попросить у Трешнора что-нибудь из его успокаивающих трав. Можно будет заварить мяты и дать ребёнку, ему пойдёт на пользу. Из коридора раздался металлический стук, и Мэвис недовольно втянула голову в плечи, а начавший затихать найдёныш расплакался ещё сильнее.
  С лёгким скрипом приоткрылась дверь и из-за неё тоже раздался плач. Мэв вскинулась – видимо, Флинн нашёл ещё одного ребёнка! Но тут дверь почему-то истерически захлопнулась, и вылетевшая в коридор алхимичка обнаружила следопыта крепко вцепившимся в ручку и тянущим её на себя. С той стороны кто-то с воплем пытался выломать удерживаемую дверь. Факел, снова лежащий на полу, просто уже в другом месте, даже немного подпрыгивал в такт ударам с другой стороны.
  «Там птица,» – сообщил ей Флинн, для пущей доходчивости кивая головой в сторону комнаты. – «Похоже та, что выколола Инквизитору глаза. Есть, что использовать в качестве засова?»
  Мэвис почувствовала, что настал её звёздный час. Не зря она таскала с собой свои защитные очки! Она открыла рот, чтобы с гордостью известить следопыта, что сейчас она порешает все проблемы, тем более, посох-то она оставила, когда они полезли в подвал, разумно рассудив, что в тесном помещении он ей совсем не нужен, а кинжал Мэв ещё точно пригодился бы. Но не тут-то было.
  Люк в подвал захлопнулся.
  – Что за хyйня?! – обернулась Мэвис к люку. В подвале разом стало в тысячу раз неуютнее. Флинн никак не прокомментировал ни высказывание алхимички, ни произошедшее. Наверное, не знал подходящих слов. У Мэв их тоже было немного. Девочка в своей камере плакала, не затихая. Долбёжка в дверь продолжалась. – Ладно, будем решать проблемы по порядку, – глубоко выдохнула она, пытаясь успокоиться. – Сначала птица, потом... потом люк.
  – Ничего личного, – раздался сверху голос шамана. Спокойный такой, аж мурашки по коже. – Но вы неудачно начали эти поиски. Не стоило вам этим заниматься, – наверняка Трешнор сейчас качал головой в показной печали. Мэвис зло оскалилась.
  – Так и знала, что этот старик... – она только зарычала, не найдя описание для шамана даже посреди своего обширного запаса ругательств. Пошарив в своей сумке больше на ощупь, чем пытаясь что-то там разглядеть, потому что света от одного факела было катастрофически мало, Мэв вытащила свои очки. По крайней мере, это защитит её глаза, а если птица расцарапает ей лицо... Ну, один шрам у неё на щеке есть, будет ещё парочка. Сейчас это было не самой главной проблемой. Вот плач, девочкин и птичий, и дикий стук в дверь уже начинали серьёзно раздражать.
  – Я столько времени готовился к этому предприятию, – продолжал заливаться наверху Трешнор. Мэвис, скептически его слушая, достала из своей поясной сумки зелье ускорения и выпила его одним махом. Бе, гадость. Почему у всех полезных штук отвратный вкус? – А вы и этот... – Мэвис не разобрала, кого там упомянул шаман, только поняла, что в конце он смачно плюнул, как тогда, при упоминании Инквизиции. Алхимичка гадливо скривилась. И как она могла решить, что Трешнор – всё-таки хороший человек? – Как занозы в заднице, – а это всё Флинн виноват. Это он начал: «Я вижу, что ты чи-и-ист, я вижу, что ты чист». Тьфу. Она же явно разбирается в людях лучше, чем кальмар из леса, какого хрена Мэв только решила согласиться со следопытом?! – Ну познакомьтесь поближе с Руви, он добрый и не трогает детей, – шаман загоготал, явно довольный своей шуткой. Потом раздался грохот, и наверху всё затихло. Ушёл, наверное, и дверью за собой хлопнул, мудак.
  – Шаманы, – прошипела Мэвис, натягивая капюшон гамбезона на лоб. Хоть какая-то защита для головы. – Ненавижу, блять, шаманов, – она подошла к двери и тоже ухватилась за ручку. Птица долбилась в дверь с ощутимой мощью. Наверное, она даже могла бы её выбить. – Иди постой у люка, мало ли что там Трешнор может учудить, лучше быть настороже, – кивнула алхимичка Флинну. Тот ненадолго замялся, но всё-таки послушно оставил пост и прошёл к люку. Одной держать дверь было намного труднее, но Мэв не знала, успело ли уже подействовать зелье или пока нет. В полумраке она не могла заметить изменения в своём восприятии. Ну ладно. Ух, помоги ей Исайя.
  Мэв с пинка открыла дверь, зашибив птицу. Та отлетела назад, но вскоре выправилась в воздухе и бросилась на алхимичку, растопырив когти. В темноте чёрную птицу выдавали почти одни лишь отблески факела на лоснящихся перьях. Чёрт, а она была огромной. Раз у Мэвис было время оценить подробности, то зелье таки подействовало. Она едва ли не лениво выбросила руку вперёд и вверх, перехватывая птицу за тушку. На этом лень закончилась. Тварюга оказалась чертовски мощной, и одной рукой Мэв её не удержала до конца, получив клевок в лоб.
  – Ай! – возмутилась алхимичка, шлёпаясь на колени, вжимая птицу в пол и хватаясь за её шею второй рукой. Тварь дёргалась, пытаясь вырваться, Мэвис дёргалась, пытаясь её удержать, ситуация сложилась патовая. Но если у птицы союзников не было, то алхимичка знала, кого звать на помощь. – Фли-и-и-инн!  
  Ещё несколько секунд борьбы на полу, и копье пригвоздило пернатую тварюгу к полу. Мэвис удовлетворённо засопела. Она была бы ещё удовлетворённей, если бы девочка хоть на минуту перестала плакать.
  – Руви... – пробормотала она, тяжело дыша. – Это вот этот что ль петух был Руви, или он за другой дверью? – Мэвис выглянула в коридор, чтобы проинспектировать последнюю дверь. Если за ней окажется тот бешеный лось... Следопыт наклонился рядом с нею, чтобы выдрать одно маховое перо у птицы, и пошёл сбивать замок. Мэв, пока Флинн там возился, тоже надрала чуток перьев и сунула их сумку. В алхимическом хозяйстве всё пригодится. А ещё ей сейчас хотелось держаться подальше от следопыта. Это всё он был виноват.  
  Она успела подойти к двери как раз тогда, когда следопыт добил замок и открыл дверь. Мэвис тут же закрыла её обратно, обменявшись грустными взглядами с Флинном. За дверью лежал разодранный мальчик. Наверное, брат девчушки к другой камере. И как они должны сказать ей об этом? Исайя, почему, когда кажется, что сейчас всё пойдёт на лад, происходит совершенно обратное?
  – Ну нет, ни в этот раз, я не дам тебе власти! – вдруг раздалось сверху бурчание Трешнора, а следом за ним – удары бубна. Мэвис поёжилась. Это было явно не к добру.
  – На, выпей это, подожди немного и, когда почувствуешь какие-то изменения в самочувствии, попытайся выбить люк, – Мэв резким движением сунула следопыту пузырёк с желтоватой жидкостью, избегая смотреть ему в глаза. Её руки подрагивали от напряжения. Мэвис просто не хватало нервов справляться со всем этим. – Я пока побуду с девочкой, – добавила она каким-то не своим холодным голосом.
  Девочка снова доверчиво прижалась к Мэвис, шумно всхлипывая. Алхимичка молча гладила её по голове, пытаясь не расплакаться тоже. Ей очень нужно было кого-то ударить, но вместо этого она только покрепче обняла ребёнка, надеясь, что это не перерастёт в попытку сломать рёбра. Через пару минут из коридора донёсся глухой удар и звук скатывающегося тела. Мэв не очень охотно выползла обратно из камеры. Поднимаясь с земли, следопыт объяснил, что его отбросило магией. Алхимичка пожала плечами и предложила попробовать ещё раз через некоторое время – заклинания не работают вечно. Снаружи казалось, что ей всё равно, выберутся они из этого подвала или нет. Но вообще ей хотелось выбраться и начистить бубен Трешнору, хотя прямо сейчас она была несколько рада падению Флинна. По мнению Мэвис, он это заслужил. Стиснув кулаки, чтобы не добавить ему ещё и от себя, алхимичка вернулась в камеру. Девочка всё ещё тихонько плакала, но у Мэвис уже не было сил её утешать. Она оперлась на холодную земляную стенку, теперь уже осторожно обнимая ребёнка. Хотелось плакать и орать. Снаружи копошился Флинн, пытаясь найти какой-нибудь другой выход, и в этот момент Мэв ненавидела его, отчаянно кусая губы, чтобы не заорать, что это всё его вина. Его доверчивость, его неумение разбираться в людях. Но какая-то часть Мэвис всё ещё прекрасно понимала, насколько несправедливо это было бы, и она молчала. Наконец следопыт затих, и алхимичка устало прикрыла глаза. Что им теперь делать? Идей не было никаких. Блаженная пустота в голове продолжалась, пока в какой-то момент не раздалось шипение, похожее на змеиное, а следом за ним – деревянный стук. В коридоре стало светлее. Люк! Это открылся люк! Разом воспрявшая духом Мэвис вылетела из камеры.
  – Что это было? – завертела она головой.

Иногда Ди подолгу смотрел своё изуродованное магией лико - давно - Создательница порой оказывалась рядом. Она была почти к нему равнодушна, но в такие моменты непременно говорила лишь одну фразу...

"Ты это заслужил".
Диргравеск не отвечал.

Он обернулся на шум со стороны люка и встал - он открылся сам. Всхлипы девочки стали тише, и Диргравеск встал на ноги, указав жестом спутницам вести себя тише. Осторожно зашагал наверх, держа копьё наизготове. Когда охотник открыл дверь, то увидел выложенный шалашом костёр и лежащего без чувств шамана. И Мэвис не сдержалась от комментария.
- Ткни в суку, ткни! - зашипела Мэв у него за спиной, но следопыт медлил - он просто не мог заставить себя убить разумного, который тем более до этого спас ему жизнь... зачем он это вообще сделал? Точно здесь было не всё так просто.
Трешнор вскочил на ноги, как только они оказались слишком близко, тогда Диргравеск закрыл собой Мэвис и девчонку, потихоньку сам ретируясь вслед за ними. Зелейщица взяла ребёнка на руки, ибо та рвалась назад, в сторону подвала - видимо, за погибшим мальчишкой.
- Во! Вы нашли их! Стоп... - Трешнор ошарашенно оглядывался - Что мы здесь... - его речь оборвалась, а выражение лица стало серьёзным и озлобленным - Руви... Значит вы выбрались.
Охотник лишь поторапливал спутниц, пытаясь прикрыть их побег. За спинами уже раздавался бой бубна и те самые, уже знакомые слуху песнопения. Но когда раздался рёв медведя, Диргравеск совсем побледнел.
- Кажется, придётся вернуться и настучать этому шаману по бубну, - зло пробурчала Мэв.
Но охотнику казалось, что лучшим всё-таки будет просто добраться до деревни целыми и невредимыми. Только вот бежать от медведя смысла не было. И Ди остановился.
- Мэвис. Уводи девчонку.
Она только подала в руку очередное зелье, и следопыт едва приподнял платок и выпил, стараясь не выпускать на свет щупальца.
Зверь был абсолютно чёрным, неестественно чёрным, и он был уже совсем рядом - вот его тень упала на носок сапога, вот замахнулась когтистая лапа...
- Не дыши! - Диргравеск только увидел впереди, как мелькнула впереди пухдлая фигура Мэв - она что-то швырнула в чёрную морду, шустро уходя от удара в сторону. Охотник недовольно нахмурился, но ничего не сказал - её выходка оказалась кстати. Медведь зарычал и отступил, но тем временем к ним приближались ещё два волка...
А остальные звери, вся лесная фауна (даже Норшу и Гавка!) кружили вокруг, не решаясь пока атаковать.
Девочку, которую Мэв оставила без присмотра, уже утаскивали два оленя. Диргравеск сперва хотел рвануть вслед за ребёнком, но понял, что вряд ли окажется быстрее волков. К тому же, в волка превращался и сам шаман, а животные, кажется, только продолжали смыкать круг... он сильнее сжал древко и на какой-то миг сумел заткнуть навязчивый глас совести. Охотник вскинул копьё и швырнул его в шамана...
И тот оказался пришит им к земле. Ди ошеломлённо замер на месте, почувствовав, как всё нутро его словно потянулось вниз. Он уже не обращал внимания на то, как звери разошлись прочь - он глядел лишь на старика. Нет, ведь всё не могло быть так просто, зачем он разделил с ними костёр, зачем он привёл их прямиком к детям, зачем спас его? Мэвис не может быть так просто права! Стоп... Мэвис!
Она уже бежала к старику с ножом и Ди кинулся следом, чтобы остановить зелейщицу. Но та оказалась ближе.
Охотник встретился взглядом с добрым растерянным лицом умирающего шамана. Блеснуло лезвие...

Мэвис, Мэвис...
Диргравеск замедлил шаг, когда взгляд колдуна остекленел. Он медленно подошёл к трупу и выдернул копьё, всё ещё не веря, что всё-таки решился на подобное. Некоторое время он
- Я соберу останки мальчика, а ты попробуй привести её в чувства. - Холодно произнёс Ди, только сейчас заметив, что девочка была в обмороке.
- А я-то собралась ромашек нарвать, - съязвит Мэвис, но охотник язвости не поймёт.
- Этим можно заняться и позже.
- Да, месяца на два, когда они правда расцветут, - женщина устало вздохнула.
Диргравеск медленно пошагал прочь, но скоро услышал оклик Мэвис - она вернула ему запасной плащ. Ясно, для какой цели.
Когда охотник отошёл уже на приличное расстояние, но услышал новые детские рыдания. И всё бы ничего, если бы девочка не заговорила...
- Дядя Треш! Вы плохие! Их было два! - Ди обернулся и увидел, что девчонка прижималась к мёртвому шаману и от этого почувствовал, как что-то заскреблось под сердцем ещё сильнее. Возможно, это был просто голод, но...
В этот же миг Ди увидел, как ребёнок начал как-то неожиданно покрываться шерстью, а детское лицо удлиняться в псовую морду - девочка превратилась в небольшую волчицу. Охотник побежал обратно.
На полпути оборотница цапнула зелейщицу за ногу, но скоро отскочила. Женщина, кажется, пыталась нашарить кинжал, и тогда волчица бросилась ей на руку. Оказавшись вблизи, Ди ударил копьём по макушке зверя, отталкивая алхимичку в сторону.
- Твоя мать, она места себе не находит. Её ведь Тришка зовут, так? - пытался заговориить с волчицей он, но результата не последовало - животное только больше зарычало.
- Я не думаю, что ты с ней договоришься, - покачала головой Мэв. Она всё ещё сидела на траве, имея вид несколько оглушённый. Диргравеск вновь стукнул пяткой копья по серой голове юной оборотницы, и та развоплотилась, вновь потеряв сознание.
- Нужно её связать, - логично рассудила Мэв, всё ещё тяжело дыша. - Может, твоя сеть подойдёт?
Диргравеск уже почти с безразличием кинул зелейщице сеть и забрал плащ. Он уже почти не думал и, когда в подвале заворачивал бледное тело мальчика, делал это скорее механически. Следопыт чуть было не пропустил мимо взгляда книжку - задрапанную, грязную, он взял её подмышку. Вернувшись, он подал находку Мэвис, думая, что та, как горожанка, окажется куда грамотнее - ведь сам видел лишь непонятные символы на потёртых страницах.
До Ладьи они дошли в молчании.

Переход ——> Гнилую Ладью. Деревенская пристань

—-> Переход из Топи

  Флинн ушёл за телом мальчика. Он был явно подавлен и расстроен. И Мэвис была в этом отчасти виновата, что её печалило. Алхимичка вздохнула, осторожно стаскивая с лица свои защитные очки, чтобы не потревожить шишку на лбу. Та сильно и неприятно пульсировала. Мэв оглядела свои конечности – гамбезон и перчатки девчонка не прогрызла, а вот ткань вокруг места укуса на ноге, чуть повыше сапога, пошла тёмными разводами. Она наклонилась, скрипя и кряхтя, чтобы поточнее оценить ущерб. Да нет, ничего особенного, выпьет зелье исцеления, и всё будет хорошо. Мэвис с некоторым сожалением опустошила ещё один пузырёк. О, Исайя, ну что за сплошные траты?
  Взгляд её упал на лежащую подле девчонку, укутанную в сеть. Ну, этого явно было мало, не Травен-месяц всё-таки. Мэв спустила с плеча сумку, не удержав её в последний момент дрогнувшей рукой, и та плюхнулась наземь. Ладно, очки теперь сверху лежали, должны быть в порядке, а больше там нечему разбиваться. Однако пояс она снимала уже осторожнее – зелья точно было жалко.
  – Вот, так будет лучше, – приговаривала Мэвис, стаскивая гамбезон и заворачивая в него девочку. Та чуть поморщилась в своём забытье, но в себя пока не пришла. Наверное, ей это превращение нелегко далось, но Мэв не очень разбиралась в оборотнях, поэтому ничего сказать не могла. – Извини, что так получилось, – прибавила алхимичка, хотя девочка её явно не слышала.
  Флинна ещё не было. Мэвис решила, что лучше вернуться к домику. На всякий случай. Мало ли что? Или же ей просто хотелось сунуть нос в котомки Трешнора – вот они, все три возле домика. Положив девочку на землю, Мэв быстро сунула нос во все три: в одной была одежда, в другой травы и амулеты, а в третьей припасы. Появившийся на пороге землянки следопыт ничего не сказал, но посмотрел явно осуждающе.
  – Я просто хотела найти что-нибудь... – начала оправдываться алхимичка, и тут Флинн неловко (мешался завёрнутый в плащ труп) сунул ей в руки какую-то книжицу, грязную и потрёпанную, которую Мэвис машинально открыла. Дневник. – ...вроде этого.
  Следопыт кивнул и медленно побрёл в, как Мэвис надеялась, нужную им сторону. Воспользовавшись возможностью, алхимичка прихватила из котомки с травами несколько примеченных ею пучков, в том числе короны лесного короля и солнцелика, из другой – несколько ломтей сушёного мяса и сухарей и только затем, подхватив девочку, поспешила за Флинном. Вскоре к ним из-за какого-то куста вылетела Гавка, уже начавшая радостно лаять, но, стоило собаке приметить девочку на руках у своей хозяйки, замолчавшая. Норшу тихо кружила рядом со следопытом, пока не села на голову трупа, сочтя её подходящим насестом. Флинн её согнал.
  Они опять шли, не разговаривая. На едва заметной тропке царила тишина и благолепие, воздух сильно пах чем-то очень весенним. Мэв не могла быть уверена в том, о чём думал следопыт, но вряд ли он был доволен исходом событий. И то, что она добила Трешнора, явно на нём хорошо не сказалось – как ещё было понимать тот долгий отрешённый взгляд? Мэвис не хотела расстраивать Флинна, честно-честно. И ещё ей было жалко этого мальчишку, спрятанного теперь под тёмной прочной тканью. Она даже не пошла пятнами крови, всё давно вытекло. Почему-то это было печальнее всего. Но сама Мэв просто устала. Она не жалела о том, что вскрыла глотку Трешнору, с чего бы? Это даже не первый убитый ею человек. И она защищалась. Алхимичке только хотелось, чтобы это всё закончилось уже. Переговоры редких весенних птичек в кронах берёз и чавканье Гавки, выпросившей ломтик сушеного мяса, звучали издевательски.
  На одной из коротких остановок для отдыха, потому что им обоим было не так уж просто идти с детьми на руках, Мэв вытащила из сумки тот дневник. Книжка была в ужасном состоянии – замызганная, в непонятных пятнах, фи. Без перчаток к ней даже прикасаться не хотелось. Читать пришлось на ходу, удерживая книжку в одной руке так, чтобы её было видно из-за тела девочки. Ну хоть почерк у шамана оказался более-менее разборчивый.
  «Читай вслух, пожалуйста,» – попросил её Флинн, не успела Мэв пробежать взглядом и половины страницы. Алхимичка снова вздрогнула, чуть не выронила книжку и девочку, но вовремя собралась.
  – Ну-у, в общем, Трешнор, который не Трешнор, а Роншерт, тоже мне, любитель ананимов, обожал конспектировать свою жизнь. Это десятый том, чтоб ты знал, – протянула Мэвис и, поудобнее перехватив девочку, пробежала взглядом ещё пару строк. Найдёныш, заслышав про Трешнора, как-то пошевелилась, но в себя не пришла. Мэв начинала беспокоиться за неё, что-то девчонка уже долго без сознания. – Работал этот Роншерт раньше у леди... Исайя, что за имя дурацкое?.. у леди Викстрии, прям ненашенское имя какое-то, что за дамочка, интересно? – пробормотала конец фразы Мэвис себе под нос, переворачивая страничку. Одним пальцем делать это было не очень удобно, но она справилась. Флинн впереди замедлил шаг, видимо, чтобы быть поближе к Мэв и слышать получше.
  «Викстрии?» – уточнил он неуверенно, не оборачиваясь к алхимичке.
  –  Да, Викстрии, говорю, имя дурацкое, – подтвердила Мэвис, покачивая головой. Кто так вообще своих детей называет? Аристократы выпендрёжные. –  Так вот, по мнению Роншерта, дамочка была со странностями, но платила хорошо, мы за него рады... – Мэв шумно потянула носом, пробегая взглядом написанное ниже, чтобы не читать всё подряд. Часть слов была потеряна в разводах и пятнах, и процесс шёл не очень быстро. –  Потом случилась какая-то херь, он не уточняет, Инквизиция порешала всю родню и жителей поместья заодно... Тебе там интересно? – оторвала голову от книжки Мэв, обращаясь к следопыту и тщательно промаргиваясь. Буквы, хотя и понятные, были ещё и довольно мелкие, а читала алхимичка издалека, в результате сильно напрягая глаза. И шея тоже затекла. Капюшон Флинна пошевелился в едва заметном кивке, мол, интересно, продолжай. Мэв наклонила голову от одного плеча к другому, разминая шею, и послушно принялась за дневник дальше.
  – Ага, а вот и мякотка, – довольно протянула алхимичка, вцепляясь в текст взглядом с большим энтузиазмом. –  Друг наш сознаётся, что стал сходить с ума... А то мы не заметили. Провалы в памяти у него стались... – Мэв пошлёпала губами, не видя ничего такого, что стоило бы зачитать Флинну. Трешнор правда любил описывать происходящее в совершенно не нужных ей подробностях. – М-м, рутина... рутина... рутина... ничего интересного... eбать, мужик, я не хотела знать об этом в таких подробностях! – эту страничку Мэвис перевернула с особой спешкой и загладила её очень старательно, надеясь, что когда-нибудь она это всё-таки забудет. – Опять рутина... – на некоторое время алхимичка погрузилась в быстрое прочитывание книги по диагонали. Жизнь Трешнора шла довольно нормально и обыденно, если сделать поправку на то, что был он шаманом с раздвоением личности. – А, вот, он говорит, что нашёл двух детей возле разодранного трупа третьего, когда для разнообразия был в трезвом состоянии ума. Он забрал их с собой, спрятал в безопасном месте, надеясь помочь – себе бы помог, мудак сумасшедший, потом к другим лез, – пробурчала Мэвис, перелистывая очередную страницу и пытаясь как-то пошевелить затекшими плечами. Наверное, скоро им понадобится сделать ещё одну остановку. – Хм, тут тыкался туда-сюда в поисках лекарства для них, потом его опять накрыло, а когда он очнулся в подвале был уже труп мальчика. Сначала он испугался, что это сделал он, но потом понял в чём дело и...э-э-э... я не понимаю, – Мэвис остановилась, перекинула девочку через плечо, и поднесла книжку к самому носу. От этого слова, в которые складывались буквы на странице, не изменились. Алхимичка непонимающе заморгала.
  – Он пишет, что он запер птицу-имитатора Руви, которую сделала леди Раувис... Это эта Викстрия, если что, она Викстрия де Раувис... Осторожнее там, а то будем с тобой два единорога, – оторвалась от книжки Мэв, когда Флинн впереди чуть не споткнулся на ровном месте. Ноги, что ли, у него от усталости уже заплетаются? –  Но тут ни слова о том, что это за имитатор такой и нахера он кому-то вообще понадобился, – как-то плаксиво пожаловалась Мэвис. Однако здесь следопыт явно ничем помочь не мог, поэтому, вернув девочку из положения куля с мукой в положение нормальное, алхимичка снова продолжила читать.
  – Ну вот, запер он эту птицу, а сам попёрся за травами, чтобы вылечить девочку. И... э-э, духи сказали ему, что это его дочь от Тришки...  – быстрый взгляд на дрыхнущую девчонку никакого особенного семейного сходства не выявил, но это ещё ни о чём не говорило. – Мужик точно не увлекался сочинением романов на основе реальных событий?  – Мэв перевернула книжицу и с подозрением уставилась на обложку. – Что-то это как-то вообще закручено.
  На это Флинн уже никак не ответил. Мэвис, остановившись ненадолго, сунула дневник обратно в сумку. Вряд ли, конечно, Тришка умеет читать или позволит влезть в эту историю, если она правдивая, кому-то ещё, но выкидывать книжку пока рано. Следопыт вывел их на берег реки. Судя  по ширине – той самой, на которой стояла деревня. Мэв в задумчивом молчании смотрела на медленно текущую воду и плывущие по ней редкие сероватые льдины. Ещё из дневника было ясно, что мальчишка умер три дня назад, тогда, когда они с Флинном пошли искать пропавших ребят. Если бы не тот дождь, успели бы они? Мэвис не знала и решила следопыту об этом не говорить. Может, он и сам всё понял, если мог определить, когда умер мальчик. А если не понял, то что толку расстраивать его ещё больше?
  Наконец на горизонте показались крыши деревни – с небольшого холмика видно было лучше. Мэвис задумчиво прищурилась. Ей надо было что-то сделать. А, ну да, конечно – снять сеть. Приносить девочку в деревню связанной было как-то неудобно. И объясняться придётся. Алхимичка попросила Флинна погодить минутку и спустила девочку на землю, чтобы развернуть её из гамбезона и сети.
  –  Скажи Тришке, что нам надо поговорить наедине, и, ради Исайи, не пытайся сразу сунуть ей мальчишку при всех, ладно? – пробурчала Мэв, скомкивая сеть и возвращая её охотнику. С его прямолинейностью сталось бы вручить труп прямо в руки рыдающей матери. Не то чтобы алхимичку волновало, как будет выглядеть Тришка перед всеми, но оказаться посреди массовой сцены рыданий ей тоже не хотелось.
  «При всех назвать девочку оборотнем,» — охотник, кажется, фыркнул. — «Мэвис. Ты за идиота меня держишь?»
  Мэв на мгновение экзистенциально уставилась вперёд и в пустоту. «Ну да, есть такое,» – таков был бы честный её ответ, потому что умный чело... э-э, кто он там есть, не попёрся бы на болота рисковать своей жизнью ради чужих детей. Но честность не была её коньком, так что алхимичка замотала головой, мол, ну нет, конечно, как ты мог такое подумать? Слава Исайе, в этот момент девочка зашевелилась и открыла глаза, мутным взглядом обозревая небо над собой, и Мэвис получила отличный повод переключить своё внимание на неё.
  Стоило им подойти поближе к пристани, народ кругом завопил, разнося новость о том, что они вернулись. Мэв поморщилась. Вообще, она пошла на болота вроде как ради этого. Чтобы все знали, что она сделала для них что-то хорошее. Верно? Но сейчас алхимичке хотелось, чтобы все кругом заткнулись и не осыпали их вопросами. Она была даже рада, что в основном в центре внимания крестьян был Флинн, всё-таки местный герой. Хотя сам следопыт вряд ли этому был рад. Возможно, у него сейчас был испуганный и загнанный взгляд, скрытый под капюшоном. Возможно, ему хотелось бы убежать.  Со спины Мэвис сказать не могла. Девочка одновременно жалась к алхимичке и явно хотела подойти к людям, но не решалась, пряча голову в воротник гамбезона. Тот был ей очень велик и полы доставали почти до земли. Зато тепло. Гавка тоже крутилась у Мэв под ногами, недовольная столпотворением народа, забыв на минутку, что ей надо было рычать и подозрительно коситься на девчонку по каким-то своим собачьим причинам. Бедолага, в какую компанию нелюдей загнала её Мэвис?
  Тришка встретила их на пороге своего дома, с выражением лица полутревожным-полунадеющимся. Свёрток в руках Флинна радости в её глазах поубавил. Девочка не поспешила на встречу матери, а только ещё крепче вцепилась в пояс Мэв, и это показалось ей неправильным и подозрительным. Слава Исайе, они наконец зашли в избу, оставив шумную толпу позади. Внутри был полумрак, потому что солнце уже клонилось к закату, а затянутые бычьим пузырём маленькие окна не пропускали много света.
  «Ей следует отдохнуть,» – насколько умел мягко сказал Флинн, укладывая свою ношу на стол. Он явно намекал, что девочке здесь сейчас быть не стоит. Из-под ткани Мэв была видна бледная худенькая нога, и алхимичка едва подавила внезапный всхлип.
  – Нет, это я! – замотала головой девчонка, снова ударяясь в рыдания. Алхимичка поспешила её приобнять, бормоча что-то утешающее. Взгляд у Тришки был пустой и непонимающий. Она протянула дрожащие руки к свёртку. – Я виновата! – Мэвис хотела бы сказать, что это не так. Но разве это не было бы ложью?
  – Мы будем обсуждать её, Флинн, – вместо этого печально покачала головой алхимичка. Девочка, хотя и не была ещё совсем взрослой, была достаточно большой, чтобы говорить за себя. И, видит Исайя, в такой ситуации каждый должен иметь право говорить за себя, если им есть что сказать. – Она должна остаться.
  «Как знаете,» – пожал плечами следопыт и отступил в сторону. Тришка бросилась вперёд, чтобы развернуть ткань, несколько мгновений она смотрела в лицо мёртвого сына, а затем разрыдалась, прижимая его к груди. Девочка вторила матери. Обескровленное лицо мальчика, которое Мэвис было немного видно из-за плеча Тришки, после смерти ничего не выражало. Флинн стоял и молчал, и в тени капюшона его лицо ничего не выражало тоже. Мэв была занята тем, что пыталась сглотнуть комок в собственном горле. Она могла только прижимать к себе девчонку, которая рыдалась в неё где-то на уровне груди. В воплях и плаче прошло некоторое время. В избе даже стало заметно темнее.
  «Твоя дочь имеет дар колдуньи, Тришка,» – без обиняков выложил Флинн. В другое время Мэвис хлопнула себя по лбу от такой прямолинейности и больно ушибла бы свою шишку, но сейчас она была рада, что следопыт взял неприятную работу на себя. Любишь спасать людей, люби и быть героем на первом плане. Наверное, пословица звучала не совсем так, но это были не проблемы алхимички. И сделал это следопыт не иначе, как устав от всех этих женских завываний. А может, ему самому от них делалось хуже. Капюшон по-прежнему скрадывал выражение лица Флинна.
  – В смысле? – оторвалась от плача на груди у трупа Тришка, вновь глядя на них своими круглыми тупыми глазами. Мэвис захотелось их выцарапать.
  – Она умеет превращаться в волчицу.
  – Она то, кем был её отец.
  Мэвис и Флинн высказались одновременно. На лице у Тришки отразилась какая-то сложная гамма чувств, а затем она шлёпнулась в обморок, едва не потащив тело мальчишки за собой. Теперь он свешивался со стола, и рана возле его шеи была похожа на раскрытую пасть. Девчонка снова принялась плакать и кричать, что это всё её вина.
  – Ну ты, блять, умеешь людям новости сообщать, – пробормотала Мэв, обозревая сцену и не имея ни малейшего понятия, что с этим делать и не пора ли просто закрыть дверь с другой стороны? Флинн только попросил спирту. Алхимичка послушно сунула ему свою флягу (у него же был свой? Когда он успел столько выжрать?) и наконец взялась утешать девочку. Наверняка кто-то уже услышал эти вопли и задумался над теми вопросами, на которые Мэвис отвечать бы не хотелось, но это же не значит, что следовало бросать девочку в таком состоянии. Та, кажется, уже устала столько плакать, поэтому успокоилась относительно быстро, крепко прижимаясь к алхимичке. Мэв никак не могла избавиться от мысли, что, пожалуй, оставлять девочку матери могло быть не такой хорошей идеей. Что-то тут было не так. Наконец Флинн привёл Тришку в чувство, и та, пошатываясь, вышла из дома, сказав, что принесёт обещанную награду. Вид у неё был, как будто бы её мешком с песком по голове ударили.
  – Надеюсь, она не в речку с камнем прыгать пошла,– пробормотала себе под нос Мэвис. Она не хотела уже никакой награды, только чтобы она могла оставить эту историю позади. Флинн выглянул в окно, но, судя по всему, ничего полезного не увидел. – Как хоть тебя зовут, маленькая? – устало спросила Мэвис, проводя рукой по волосам девчонки.
  – Линн, – выдавила она, икая от истерики. Алхимичка дала ей воды, с грустью рассматривая красное заплаканное лицо девочки. Линн рассматривала их с Флинном в ответ. Попив, она даже почти успокоилась и теперь только шмыгала носом, переводя взгляд с одного взрослого на другого. Мэвис водрузила тело мальчика обратно на стол и с запоздалой заботой укрыла его плащом. Может, это даже лучше, что он не дожил до всего этого, а?
  Тришки всё ещё не было.
  – Ты знаешь, я, пожалуй, за ней схожу, – наконец высказалась Мэв, потому что предчувствия у неё были самые не хорошие. Но стоило ей подойти к порогу, как дверь полетела прямо ей в лицо, и алхимичка едва успела отшатнуться в сторону. Тришка влетела в избу, подняв над головой топор, Мэвис попыталась ухватить её и остановить, но получила локтем по своей злочастной шишке и, зашипев выпустила бабу, но на пути между ней и Линн встал Флинн с копьём наизготовку. Алхимичка вытерла невольно выступившие слёзы. Девчонка за спиной следопыта вновь горько плакала. Исайя, Мэвис не хотела бы видеть, как её собственная мать гоняется за ней с топором. Она запрела дверь в избу, чтобы любопытные не подсматривали (а за забором кто-то был), что тут происходит.
  – Женщина, ты что творишь?! – зашипела на Тришку Мэв, злым взглядом прожигая затылок крестьянки. Чёрта с два она таскалась по всем этим лесам и болотам, чтобы чокнутая баба прибила с таким трудом найденную алхимичкой Линн! Ну и Флинном тоже найденную, да.
  – Отродье! – с ненавистью просипела Тришка, перехватывая топор поудобнее. – Отойдите! Она не должна жить!
  Пока баба едва ли не рычала на свою дочь, прятавшуюся за Флинном, Мэвис мягко подошла к ней сзади и обхватила ладонью нос и рот крестьянки, перекрывая ей дыхание, а второй крепко вцепилась в запястье руки с топором. Тришка некоторое время истерически дёргалась, пытаясь сбросить хватку Мэв, но не могла издать даже не звука, хотя отчаянно пыталась глотнуть воздуха. Флинн настороженно наблюдал за ними и, улучив момент, выхватил топор у бабы. Наконец Тришка обмякла, и Мэвис отпустила её.
  – Давайте спокойно всё обсудим, – не очень надеясь, что её послушают, предложила алхимичка, убирая руки от крестьянки и делая шаг назад. Та не реагировала, а только с ненавистью, которую Мэв могла почувствовать даже так, со спины Тришки, пялилась на дочь. Линн скукожилась позади Флинна и как будто бы хотела спрятаться под стол, где лежал её брат. Но он уже не мог защитить её от материнского гнева.
  – Уйдите все! – неожиданно рявкнула Тришка, и все вздрогнули. Ну Мэв с Линн точно. – И тварь эту заберите! – она ткнула рукой в сторону девчонки, как будто кому-то требовалось дополнительное уточнение. – Мне нужно побыть одной!
  «В этой твари течёт твоя кровь, Тришка,» – спокойно ответил Флинн, протягивая руку назад, и Линн жадно за неё схватилась. – «Уж точно не случайно».
Мэвис не стала говорить, что обычно у людей это бывает поводом только для ещё большей ненависти, а не примирения и прощения. Некоторое время она неуверенно смотрела на тело мальчика, думая, не отнести ли его к священнику, но в конечном итоге только молча проследовала за Флинном и Линн, когда те прошли мимо неё и закрыла дверь. С другой стороны.
  – Думаю, нам лучше будет разбираться с этим с утра на свежую голову, – глухо сказала Мэвис, с трудом отрывая взгляд от земли. Она чувствовала себя выпотрошенной рыбой. Девочка быстро переметнулась от следопыта к ней, уже даже как-то привычно прижимаясь и вцепляясь в пояс. Флинн согласно кивнул, и Мэв тоже кивнула, уже на прощание.
  В доме знакомого была развёрнута бурная деятельность по отмыванию Линн (жил он достаточно хорошо, и в доме была отдельная светёлка, где алхимичка смогла помыть девочку горячей водой в лохани, чтобы хоть как-то избавиться от того запаха, что появился у неё за несколько дней в подвале), накормлению (Линн с большой неохотой ковырялась в миске горячей каши, и Мэв ей вторила, хотя устала и проголодалась) и попыткам уложить спать (тут девчонка снова ударилась в истерику, явно отказываясь находиться в избе, полной людей). Мэвис пришлось забрать её с собой. В тележке хватало место для двоих. Линн алхимичка уложила на сундук с вещами, предварительно достав из него своё одеяло, а также подушку и тёплый плащ, которые она отдала девочке. Снаружи обиженно скулила Гавка, которая хотела к хозяйке, но не решалась лезть внутрь, потому что там была оборотница. Мэвис, поменявшая перед сном одежду на чистое бельё и постиранное вчерашнее (шоссы даже оказались заштопанными и весьма прилично), усталой гусеницей завернулась в кокон одеяла и легла на пол телеги. Глаза её тут же закрылись и слиплись, но сон не шёл к усталому и разгорячённому мозгу. Недвижимая, Мэвис лежала в состоянии между сном и явью долгое время. Может, надо было сходить ещё раз к Тришке? Снова попытаться поговорить? Исайя знает, что там за ночь надумает эта сумасшедшая баба. Но правда была в том, что Мэв это не волновало.
  Наконец ей удалось провалиться в сон, но совсем ненадолго. Выползя из-под крыши повозки, Мэвис увидела, что заря ещё даже не начала толком заниматься, только небо чуток посветлело на востоке. Гавка, кажется, провела бессонную ночь – собака сидела и настороженно смотрела вовнутрь фургона, только пошевелив ухом, когда оттуда выползла её хозяйка, и издав низкое предупреждающее рычание. Но Линн, несмотря на то что до этого весь день была в обмороке, спала на удивление крепко.
  – Всё будет хорошо, Гавк, не хорохорься так, – тихо попросила Мэв свою собаку, но без особого результата. Вздохнув, зная, что никаких других особых вариантов у неё нет, алхимичка снова попёрлась к Тришке через ещё сонную и молчаливую деревню. Дверь, как это было принято в деревнях, заперта не была. Мэвис постучала, но ответа не последовало. Уснула, наверное. Хер с ней, будет Мэв к ней десять раз за день бегать, как же. Алхимичка открыла дверь лёгким толчком руки.
  – Повесилась, – вздохнула она, увидев открывшуюся ей картину. – Ну конечно, она повесилась. Что ж ещё делать-то?
  Тришка в тишине покачивалась, скрипя верёвкой. Мэвис с презрением смерила взглядом висящий в сенях труп, сплюнула себе под ноги и, с громким хлопком закрыв дверь, пошла за священником. Мёртвые – это по его части.

Позже - переход в Топи

Переход из Гнилой Ладьи

Берег у чащи возле болот и сама чаща

Мэвис ему кивнула, заботливо положив ладонь на голову Линн, а девочка лишь сильнее прижалась к зелейщице. Они ушли скоро, а Диргравеск проводил обеих недолгим взглядом, а затем и сам решил уйти, подальше от этих лживых возгласов о героизме, которого не было, от толпы, от похожих на гробы дома - особенно сейчас ему хотелось убраться подальше от всего этого. Взгляд его был вновь устремлён в сторону чащ.
Возможно, найди он тихий уголок и осмыслив всё произошедшее, нехорошие чувства утихнут, и уму вернётся прежнее спокойствие.
- Крхм-м.
Охотник обернулся на прокашливание и увидел Джети - рыбачка опустила сеть, в которой всё ещё продолжала трепыхаться живая добыча - свет закатного солнца придал рыбьим телам едва заметный медный блеск.
- Гутарят, мол, гюрой вы теперь, - спокойно заговорила девушка, глядя на следопыта с ног до головы.
- Ложь, - прямо ответил Диргравеск и сипуха, сидевшая у него на плече, отряхнулась. Белый пух опустился на песок, а охотник уже хотел было продолжить путь, как услышал смешок.
- Пусть так даже, - рыбачка подошла к нему ближе, но Ди по привычке отстранился, - тогда ты либо честен, либо скромен!
Охотник бросил взгляд на судорожно хватающего воздух карпа с порванным плавником, который, кажется, пытался доползти до водной глади.
- Да. Либо одно, либо второе, - следопыт обвёл взглядом добычу Джети.
Девушка это заметила и улыбнулась.
- Здесь хороший клёв с утреца и по вечерне. Вишь, какой попался! - рыбачка кивнула в сторону умирающего карпа, - ещё бы больше наловила, коль не закат... иль коль пришла бы раньше.
- Утром клёв лучше.
С лица Джети соскользнула улыбка.
- Я слышала ваш разговор. С Тришкой.
Диргравеск вздрогнул, но ничего не сказал. Едва засосало под ложечкой. Охотник чуть сильнее прежнего сжал древко копья - как тогда, перед броском в Трешнора. В голову прокралась мерзкая мысль, и Ди ещё более себе устыдился.
- Я когда услышала, как она закричала, шо, мол, отродье, отродье... - девушка говорила негромко, а желтоватый свет заката придавал её конопатому лицу тень измождения, - думала, на тебя так. Уж прости, - внимательный взгляд рыбачки коснулся руки с копьём.
- Не понимаю, что тебе нужно, - честно признался охотник.
Джети прищурилась, словно пытаясь заглянуть под капюшон его. Сипуха на плече следопыта едва опустила голову, щурясь в ответ, вторя выражения девушки.
- То оказалось... она на Линн так вот. Тришка её не шибко жаловала, а тут такое, - Джети начала потихоньку сворачивать свою сеть, ловко вытаскивая из неё ещё живых ребёшек. Те, что были меньше её ладони, она бросала обратно в воду.
- Девочка этого не заслужила.
- Спорю, ты Тришке тоже самое сгутарил. Иль почти тоже самое, иль не ты, а та городская... только вот не послушала она. Я еле скрылась, когда увидела Тришу с топором. С топором! - Джети огляделась, видимо, боясь, что их разговор кто-то может услышать. Взаимный страх.
- Я... я не могу оставаться, скоро закат. - Ди, конечно же, имел ввиду, что следует побыстрее найти место для ночлега и разжечь костёр, но выглядело это так, будто он и вправду скрывающийся вурдалак. К счастью, усмешки со стороны рыбачки не последовало.
- А скажи-ка, Флинн... она вправду пыталась дочку убить?
Диргравеск промолчал, не в силах себя вновь заставить врать.
- Тьфу, - Джети собрала добычу в кучу, где продолжал трепыхаться лишь карп, но уже лениво, без особой воли к жизни, - ты даже молча не можешь солгать!
- Это не тема для обсуждений, - охотник зашагал мимо рыбачки.
- Погодь! Я вот что... ты ведь завтра вернёшься?
Диргравеск едва к ней обернулся.
- Утром здесь и вправду клёв, что клёв будет! Пойдёшь с нами? С первой зорьки?
- Вряд ли, - охотник пожал плечом, - но завтра вернусь.
Диргравеск помнил о своём обещании доставить письмо наместнику. Конечно, такой обходной путь, как отдача его Мэвис, был вариантом куда более безопасным, но Ди чувствовал перед зелейщицей долг. И решил отправиться с ней - хотя бы до городских стен. Как-никак, а та спасла ему жизнь.


Стоило ему углубиться в чащи, как последние переживания вернулись вновь. Норшу покинула его ради ночной охоты, и следопыт брёл в поисках подхдящего места для ночлега в одиночестве. На этот раз одиночество его не согревало - оно давило со всех сторон, оно, что сработавший капкан, не выпустит, покуда не лишишься куска собственной плоти. Ди привык, что Норшу часто улетала прочь, но сейчас ему хотелась, чтобы хотя бы птица была рядом. А не эти гнетущие воспоминания... возможно, он и сумел бы с ними (не без труда) смириться, если бы всё произошедшее не ворошило прошлое.
Это был лишь один день.
Охотник услышал шум из-за деревьев и прищурился, пытаясь справиться со стремительно растущей слабостью, что буквально окутывала конечности. Сухость во рту, ужасная сухость во рту - только мерзкое, кисло-острое послевкусие. Такое бывает, если есть падаль - потому Ди и не ел падаль.
Он опёрся на копьё, пятка его несильно увязла в гниющей прошлогодней листве. Свет падал на него, но тепла не было - охотник исподлобья глядел вперёд, туда, где золотые ленты солнца являли взору две волчьи фигуры, что замечены лишь сейчас были - высокие, со впалыми боками, они почти синхронно начали приближаться к Ди, опустив уши. Их чёрные бусины глаз взирали не с голодом, но со страхом. Презрением. Один прыгнул.
Тяжело дыша, охотник взмахнул копьём, пытаясь отогнать зверьё - удар прошёлся рваной дугой, волки только отскочили, а затем пошли с двух разных сторон. Ди попятился назад, но копьё с каждой секундой становилось только тяжелее. Сознание оставалось ясным, но силы его покидали - живот на мгновение скрутило. И в этот самый миг волк прыгнул на следопыта, легко валя его на землю. Копьё выскользнуло из рук. Ди попытался отвести от себя осклабившуюся морду, ладони увязали в мохнатой шее. Волк извивался, зубы клацали всё ближе и ближе к лицу. Охотник попытался перевернуться, но почувствовал жуткую боль в голени - второй волк вонзил клыки в ногу. Диргравеск из оставшихся сил пытался оттолкнуть псину, но вместе с усталостью пришло и осознание.
Смысл?..
Руки его дрогнули, и челюсти клацнули в сантиметре от глаз. Что изменит его смерть?
Ди попытался сжать глотку, ладони дрожали слишком сильно. Ведь он сам убийца. Охотник осклабился, приготовившись вонзить уже собственные клыки в шею волка.
Леди Сипуха всегда была права.
Диргравеску в один из мгновений показалось, что он снова видит лицо того старого шамана - растерянное, доброе лицо, ещё живое. Охотник почувствовал, как задрожал сильнее.
Нет, нет, нет! Это слабость ещё большая, чем та, которой он поддался, позволив себе швырнуть копьё, позволив умереть тому мальчишке, позволив...
Он прикрыл глаза.
- Да, ты права, - следопыт ослабил хватку, - я это заслужил...
Зубы вонзились в лицо, разрывая щёку и щупальцу. Ди вздрогнул от боли, по инстинкту попытался закрыть лицо руками, и тогда волк схватил предплечье, его сородич уже вгрызался в бок.
Звери легко рвали его, что тряпичную куклу, а тот даже не глотал собственную кровь, едва слышно откашливаясь в сторону. Перед глазами плясали синие круги, а веки наполнялись свинцом, но Ди скукожился, словно нерождённый младенец. Слёзы боли уже давно смешались с кровью, а волки продолжали нападать. Он не мог пошевелить правой рукой - звери грызли её слишком долго, особенно плечо, и та превратилась в один сплошной комок боли, как и всё остальное тело - Ди видел лишь кровь. Чувствовал кровь на раздвоенном языке. Чувствовал обрывки собственной щеки - холодеющее мясо.
У них было общее, с этими волками, это точно... только вот они вполне ели падаль.
Диргравеск дрожащей левой рукой пытался нашарить нож. Ему это удалось, и охотник не глядя ударил лезвием в шею зверя. Скулёж поднялся до крон, и вспугнутое вороньё избило крыльями молодые ветки. Волк отпрыгнул, и его сородич тоже попятился назад. Охотник с трудом поднялся на ноги, неслышно рыча. Он припал спиной к тоненькой берёзке, заставив ту чуть накрениться. К лицу прилипло два рваных листа.
Левый глаз заливала кровь, и Ди мутным взором обвёл животных. Раненный волк продолжал скулить, а второй, прижав уши, пятился прочь от охотника. Скалился. Облизывался от синей крови.
Через некоторое время зверь замолчал, а второй волк скрылся в темноте. Диргравеск посмотрел на непослушную правую руку, разодранный бок и ногу - боль вновь заставила его осесть на землю и зажмуриться. Одним из клыков он случайно закусил обрывок щеки, вызвав новую вспышку.
Норшу в это время охотилась. Ей вряд ли было дело до раненного хозяина, и Ди её в этом не корил - она была преданной маленькой совой, но уж точно не провидицей. И скоро даже эта преданность потеряет свою ценность. Охотник на этот раз специально закусил щеку, отбрасывая прочь пелену беспамятства.
С такими ранами ему просто не выжить.
Как животные уходили прочь от своих хозяев, чувствуя близкую гибель, так и Диргравеск зашагал от шумной деревни, пропахшей человеком. Он едва смог нашарить копьё и теперь опирался на него, оставляя позади себя синие соцветия крови. Ди шёл к трясине - туда, где тело его не найдёт ни случайный странник, ни его собака. Скоро он начал слышать голоса.
А порой и видел. Он отшагивал в сторону - когда мерещился ему то женщина в маске совы, то старый шаман, даже в морщинах которого он читал теперь презрение. Он вглядывался в призрак лика спасённой девочки, измождённое лицо: эти синие глаза пропитались скорбью и гневом более, чем соль питает свежую шкуру. Охотник пытался отвести взгляд, но, даже жмурясь, не мог избавиться от наваждения - ни от тени старого шамана, ни от взора его дочери. Скорбная синева преследовала его, а он, что загнанный лис, уже не пытался запутать собственные же бредни.

Следопыт свалился на колени, чувствуя, как силы его покидают окончательно. Он с трудом проглотил острый ком в горле и поднял взгляд к небу - уже давно стемнело. А он и не заметил. Кровь бежала медленно, вытекала, словно мёд, но с каждой упавшей каплей гибель становилась лишь ближе - обнимала, словно старая подруга, сжимала грудь до треска костей...
Он часто забывал о том, что голоса не имел. Особенно, когда хотелось лишь выть - избавиться от того тянущего чувства прямо под лёгкими. Ди выпустил из ладони копьё и зарылся пальцами в тёплые мёртвые листья. Он снова видел - маска, морщины, синие глаза...
- Роншерт, - Диргравеск обратился в пустоту, сжимая в здоровой ладони прошлогоднюю гниль, - если сможешь... если слышишь.
Охотник зажмурился, дрожа, будто последний берёзовый лист.
- Прости...

Сквозь сизую пелену он вновь видел колдуна - тот, кажется, чему-то удивился, но всё же остался недвижим. Охотник не понял, сколько прошло времени, но даже с закрытыми глазами он продолжал видеть старика.
- Диргравеск... Так это ты. - Наконец-то заговорил тот, ожидаемо назвав следопыта по настоящему имени. Ди чувствовал, как притяжение заставляет его заваливаться набок.
- Не узнал тебя... я мёртв, правда? - Скорее, риторический вопрос.
- Нет, ты не мёртв. Пока.
- Скоро. - Тот закашлялся, чувствуя, его сковывает озноб. - Зачем ты пришёл?
- Ты сам позвал. Не помнишь? - Казалось, дух удивлён. - Вы отняли мою дочь, довели её мать до того, что она наложила на себя руки. Так что я имею право посмотреть, как мой бывший друг умирает. - Проговорив эту тираду, Роншерт кивнул, подтверждая свои слова.
Диргравеск вздрогнул. Липкие объятия забвения сильнее сжали грудь, выдавив тихий вздох.
- Тришка? Она... - охотник хотел было рассказать обо всём произошедшем, но остановился - разве сам он всё не знал? - Что же, твоя воля... один вопрос. Ты знал, как излечить девочку? Рецепт?
- Да. - Ответил дух.
Пустой горький смешок, который никогда не слетит с губ следопыта. Мёртвый старик наверняка услышал. Диргравеску не было смешно, но плакал он лишь от телесной боли.
- Мэвис... она могла помочь твоей дочери. Она... - охотник увидел, как рядом мелькнули два маленьких пёстрых крыла, а посреди - белая маска-морда с парой чёрных раскосых миндалин, - ...а не наблюдение за моей смертью.
Ему вдруг стало легче, и он ласково протянул левую ладонь к Норшу, которая по-кошачьи уткнулась в неё. Маленькая птица прижалась к коленям охотника, и тот робко погладил её по крылу, оставляя синюю полосу крови.
Диргравеск поднял взгляд вновь на колдуна, который словно ускользал куда-то во тьму - молчаливо, спокойно, равнодушно. Охотник заметил лишь сейчас горклое сходство - те самые синие глаза. Только вот те не выражали ровным счётом ничего. Взмахнула крылом Норшу, скрывая силуэт старика.
Ди свалился набок.

—> Переход из Пристани

Мэвис проводила взглядом удаляющегося священника. Тот уже встал к заутренней, но начинать день с таких новостей ему явно не понравилось. Ну, гонца за дурные вести не вешают. Мэв прерывисто вздохнула. И что теперь делать с Линн? Конечно, после вчерашнего шансы на то, что Тришка согласилась бы принять дочь обратно и обращалась бы с ней хорошо, стремились к отрицательным величинам, но надеяться-то можно было... А теперь? Надо поговорить с Флинном, наверное. Он теперь единственный, кто, кроме самой Мэв, знает всю ситуацию, может, от него будет какая-то помощь в принятии решения.
Ёжась от утреннего холода и обнимая себя, Мэвис шла в направлении леса, куда вчера вечером ушёл Флинн. Алхимичка надеялась, что ему не придёт в голову выписывать петли, и что если она будет идти прямо и звать его, то рано или поздно следопыт отзовётся. В конце концов, ей ещё надо это письмо дурацкое забрать. Ох, Линн, Линн... С родственниками её оставлять точно не вариант – рано или поздно она превратится и убьёт кого-то. Жалко девчонку, захапает её Инквизиция. А ведь она даже не выбирала, кем ей родиться. Деревня закончилась, но утоптанная тропка вдоль берега реки продолжалась. Мэв с сомнением посмотрела вперёд. А вдруг Флинн слишком сильно ушёл в сторону, и сколько ей так придётся его искать? А ещё над где-то там над кронами, ближе к болоту, кружило много чёрных птиц, ворон или воронов, фиг его знает. Алхимичка задумчиво выпятила нижнюю губу. Если это был какой-то знак судьбы, то он Мэвис не понравился. Ладно, поищет она чуток этого любителя спать на свежем воздухе. В прошлый раз он проснулся довольно рано и ждал её уже на околице. Глядишь, по пути встретятся.
Некоторое время Мэвис шла вдоль берега, посматривая на утренних рыбаков. Рыжая конопатая девушка, закончив расставлять сети, обернулась к алхимичке и помахала ей рукой. Кажется, она собиралась что-то сказать, но Мэв только ускорила шаг, из вежливости слабо помахав кистью в ответ. В присутствии людей выкликивать Флинна было как-то неудобно. И звук над рекой хорошо разносится. Вон, этих дурацких ворон отсюда слышно.
Наконец от дороги вдоль берега к лесу свернула какая-то маленькая тропка. Мэвис задумчиво уставилась на неё. Наверное, логично, что Флинн пошёл этой дорогой, ведь не совсем же он на голову ушибленный, чтобы скакать по буеракам, когда есть дорожка, да? Алхимичка сделала несколько шагов под сень крон, пытаясь углядёть что-нибудь, что подтвердило бы её догадку. Чуть в стороне от неё, отливая ярким золотом в лучах восходящего солнца, лежало белое перо. Это от Норшу? Ну, допустим. Мэв испытала некоторый прилив гордости. Следопытка от Исайи, сказать нечего. Она усмехнулась себе под нос и покачала головой.
Утренний лес был тих и свеж (не считая тех ворон где-то там), но лично Мэвис уже устала от всей этой природы и только вяло радовалась, что хоть комаров нету. Ещё ей пару раз на глаза попались глубокие круглые отпечатки во влажной земле, что окончательно убедило алхимичку в том, что следопыт здесь проходил.
– Фли-и-инн! Эй, Флинн! – позвала она его, но ответа не пришло. Насколько далеко простирается его телепатия? Мэв не знала, поэтому, вздохнув, пока продолжила идти вдоль дороги. Карканье вдалеке начинало раздражать. Алхимичка думала, что, возможно, ей следовало бы спихнуть Линн на следопыта, но как доверишь ребёнка этому безответственному чело... э-э, существу? Дрыхнет себе где-то под кустом, а Мэвис его ищи.
– А? Что за...
Она никак не ожидала увидеть то, что увидела. Шагая осторожно, словно по канату над пропастью, Мэв двигалась вперёд, не веря своим глазам, и внутренности её всё больше сжимались в один комок. Разворошённые листья, сломанные тонкие ветки подлеска, раскиданные вещи из сиротливо лежащей котомки и... кровь. Много крови. Уже засохшей. Немного бурой и больше, куда больше серо-зелёной. И насколько Мэвис было известно, по местным лесам бегал всего один обладатель крови такого цвета.
– Вот чёрт... Флинн... – выдохнула она, ещё не очень понимая, что делать и куда бежать. Он потерял столько крови! Как ни пыталась алхимичка отвернуть голову, взгляд её неизбежно возвращался к нескольким большим сероватым пятнам на листьях и земле. Должно быть, его серьёзно ранили. В ушах было шумно от её собственной крови. Куда тогда он делся? – Успокойся... Успокойся, – сказала она сама себе, делая несколько судорожных вздохов, пока наконец в голове не прояснилось. Конечно, Флинн оставил за собой много крови. Даже такой профанке в чтении следов, как Мэв, не составит труда его найти. Дрожащая, она вскинула голову вверх, отрывая взгляд от серо-зелёных пятен под своими ногами.
Вороны. Эти чёртовы вороны.
Как долго Флинн мог идти с такими ранами? Мэвис казалось, что косые лучи солнца были уже от заката, хотя, конечно, солнце даже не успело подняться. Но она шла где-то вечность, лихорадочно выискивая следующую зацепку на пути, отмеченном кровавыми брызгами. Создатель, ей было так сложно воспринимать эти пятна как настоящую кровь. Она же совсем не такая. Это всё какая-то дурацкая шутка, разве у кого-то может быть серая кровь? Мэв так боялась увидеть то, что было на другом конце этой дорожки пятен. Она хотела идти быстрее, но боялась сбиться со следа. Веточки под её ногами хрустели, как ломающиеся кости, и алхимичка вздрагивала, озиралась и вновь лихорадочно искала пятна крови среди листвы, как драгоценные жемчужины от порвавшихся бус. Это всё какая-то дурацкая шутка...
– Кыш, кыш! – яростно закричала на ворон Мэвис, и отчаяние в её голосе грозило перейти в плач. Падальщицы, громогласные в свежем лесу, разразились недовольным карканьем. Некоторые из них попытались клюнуть за ноги алхимичку, прорывающуюся к телу Флинна.
Его самого они ещё не тронули. Скорее всего, их смущала сама природа мяса, но сердце Мэв жалостливо сжалось при взгляде на храбрую Норшу. Сипуха выглядела едва ли лучше своего хозяина: поклёванная, с вырванными перьями, с клочьями мяса, торчащими из раны на крыле, но она всё ещё отказывалась оставлять Флинна. Под её отчаянное и умоляющее «хе-е-е-е!» Мэвис опустилась на колени возле следопыта. Чуть поворошив одежды на его боку, алхимичка тут же отвернулась, удерживая накатившую тошноту. Рваная рана от волчьих зубов выглядела отвратительно. Алхимичка, дрожа и всхлипывая, никак не могла заставить себя снова посмотреть на него. А смысл? Он мёртв. Разве может человек выжить с такими ранами?
Только Флинн человеком не был.
Мэвис, вытерев рукой слёзы испуга и жалости, повернулась к телу следопыта. Щека тоже разорвана, на правой руке нет мизинца... да и ладони стало меньше. Плохая, долгая смерть. Норшу снова жалко заклекотала. Но что тут оставалось делать? Только засвидетельствовать смерть, хотя толку с этого сове. Даже совесть Мэв без этого прекрасно обошлась бы, но алхимичка всё равно осторожно, как будто бы это могло причинить Флинну боль, как будто бы вообще ещё что-то могло причинить ему боль, взяла его руку, стянула перчатку и обхватила пальцами холодное, нечеловечески гладкое запястье. Глухо. Впрочем, она и у себя-то пульс через раз нащупывала, поэтому, чтобы совсем уж спать спокойно (шок быстро отпускал Мэвис – в самом деле, что она, трупов не видела? Да и не так чтобы её волновала судьба Флинна, давайте смотреть правде в глаза), она достала кинжал из ножен на поясе. Не для того, чтобы добить следопыта, нет. Она поднесла лезвие к его ноздрям, чуть подержала и поднесла обратно, задержав дыхание. Исайя, у неё начались галлюцинации. Мэв шумно выдохнула и лезвие, конечно, немедленно покрылось испарением от уже её дыхания. Она хорошенько обтёрла его о полы котты, задержала дыхание заранее и вновь поднесла лезвие к носу следопыта. Подождала для верности, пока в лёгких не начало гореть огнём. Перевернула кинжал так, чтобы видеть клинок.
Он был запотевшим.
– Да ну нахер, – просипела Мэвис, отшатываясь назад и неловко плюхаясь с колен на задницу. Норшу тревожно заухала. Сверху ей вторили алчные вороны. – Он живой, вашу мать. Он живой!
Первым порывом алхимички было воткнуть кинжал Флинну в глаз и бежать, потому что это было выше её сил. Но она храбро превозмогла свой первый порыв. Мэвис просто побежала. Норшу снова закричала, но её печальный вопль потонул в усилившемся карканье. Раздались звуки драки. Алхимичка не оборачивалась.
Деревья неожиданно выскакивали перед самым её носом, и Мэвис едва успевала уходить от них в сторону, и корни хватали её за ноги, и она не была уверена, что бежит в правильном направлении, но это не имело никакого значения. Под ногами шуршали, разлетаясь, старые листья. В ушах звенела кровь. Это было чересчур. Чересчур. С неё хватит, слышите, хватит! Она бежала, пока грудь не стало рвать от недостатка воздуха. Она бежала, пока её собственные раны не начали ныть. Она бежала, пока под ногой что-то не хрустнуло, ломаясь.
Мэв инстинктивно отшатнулась и застыла. На земле лежали обломки Флинновой трубки. Алхимичка оказалась на той же поляне. Она глубоко выдохнула, опуская ногу обратно. Что ей было делать? Объединиться с кем-то, как этот следопыт, ради богоугодной цели – это одно. Но помогать ему, спасать его – это совершенно другое. Или так Мэвис говорила себе, растерянно созерцая остатки побоища. И она просто намеревалась покончить с этой историей. Её было жаль Линн, и Мэв была могла взять на себя обязательства насчёт девочки, потому та не выбирала родиться... ну, собой. Флинн... никто не заставлял его спать с лесу, правда?
К дому знакомого Мэвис добралась, преисполненная решимости собрать свои вещи, Линн и уехать обратно домой и, возможно, уже оттуда никогда не выезжать. Ну максимум в следующем году. Пошло оно всё. Найдут какую-нибудь ещё идиотку по дорогам таскаться. Во дворе её ждала картина маслом «Гавка – сторожевая собака». Линн (всё ещё одетая в гамбезон Мэвис, потому что хозяйка смогла поделиться с ними только лёгкой одеждой), прижав колени к груди, сидела на сундуке, вжимаясь в стенку фургона, и с несчастным видом смотрела на Гавку. Та прижимала уши и рычала, каждый раз, когда девочка шевелилась. На полу телеги стояла печальная и не тронутая миска каши.
– Теть Мэв, собаку уберите, – жалобно попросила девочка, и Гавка не замедлила облаять её в ответ. – Я пыталась выйти, но она... Что-то случилось? – тревожно спросила она. Мэвис только покачала головой, беря собаку на руки, но её вид свидетельствовал об обратном и у неё не было сил, чтобы притворяться.
– Случилось то, что я сыта по горло этой деревней. Иди, куда собиралась, и мы уезжаем, – глухо ответила алхимичка, стараясь не звучать слишком резко и пытаясь удержать извивающуюся, как червяк, Гавку. А то ещё Линн опять начнёт рыдать.
– Мы? – девочка споро выпрыгнула из телеги, как только Гавка была убрана с её дороги, но, услышав Мэв, остановилась на полпути к будочке на задворках, недоумённо хлопая глазами.
– Ну, если ты хочешь остаться с кем-то из родных, я тебя не заставляю ехать, – как можно мягче сказала алхимичка, пытаясь удержать отчаянно дёргающуюся собаку, рычащую и сучащую лапами по все стороны собаку. – Но, я думаю, что... ых! – Мэвис не договорила, потому что лапа Гавки больно упёрлась ей в щёку.
– Нет, родственников нет... – сгорбилась Линн, неуверенно глядя на Мэвис и переминаясь на месте, потому что ей правда было надо сходить в туалет. Временами от Гавки больше вреда чем пользы, вот что. – Но я думала, мне будет лучше уйти с Флинном... подальше от людей, понимаете? – наконец тихонько выдавила она, воровато оглядываясь по сторонам.
Мэв должна была быть готова к тому, что Линн рано или поздно заговорит о следопыте, но она не была готова. Её лицо дрогнуло. Руки тоже. Гавка, улучив момент, всё-таки вырвалась, шмякнулась на землю и, припав пузом, низко зарычала на Линн. Та, широко распахнув свои синющие глазищи, смотрела на Мэвис.
– Он ранен, – наконец сказала алхимичка, твёрдо и тоже тихо, чтобы никто не услышал. – И серьёзно. Он долго не протянет, – попыталась намекнуть она, что дело труба и нет никакого смысла что-то делать. Лицо Линн исказилось, от подступивших рыданий. Мэв захотелось то ли постучаться самой лбом о стену, то ли постучать девчонку. Ну нельзя же всю жизненную хрень вменять себе в вину!
– Тогда мы должны поторопиться! – проглотив первые порывы разрыдаться, горячо прошептала Линн, подаваясь вперёд. Алхимичке совсем не понравился этот энтузиазм. – Я думаю, если он в лесу, то пешком мы доберёмся быстрее, чем если гнать всю телегу!
Мэвис открыла рот, чтобы возразить. Чёрта с два она влезет в это! И вообще, они с Флинном друг другу никто, Мэв совершенно не обязана его спасать! Пусть помирает по собственной глупости, её сон останётся спокойным, как и прежде! Но Линн не выдержала и всё-таки побежала в туалет, оставив алхимичку без возможности высказать свои аргументы кому-либо. Она шумно выдохнула набранный воздух, и вместе с ним её покидала уверенность в своём решении. Положим, совесть Мэвис не была самой зубастой на свете. Её даже уже не тревожила смерть Алиши. Ну, почти. Но и она не бросала травницу с полным осознанием того, что этим подписывает ей смертный приговор. И Флинн, когда это требовалось, помогал Мэв. И... и она не могла прямо сказать Линн, что готова бросить следопыта умирать. Девчонка ей этого не простит, а если уж Мэвис собралась взять на себя какие-то обязательства относительно неё, то пора начинать их выполнять.
И алхимичка снова шла в лес, снова в молчании, и это уже было совсем не смешно. Но она не хотела трогать сейчас Линн, потому что девчонка и так едва успевала за её размашистым шагом, да и выглядела так, будто бы сейчас расплачется. Наверняка у неё в голове были мысли типа: «Если бы Флинн не пошёл меня искать, он бы не оказался в том месте в лесу, и с ним всё было бы в порядке, этовсёмоявина, а-а-а-а!» Мэвис очень раздражала эта аура самобичевания вокруг девочки, но разве могло быть по-другому? Оставалось только набраться терпения, пока Линн хоть как-то смирится с произошедшим.
Снова это место. Линн, ахнув, кинулась собирать раскинутые вещи, упихивая их кое-как в котомку. Мэвис так и не поняла, заметила ли она то, что кровь на земле была не совсем обычного цвета. Вполне возможно, что нет, уж больно лихорадочными были девчонки среди деревьев. Мэв кашлянула и заметила, что мертвецам вещи ни к чему. Линн обернулась к ней, прижимая Флиннову сеть к груди, как любимую игрушку, и, после некоторой паузы, деревянно кивнула. Они продолжили путь, но, когда Мэвис обернулась, она увидела, что девчонка всё-таки тащила за собой котомку и из неё торчала сеть.
Алхимичке не составило труда снова найти след из пятен крови. Чем дальше они шли, тем сильнее колотилось её сердце. А если Флинн уже мёртв? Ну, ей же проще, конечно, но Линн будет раздавлена. Девочке так надо, чтобы хоть что-то закончилось хорошо. Может быть, это было нужно и Мэвис, если она так легко сдалась? Она только покачала головой, не зная ответа на свои собственные вопросы. Ох, Флинн, Флинн... Ну вот какого хрена ему не лежалось на той же полянке, скажите на милость? Искал место поживописнее, что ли, не хотел помирать в абы каких кустах?
Ну вот по мнению Мэв, кусты, в которых он в результате остался, были ничем не лучше. Линн застыла, как вкопанная, созерцая тушку Флинна теперь, когда его голова не была укрыта капюшоном и платком. Зрелище на поляне особенно не изменилось за то время, что алхимички не было. Только Норшу... ну, в общем, ей пришлось не сладко. Ещё бы чуть-чуть, и вороны совсем заклевали бы бедолагу. Она уже даже не могла отмахиваться от них, только дёргалась и отбегала в сторону, плача от боли почти человеческим голосом.
– А ну кыш отседа, сволочи, – зашикала на падальщиц Мэвис, направляясь к сове. Та, неловко перепадая с лапы на лапу, доверчиво пошлёпала к алхимичке. – Ну, Линн? – обернулась Мэв к девочке, присев на корточки, и вернулась к осмотру ран Норшу. Кажется, всё выглядело хуже, чем было на самом деле. Алхимичка осторожно погладила пальцем восковицу Норшу.
– Да? – Линн бочком приблизилась к Мэвис, всё ещё не отводя взгляда от Флинна. Тот правда являл собой ужасное зрелища. Кровь, щупальца, вот это вот всё. Но всё-таки девчонка ещё не удирала обратно в деревню, хотя Мэв не решалась утверждать, хорошо это или плохо.
– Вот, – она порылась в своей наплечной сумке и вытащила оттуда большую тряпку. – Заверни Норшу, чтобы было удобнее держать, и постарайся влить ей в клюв вот это, – девочка, кивнув, приняла тряпку и протянутый пузырёк с лечебным зельем.
– А вы?.. – вопросительно протянула Линн, пугливо косясь в сторону следопыта.
– А мы будем разбираться по ситуации, – невесело вздохнула Мэв, поднимаясь, разгибаясь и ощущая в пояснице, как она стала совсем старой для таких развлечений.
На кинжале вновь оставались следы от дыхания Флинна. Алхимичка тоже выдохнула. Потом осмотрела себя. Почему всякая хрень случается с ней именно тогда, когда она надевает эту хорошую светлую котту? Верхнюю одежду пришлось снять, чтобы не запачкать её кровью. Рядом Линн возилась, уговаривая Норшу выпить зелье и одновременно пытаясь отогнать ворон, а сова протестующе вопила. В одной камизе было как-то совсем холодно, но что поделать. Мэвис, набравшись храбрости и чуть-чуть спирта, которым перед этим омыла руки, осторожно потянулась к ткани, закрывающей рану на боку. Застывшая кровь сделала материал жёстким и хрустким, как висящее на морозе бельё. Алхимичка осторожно отделяла корку одежды от раны, морщась от звука и зрелища. Рана была плохая, рваная и глубокая. И это только снаружи. Мэв, отчаянно стараясь не блевануть ещё на следопыта для общего счёта, повозилась на земле, устраиваясь поудобнее, и провела кинжалом вдоль шва котты, а затем рубахи и камизы. Раздвинула ткань, чтобы та не мешалась. Однако штаны с высокой талией всё ещё закрывали часть раны. Мэвис экзистенционально уставилась на них и, особенно, на их завязки. Кхм, ну ладно. Пришлось стянуть и штаны с брэ. Ну, чуть-чуть, чтобы не мешали осматривать рану. Мэв поклялась себе, что никогда и никому не расскажет об этом эпизоде своей жизни. И Линн заставит молчать. Та прекратила экзекуции на Норшу и теперь, затаив дыхание, наблюдала за попытками алхимички добраться до раны Флинна. Наконец, изо всех сил пытаясь не зажмуриться, Мэв раздвинула края раны. Спокойно, она же разделывала до этого дичь, кишки видала, нечего тут так... Закрыв рот рукой, алхимичка резко отвернулась, сдерживая рвотные позывы.
– Тёть Мэв, вы как? – зачем-то спросила Линн, хотя и так было понятно, как. – Ну, ну если хотите, давайте, я посмотрю, – робко предложила она, явно надеясь, что её от этого избавят. Милое дитя.
– Всё в порядке, – просипела Мэвис, сглатывая сладковатую кислоту из желудка. От сильного металлического запаха крови и непрестанного карканья у неё начинала кружиться голова. – Не лезь к нему с грязными руками, – шикнула она на Линн, чтобы та не мешалась. Девчонка кивнула, и снова принялась гонять осмелевших ворон от Норшу.
Ох, Исайя, помоги. Внутренности у Флинна оказались тёмно-серыми и плохо различимыми. Ну и что тут?.. Судя по всему, кишки ему порвали хорошо так. Мэвис отдёрнула руку, больше не в силах копошиться среди всего этого. Но придётся.
– Так... Линн, послушай меня, – девочка немедленно вскинулась, вся внимание. Мэв вздохнула. – Чтобы зелье хорошо подействовало, надо будет стянуть все его раны, поняла? – Линн жадно кивнула, но явно подозревая, что ничего хорошего это не обозначает. – Я зашью его изнутри, – снова набравшись храбрости (а так хотелось ещё спирта), сказала алхимичка, не очень представляя, что будет, если она сошьёт что-нибудь не так и не с тем. – А ты потом зашьёшь снаружи, пока я буду делать для него лекарство, – на мгновение лицо девчонки исказилось от ужаса и отвращения, но потом она, посуровев, снова кивнула. Мэв, тоже кивнув, как будто бы соглашалась сама с собой, полезла в сумку. Руки у неё подрагивали.
– Тёть Мэв, стойте, – вдруг вмешалась Линн. Алхимичка непонимающе нахмурилась. – Это же льняные нитки, так? – Мэвис подтверждающе кивнула. – Значит, они потом гнить начнут, плохо будет, – пояснила девчонка, опасливо сжимаясь. А ну как Мэв сама обо всём подумала и сейчас ещё всыпет за то, что Линн ей под руки лезет. Но алхимичка не о чём таком не подумала.
– И правда, – задумчиво она уставилась на катушку в своих руках. – Но где ж мы что-то ещё раздобудем?
– Ну, я знаю, дохтура конским волосом шьют, – Линн расслабилась и даже как-то улыбнулась, довольная, что смогла помочь. – У нас лошадей сейчас нет, конечно, но... Наверное, если небольшую прядку взять да скрутить, тоже хорошо будет.
Мэвис недоверчиво сунула руку под своё покрывало и ощупала косу. Короткая, конечно, но всё равно длиннее, чем у Линн. Волосы-то точно не сгниют и сепсиса от них не будет, но зашивать кого-то своими волосами... Это даже Мэв казалось отвратительным, а что подумает Флинн? Хотя, кто его тут спрашивает, он почти труп, пусть не жалуется.
– Об этом мы ему говорить не будем, – почти торжественно произнесла алхимичка, требуя, чтобы Линн присоединилась к этой страшной клятве. Девчонка согласно кивнула.
Надо было подготовить Флинна к, кхм, операции. Это была сама простая часть – Мэвис просто плеснула ему спирта от души в рану, а потом омыла им руки ещё раз. Она стащила гебинде через голову, развязала шнур и принялась расплетать косу, неотрывно глядя на Флинна. Исайя, это отвратительно. Зашивать рану отвратительно, зашивать её своими же волосами отвратительно, и сам следопыт тоже отвратительный, что жуть просто. Вторую, вон, щупальцу прoeбал. Вздохнув, алхимичка достала кинжал и отрезала одну небольшую прядку и сунула её в горлышко фляги со спиртом. Завязала узелок на конце. Другой конец сунула в ушко иголки.
– Ну-с, приступим, помолясь, – пробормотала себе под нос Мэвис, снова суя свои неугомонные ручонки в богатый внутренний мир следопыта. Она только надеялась, что этот эпизод потом не будет сниться ей в кошмарах. Или хотя бы будет сниться не очень долго. Найти разрыв, воткнуть иголку, закрепить узелок, скрутить немного волос в жгут, сделать стежок, снова скрутить, снова стежок... потом закрепить, найти следующую рану, повторить, и так пока прядь не закончится. Потом отрезать следующую. Сначала ей было до безумия противно, а потом она как будто бы отключилась, как будто бы кто-то другой копался в кишках Флинна и зашивал раны, а она только равнодушно смотрела со стороны. Мэвис хватило трёх прядок. Не хватало ещё на следопыта половину косы перевести, в самом-то деле. Она оглядела результат своей работы и рану в целом. Нет, такие рваные края Линн будет зашивать совсем не удобно. Представляя, что она просто разделывает какую-нибудь курицу, Мэв обрезала иссечённые лохмотья кожи и мышц по краям, брезгливо отбросив остатки подальше. С воплями за ними сорвались ближайшие вороны и даже устроили драку. Хоть бы они потравились, заразы.
– Вроде бы всё, – заключила Мэв, откидываясь назад и проводя рукой по лбу, чтобы утереть вступивший пот. Только потом Мэв догадалась посмотреть на свои руки. Разумеется, они все были испачканы синим. И её камиза тоже покрылась живописными васильковыми разводами, хотя вроде бы кровища во все стороны из Флинна не хлестала. – Давай, теперь твоя очередь, – повернулась она к Линн. Девчонка разом побледнела, но вид у неё был решительный. Она отложила в сторону Норшу, которую держала на коленях, видимо, чтобы страдающей сове было не так одиноко, и подошла поближе. – Ты справишься с этим, правда, – попыталась приободрить её Мэвис, протянула руку, чтобы похлопать Линн по плечу, отдёрнула её, потому что руки алхимички были в крови, а пачкать свой гамбезон ей было неохота... Сатаниэль её побери, гамбезон же!
– Тёть Мэв, почему вы так?.. – растерянно спросила Линн, глядя на застывшую мраморным изваянием Мэвис. Та ответила не сразу.
– Гамбезо-о-он... – простонала она, то ли собираясь разрыдаться, то ли рассмеяться. – Мой гамбезо-о-он... Целый гамбезон конского волоса!
И они обе всё-таки расхохотались, скорее от необходимости сбросить нервное напряжение, чем от того, что это правда было так смешно. Отсмеявшись, Линн взяла в руки иголку и катушку ниток, а Мэвис, накинув котту, отправилась к своей сумке, где лежали ингредиенты для чудодейственного зелья. Она боялась дать оставшееся зелье исцеления Флинну. Похоже, он был в чём-то вроде спячки, потому что его организм ещё работал, но очень-очень медленно, и Мэв опасалась, что зелье может активизировать процессы, но не успеть вылечить следопыта, и тот в итоге умрёт. Лучше уж сразу дать ему что посильнее.
Вскоре отдельный участок леса превратился в небольшую алхимическую лабораторию. Флинну очень, просто нечеловечески (оп, снова каламбур) повезло, что Мэвис привыкла и к не таким условиям. И что у неё были точно отмеренные дозы целебного корня и камнецвета на случай, если придётся готовить это зелье. Всё остальное можно было отмерить цилиндром – не очень точно, но сойдёт. Хорошо ещё, что зелье не требовалось перегонять для очистки, например. Просто надо будет чуть-чуть отстоять, чтобы осадка не было. Мэвис задумчиво смотрела на то, как задорно булькающая в колбе на треноге жидкость постепенно загустевает и перевела взгляд на песочные часы, которыми отмеряла время. Линн всё ещё возилась, зашивая Флинна, и отсюда были слышны её редкие всхлипы. Пожалуй, для девчонки это всё было чересчур. Норшу печально вторила ей редкими слабыми «Хе-е-е!» То ли жаловалась на жизнь, то ли плакала из-за хозяина, то ли и то и другое. Некоторые вороны потеряли терпение, но другие были готовы ждать, пока наконец двуногие не уберутся с поляны, чтобы хорошенько пообедать.
Кусочки корня и травы неохотно оседали вниз, а сильный травяной запах почему-то разбудил в Мэвис аппетит, но в конце концов зелье было готово и быстро разлито в три небольшие бутылочки с плотными пробками, а разложенные алхимические принадлежности снова сложены обратно в сумку.
– Ничего? – повернулась к алхимичке Линн, когда та подошла к ней и Флинну. На самом деле, зашит был следопыт очень художественно, все стежки разноразмерные и кто в лес, кто по дрова, но для их целей это правда было ничего, так что Мэвис с чистой совестью утвердительно кивнула. Линн даже догадалась обрезать рваную кожу по краям раны на щеке, чего не сделала Мэв.
– Да, ты большая молодец, – она ласково потрепала девочку по волосам, всё-таки теперь руки у алхимички были чистые. Она опустилась на колени рядом с Флинном. Теперь дело за малым. Она откупорила один из пузырьков и поднесла его ко рту Флинна. Правда, это была скорее целая пасть, полная острых заточенных зубищ. Мэв не увидела ничего, чем можно было бы пережёвывать пищу, а не только рвать её.
– Этого хватит? – с сомнением проводила взглядом небольшую порцию прозрачного киселя Линн, из-под руки Мэвис тоже смотря в рот следопыту.
– Это только первая порция, – ответила алхимичка, убирая использованный флакон в сумку. – Вторую дадим на закате, а последнюю – ближе к середине ночи, – Мэвис вздохнула, догадываясь, кому придётся бдить, чтобы сделать это. Лучше бы следопыту правда иметь где-то деньги, клад там прикопанный, потому что он ей должен дофига и больше. И зелье довольно дорогое, и нервов она угробила целый комок... – Ладно, давай ему, что ль, пузо перевяжем, чтобы шов не разошёлся, – задумчиво поскребла в затылке Мэв.
Линн целомудренно подвинула штаны Флинна обратно на место, когда зашила ему живот, но теперь пришлось стаскивать их обратно. И вытащить одну ногу совсем, чтобы было удобнее перевязывать. Ладно, не то чтобы Мэвис никогда не доводилось видеть мужских хозяйств, когда путешествуешь с целой толпой мужчин, рано или поздно вы столкнётесь в кустиках или что-то такое. Но это всё ещё было так себе зрелище. Алхимичка приподняла спину Флинна, пока Линн, обматывала его длинной тряпкой. Вокруг пуза, через бедро восьмёркой и опять вокруг пуза. Девчонка была отчётливо смущена. А вот что действительного интересного заметила Мэвис, так это... пупок. У Флинна был абсолютно нормальный, человеческий пупок. У демонов они есть, кто-нибудь знает? То есть, либо следопыта родили кальмарьи мама с папой, либо... у алхимички зашевелились нехорошие подозрения. Что если его не родили кальмарьи мама с папой? Что если его родили обычные человеческие мама с папой? Ну или эльфийские – уж больно тонким и звонким был Флинн. Она одёрнула его задранные одежды и нацепила на него обратно штаны, пока Линн, ласково курлыча, брала на руки придремавшую Норшу. Потревоженная сова снова зашлась болезненным плачем. Надо будет дать ей маковой настойки потом, чтобы отдыхала спокойно. Им обеим, наверное.
– Ладно, – Мэв скептически окинула взглядом тело следопыта, но всё-таки решила, что у неё есть шансы его донести и не уронить пару раз. – Уф, – только и выдохнула она, поднимая его тушку на руки. Тяжеловато, конечно, но чего теперь. Телегу в этот лес провезти точно не удастся.
– И что дальше? – тревожно спросила Линн, подхватывая кроме Норшу ещё и котомку следопыта, и с явным облегчением оставляя позади и ворон, и землю, залитую кровью. Разочарованные падальщицы обиженно вопили им вслед.
– Дальше... – задумчиво протянула Мэвис. Дальше ей предстояло разработать какой-нибудь хитрый план, потому что если она взялась помогать Флинну, то помогать надо было хорошо. Так, чтобы никто и не подумал, что со следопытом что-то случилось. Или не пришло в голову увязать странные пятна в лесу, ежели кто них наткнётся, с его персоной. И уж тем более никто, кроме них двоих, не должен был увидеть внешний вид Флинна. – Слушай, а где сейчас взрослые? – решила уточнить она у Линн, потому что деревенскую жизнь алхимичка представляла себе слабо.
– Мужики уже в поле, – уверенно ответила девчонка, лишь чуток подумав. – А бабы по домам хозяйничают, а что? – спросила она в ответ.
– Пока просто думаю, – помотала головой Мэвис, не давая конкретного ответа. Хм... Надо как-то сделать так, чтобы как можно больше народу увидело Флинна, уезжающим в Бризингер, как тот обещал, но как?.. Твою ж мать, у него ещё лошадь была, лошадь надо тоже забрать, помимо своих собственных вещей. И для Линн надо что-то собрать, не всё же ей ходить в вещах Мэвис. – Кстати, я всю кровь оттёрла, всё нормально? – алхимичка покрутила головой, давая Линн возможность оценить её с разных углов. Перед тем как начинать варить зелье, Мэв потратила немного времени на приведение себя в порядок. Флинн сильно оттягивал ей руки. Почему нельзя просто выкинуть его в кусты и притвориться, что они никогда не встречались, почему нужно изощряться и как-то его спасать?
Ей пришлось стоять с его тушкой на руках, пока Линн быстро собирала оставшиеся вещи на месте драки Флинна с волками. Следовало подтереть все возможные следы. Ничего не особенного не произошло, жизнь шла своим чередом. Наконец, когда ближайшие дома уже стали видны через стволы деревьев, Мэвис оставила следопыта и Линн на опушке. Ей хотелось надеяться, что никого в это время в лес не понесёт и эти двое не будут обнаружены. Так, фургон, лошадь, вещи Линн. Ничего не забыть, ничего не потерять, не вызвать никаких подозрений. Мэв не знала, кому молиться об успехе в этом деле – Исайе или Сатаниэлю, но покровительство высших сил ей бы явно пригодилось.

—> Позже переход на Торную дорогу

—> Переход из Топи

  Колёса телеги мерно скрипели, и этот звук проливался бальзамом на душу Мэвис. У неё даже появилась надежда, что всё как-нибудь обойдётся. Не только их маленькая затея чуток обдурить крестьян, чтобы те не задавали потом Флинну лишних вопросов, а вообще всё. Такое неопределённое и очень всеобъемлющее "всё", которое должно закончиться хорошо, хоть и не понятно, как. Мэвис чуть наклонилась в сторону, чтобы посмотреть на высокую сгорбленную фигуру, едущую следом за ней на рыжем коне, с луком на поясе, котомкой на плече и с копьём через седло. Их путь пролегал вдоль полей, и иногда крестьяне окликали Флинна, желая удачной дороги. Мэв махала им в ответ. Фигура на коне не шевелилась. Гавка бежала следом за лошадью и пыталась цапнуть её за бабки или хотя бы облаять всадника, но Мэвис постоянно на неё шикала и собака только разочаровано скулила.
  Наконец впереди показался мост, а значит рядом была и дорога. Мэв уже устала трястись на колдобинах, объезжая Ладью полем. Она не рискнула проезжать через саму деревню, опасаясь, что кто-то что-то заметит и раскроет их нехитрый маскарад. Копыта ослика застучали по дереву. Мэвис была крайне рада оставить эту дурацкую деревню и всё, что с ней связано, позади. Ну, кроме Линн и Флинна, которые пока были с ней. Надо было выкинуть этого щупальчатого идиота в кусты, и всё на этом. Не-е-е-ет, надо же было сделать вид, что она хороший человек, что она не бросает других в беде. Мэв тяжело вздохнула, но звук потонул в очередном взрыве Гавкиного звонкого лая.
  – Хм, – она приподнялась на козлах, вглядываясь вдаль. Чёрных полей уже не было видно, как и людей кругом. – Я думаю, всё в порядке, можешь слезать.
Фигура на лошади разом сложилась в два раза, и Линн откинула капюшон с головы, облегчённо выдыхая и вытягивая ноги вперёд, чтобы хоть чуть-чуть их размять. Всё это время ей пришлось буквально балансировать на коленях, обхватив ими седло, чтобы создать видимость сидящего взрослого человека, укрытого плащом. К её лодыжкам были привязаны сапоги, которые до этого как будто бы были ногами в стременах. Конь нервно всхрапнул от начавшегося шевеления позади его головы, и Линн покорно опустила ноги обратно вниз.
  – Уф, как он вообще в этом ходит? – пожаловалась девчонка, разводя руки пошире, чтобы продемонстрировать толстую котту, и штаны, и перчатки. Вещи были в крови, и Линн очень нервничала, когда их надевала под увещевания алхимички, что так надо, что Флинн должен уехать из деревни, а иначе люди могут подумать всякое. – Я чуть заживо не сварилась, вот вам крест, теть Мэв, – заявила она, стягивая следопытов толстенный плащ на меху и сворачивая его в неопрятный комок. Волосы её и правда были мокрыми и слипшимися, а лицо блестело от пота.
  – Я думаю, у Флинна несколько другие приоритеты, чем комфортный теплообмен, – рассудительно заметила Мэвис, натягивая поводья. Ослик фыркнул и прянул ушами, останавливаясь. – Давай, слезай и переодевайся, – алхимичка сама спустилась с козел, чтобы достать для девчонки вещи, прихваченные из деревни.
  – Ладно, – покорно согласилась Линн. – Ток собаку уберите.
  Гавка под ногами лошади издала низкое недовольное рычание. Мэвис запихнула её в телегу к Флинну, где собака отвлеклась уже на него. Ну, пока она не пыталась откусить следопыту ещё одну щупальцу или раздербанить ему бок, жаловаться было не на что. Мэв вытащила из сумки небольшую котту, пока Линн, путаясь в слишком больших для неё рукавах и штанинах, пыталась выползти из Флинновой одежки. Забирать вещи девчонки из её дома пришлось чуть ли не с боем, к чему Мэвис была совершенно не готова. Она просто надеялась прийти и взять то, что ей было нужно, тёплую одежду и пару сменных камиз, а дома алхимичка купила бы Линн новые вещи, получше всего этого крестьянского тряпья. Но в доме Тришки оказался целый штат деревенских женщин, готовящихся к похоронам, если не самой Тришки, то хотя бы её сына, тот-то помер нормально, от чужих рук. То есть лап. То есть клюва. Неважно, в общем. Его можно было нормально хоронить, и местные женщины к этому готовились, окружив снова лежащее на столе тело мальчишки. Завалившуюся на порог Мэвис они (не все, конечно) окатили ушатом презрения. Алхимичка застыла, непонимающе нахмурившись, но имела наглость спросить, а где тут, собственно, вещи Линн? Женская толпа ответила нестройным гулом, который звучал не слишком дружелюбно, и на помощь Мэв пришла только жена того знакомого, которая тоже была здесь. Она отвела алхимичку в дальний угол и ткнула пальцем в большой сундук. Ну да, можно было догадаться. От женщин возле стола всё ещё исходил бубнёж, и Мэвис, роясь в вещах, насторожила уши, пытаясь выяснить причину такого недовольства народных масс. Там было что-то про «городскую бля д ь», и «как она смеет тут показываться», и «довела Тришку», и «а самой лишь бы с утра пораньше да...» Дослушивать она не стала. Страшная догадка закралась в голову алхимички. Широко распахнув глаза и рот от удивления, потому что ей, далёкой от любых горизонтальных занятий, кроме сна, и в голову не могло прийти, что про неё могут подумать... ну, такое, она повернулась к своей знакомой, мимикой активно выражая вопрос: «Вы вообще нормальные?»
  – Просто не обращай внимания, – повела плечом женщина. Мэвис кивнула, принимая логичный совет и наконец определяясь с тем, что ей с собой забрать. Не то чтобы выбор был большой. Однако от её знакомой так и исходило желание задать вопрос. Алхимичка подняла на неё взгляд, мол, валяй уже.
  – Ну он хоть хорошенький? – доверительно спросила знакомая, прижимаясь поближе к Мэв. Та закатила глаза куда-то очень далеко.
В общем, она была рада вырваться из этого наполненного шипением и причитаниями по погибшему ребёнку филиала ада на земле. От покрасневших ушей Мэвис можно было бы зажигать спички. Она правда не ожидала такого поворота вещей. Ну хоть священник нормально себя повёл: алхимичка понятия не имела, оставлял ли следопыт письмо в Бризингер у него, если вообще оставлял, но среди найденных Линн в лесу вещей никаких бумаг не было, так что Мэвис заявилась к первому наиболее вероятному автору письма, только чуть смущённо кашлянув: «Насчёт того письма...» Если бы оказалось, что Флинн забирал с собой письмо, она бы с чистой совестью сказала, что оно сгинуло в неравных боях с волками и шаманами, но священник, согласно бормоча «да-да-да» подорвался с места и вскоре сунул бумажный конверт Мэв в руки, благословив её и Флинна в счастливый путь. Да уж, для следопыта пути счастливее и быть не могло, в самом-то деле.
  Самым сложным было забрать Флиннову животину. Мэвис спросила у священника, к кому идти, хотя и здесь вариантов было не так много. Только одна, наверное, семья в деревне могла с баронского плеча пожаловать неизвестному хрену из леса лошадь. На стук щеколды из разукрашеной избы показалась хозяйка дома – женщина, выше и шире Мэв в полтора раза. Она, конечно, насторожилась, а чой-та Флинн сам не пришел за своей конягой, али брезгует теперь простым людом, но Мэвис постаралась убедить хозяйку в том, что следопыт просто застеснялся после вчерашнего. Хозяйка согласилась с тем, что Флинн – ужасно стеснительная лапочка, надо уметь принимать заслуженную благодарность, и Мэв пришлось убить где-то четверть часа, обсуждая этот очень важный вопрос и стараясь не закричать вслух, что лежит этот ваш Флинн, волками подранный, и так и лежал бы, если бы не она, пока мальчишка, видимо, сын хозяйки, седлал коня и собирал припасы в дорогу. «Свежие, а то старым-то уже почитай несколько дней, что ж такого хорошего человека тухлятиной кормить,» – пояснила любезная хозяйка (на самом деле баба весьма ворчливая и склочная, насколько её знала Мэв, но, похоже, Флинн умудрился растрогать всех кругом), лично осматривая переметные сумы. Алхимичка, уже сорвавшая внутренний голос от бесконечного вопля в душе, только молча кивнула. Кажется, провожали её подозрительным взглядом: а ну как потырит запасы, которые ей не предназначались? Мэвис потом посмотрела в сумки, снабдили Флинна от души, и мясо копчёное, и хлеб без опилок, и даже малюсенький горшочек с мёдом, но пока она уходила из деревни злая и раздражённая. Как так – скакали по болотам вместе, но молодец только Флинн, а Мэв – потаскуха городская? Вот и помогай людям. Она досадливо что-то проворчала себя под нос. Как будто бы до этого людская неблагодарность была для неё тайной, а вот поди ж ты, всё равно обидно.
  Доехать на телеге до места, где Мэвис оставила Линн со следопытом было не так просто, но она управилась. Сложнее было уговорить девчонку выдать себя за Флинна и потом нарядить её так, чтобы ничего не отвалилось в самый неподходящий момент. Раздетого до нижнего белья и верхней рубашки следопыта уложили в телегу и заботливо укрыли одеялом. По мнению Мэв, конечно, он бы и без одеяла прекрасно обошёлся, но Линн сама всё устроила, открыв сундук, где алхимичка это одеяло хранила, и не оставалось ничего, кроме как комфортно устроить Флинна, хотя ему явно было всё равно.
  Но теперь это всё было позади. Телега мерно катилась по дороге, и с каждой минутой Мэвис чувствовала себя спокойнее. Она знала неплохое местечко в лесочке неподалёку, там можно будет остаться на ночь, пока Флинн не придёт в себя. Линн, которую приключение с переодеванием вроде бы немного взбодрило, уже очень скоро снова понурилась и сидела рядом с алхимичкой на козлах с абсолютно отрешённым лицом.
  – Эй, – Мэв протянула руку, чтобы взять ладонь девочки в свою. Та повернулась к ней в молчаливом ожидании. Алхимичка замялась. Ей было не просто говорить такие слова, наверное, никому не просто, но она должна была что-то сделать, да? – Я... я хочу сказать, что понимаю, что ты многое пережила и что ты сейчас винишь себя во всём, – Линн согласно кивнула, глаза снова на мокром месте, и Мэвис утешающе погладила большим пальцем внутреннюю сторону ладони девочки, продолжая её сжимать. – И я хотела бы, что бы я могла доходчиво объяснить, почему это не твоя вина, но я не могу и я просто... – Мэвис прервалась, прижав костяшки кулака с зажатыми в нём вожжами ко рту, чтобы не расплакаться уже самой. Ей было жалко Линн, её братьев, себя саму и подранного Флинна, их всех, оказавшихся в этой абсолютно нелепой и печальной ситуации, тем более, что не все из неё выбрались. – ...в общем, если... если я могу сделать для тебя что-то... если тебе что-то нужно, то ты только скажи, ладно? – она сжала ладонь девочки чуть сильнее, скрепляя своё обещание. Линн, снова ревя во весь голос, крепко прижалась к Мэвис. Алхимичка правда ужасно устала от этого постоянного плача, но ей ничего не оставалось, кроме как набраться терпения. Когда-нибудь эти раны перестанут так болеть. Может быть, однажды Линн даже сможет простить себя за то, что случилось, хотя в этом Мэв уже сомневалась. Но пока что всё, что она могла сделать, это только подставить своё плечо в буквальном смысле, что девочка могла выплакаться столько, сколько в неё влезает. Каждый из нас справляется с болью, как может. Подумав об этом, Мэвис отчаянно захотела курить. Исайя, ну вот не сейчас.
  Место в лесу правда было хорошим. Достаточно удалённым от дороги, природа кругом симпатичная, сосенки вон всякие, клёны, ручей неподалёку, и, что важно, люди на этой поляне бывали крайне редко. Торговцам они ни к чему, до Ладьи не далеко, останавливаться на ночлег лучше там, случайным путникам сюда ещё забрести надо. Вот Мэвис тут оказалась только потому что ей показал это место один из её знакомых среди торговцев, когда караван случайно остановился рядом (сломалась ось у одной телеги), а он его нашёл, потому что у него собака убежала в лес и пришлось идти её выкликивать. По крайней мере, тот мужик так утверждал, кто его знает, правду говорил или нет.
  Первым делом (ну, после того как привязали коня и ослика к подходящему деревцу и задали им корм) они с Линн занялись едой, потому что с утра никто из них не поел, а после всех этих приключений силы восстановить надо. Хворост для костра собирала Линн, у Мэвис спина не гнулась после упражнений с Флинном. Не тех упражнений, про которые в деревне подумали. Упражнений на поднятие тяжестей. Алхимичке хотелось тайком пнуть следопыта в раненый бок, пока Линн не видит, потому что всё люди козлы, но это было бы несправедливо. Флинн-то не виноват, что народ выдумывает всякое. Вообще, она даже дала ему разбавленного ключевой водой вина – у него же наверняка обезвоживание после такой потери крови, надо было раньше догадаться дать следопыту попить. Заодно Мэв удовлетворённо констатировала, что Флинн наверняка задержится в мире живых до очередной своей глупости: дышал он теперь намного глубже и на ощупь потеплел. И Норшу, лежащая на сундуке и всё ещё укутанная в тряпку, чтобы не дёргалась лишний раз, наконец получила свою воду с парой капель маковой настойки, налитую в ступку за неимением плошки. Сова тоже, видимо, была не против промочить горло, а вскоре спокойно дремала, зажмурив глаза. Алхимичка понадеялась, что она не переборщила с лаунданумом. А потом неудобно выйдет.  
  Запах готовящейся похлёбки из солонины был, конечно, потрясающим. Мэв ожидала, что Гавка будет крутиться рядом в ожидании подачки, но та куда-то убежала. Видимо, компания Линн собаке не нравилась настолько, что она решила лишний раз сбегать на охоту, чем торчать рядом. Гавка, надо сказать, отлично ловила всяких мелких грызунов, Кёртисы постоянно запускали её в подвал, чтобы избавиться от крыс, и одалживали соседям с той же целью. Мэвис грустно вздохнула, помешивая булькающее варево. Она надеялась, что собака в скором времени привыкнет к Линн.
  Мэв, как обычно, не очень разбирала вкус еды, но девчонка умяла свою порцию с аппетитом, так что получилось неплохо, наверное. После этого алхимичка в отдельном маленьком котелке заварила для Линн травяной сбор (успокаивающий, хотя и не сказала об этом) и намазала ей хлеб мёдом, взяв и то, и другое из Флинновых запасов. Ну куда ему с такими кусалками мёд, правда?
  – Я вот тут подумала, – задумчиво сказала Линн, подперев рукой подбородок, пока Мэв, осторожно сняв Норшу с её насеста, рылась в лабораторной посуде, пытаясь понять, куда она задевала реторту. Та могла бы сойти вместо чайничка, чтобы поить Флинна. Надо будет ему попозже дать бульона, на такое быстрое восстановление уходит много ресурсов организма, подпитка не помешает. – Почему никто не пришёл ему на помощь? – спросила она, явно имея в виду следопыта. Алхимичка обернулась к ней через плечо. – Ну, он же был не так далеко, наверняка кто-то должен был услышать крики в лесу, нет? – печально покосилась Линн на укрытого в недрах фургона Флинна.
  – Он не кричал, – коротко буркнула Мэвис, возвращаясь к своему лабораторному сундуку. А, вот же реторта, под самым её носом, забери её Сатаниэль. Нет, лучше не надо, посудой разбрасываться не стоит. Уточнять, что даже если бы Флинн орал как резаный, всем было бы плевать, она не стала.
  – Что? Почему? – не поняла Линн. Мэв не слишком хотелось это обсуждать, но уж больно растерянной была девочка. Возникла пауза, пока алхимичка водворяла Норшу обратно на сундук. А ну как Флинн во сне ногой дрыгнет и прямо по её ранам?
  – Я была в нескольких шагах от него, когда волк откусил ему щупальцу, и он не издал не звука, – снова повернулась Мэв к Линн, доставая реторту из сундука и смотря на солнце – не надо ли её помыть лишний раз? А, ладно, и так сойдёт. – Я не думаю, что он вообще может кричать, – добавила она, отчего-то очень буднично.
  Лицо Линн в очередной раз исказилось от подступивших рыданий. Мэвис, проклиная про себя следопыта, попыталась её как-то утешить. В общем-то, она была солидарна с девчонкой в этом вопросе, не иметь возможности даже заорать, когда тебя жрут волки – это как очень хреново, но в данный момент Мэв была готова собственными зубами загрызть Флинна, потому что Линн из-за него снова плакала. Мудак этакий.
  Кстати, о птичках. Мэвис вспомнила, что её собственная камиза была живописно заляпана кровью. Она расстегнула котту, чтобы убедиться в этом самолично ещё раз. Так и есть – тёмно-синие разводы на белой ткани смотрелись каким-то искусством, не имеющим формы, но только ощущение. Ощущение было так себе, признаться честно.
  – Надо постираться, – мудро заключила Мэвис, поднимаясь с постеленного на траве плаща, чтобы достать щёлок и новую нижнюю рубашку.
  – Правда что, – с удивительным энтузиазмом согласилась Линн, тоже залезая в телегу. Она достала свёрток из Флинновой одежды. – Ну, – чуть стушевалась она под взглядом алхимички, – не может же он ходить в заляпанных кровью вещах, правда ведь?
  – Я ему не прачка! – гордо отрезала Мэв, складывая руки на груди. Вот ещё, перетопчется. Потревоженная Норшу ухнула во сне.
  – Ладно, – не стала настаивать Линн, залезая внутрь фургона с ногами, чтобы стащить со следопыта ещё рубаху. – Я сама всё сделаю, честное слово, теть Мэв, – спокойно объявила она, даже с какой-то гордостью.
  Мэвис только молча открыла рот. Алхимичка понятия не имела, почему этот хер валяется без сознания и его все любят, а она тут бегает, жопу рвёт – и, пожалуйста, пойдите нафиг, теть Мэв, без сопливых солнце светит. Что в её жизни пошло не так? После короткой внутренней борьбы она сдалась, и предложила Линн взять ещё и нижнюю рубашку в стирку, чего уж там. Брэ они оставили как есть, молча согласившись между собой, что в этом вопросе каждый сам за себя.
  Вода в ручье была ужасно холодной, и вскоре у Мэвис заломило в руках. В общем-то, это была единственная причина, по которой она ввязалась в обстирывание Флинна – Линн пришлось бы несладко, пытайся она это всё отмыть сама. Сначала, конечно, они как следует сдобрили кровавые пятна щёлоком и прождали некоторое время, говоря о какой-то незначимой ерунде, но даже это не сильно помогло. На светлой ткани камизы так и остались светло-голубые, как раствор медного купороса, пятна. Тёмный материал следопытовой одежды, конечно, выглядел получше. По крайней мере, не было уже засохшей кровяной корки, пусть скажет спасибо и на этом.
  Пока Мэвис выжимала вещи, поскольку у неё-то сил было побольше, Линн всё-таки призналась, что ей просто нужно сейчас что-то делать. Чтобы отвлечься. Чтобы не думать. Мэв хотела бы поговорить с ней о том, что всё-таки произошло там на болотах в первую очередь, но пока она не рисковала лезть к девочке с такими вопросами. Может, конечно, сейчас лучше, чтобы не тревожить её потом, когда всё хоть чуть-чуть уляжется, но... Была ли сама алхимичка в состоянии вынести эту историю? Хотя откладывать не стоило – Линн была оборотнем, и Мэвис необходимо было знать как можно больше о ней, чтобы понять, как обезопасить окружающих от Линн и наоборот.
  Вернувшись к телеге, Мэв стала прикидывать, где бы оставить сушиться бельё, а девочка подошла к телеге, снова заглянула в неё и издала звук, в котором в равной мере было отвращения и умиления.
  – Оуууй, – протянула она, разглядывая что-то на полу. Пропустить столь необычное сочетание эмоций Мэвис не могла, поэтому, конечно, подошла посмотреть тоже, хотя очень уж хотелось избавиться от мокрых и холодных вещей в руках.  Возле сундука, который был насестом для Норшу, высилась горка задушенных зайчат. Очевидно, Гавка наткнулась на целый выводок, а потом принесла подарок для пернатой товарки. Добычу для Мэв собака обычно выкладывала на козлы, но, очевидно, хозяйка впала в немилость после того, как связалась со всякими оборотнями и непонятными тварями типа Флинна. – Это так мило, – наконец постановила Линн, протягивая руку, чтобы погладить Норшу, хотя так-то следовало Гавку. Мэвис оглянулась в поисках собаки, но той не было видно, пока алхимичка не догадалась заглянуть под телегу – Гавка устроилась дремать именно там, очевидно, исполненная чувства выполненного долга.
  Зайчат переложили с пола на сундук, поближе к сове, чтобы та могла перекусить, когда проснётся, а потом Линн взялась за иголку с ниткой и, соответственно, починку вещей Флинна, даже ещё мокрые. То, чем она не занималось, сохло на крыше фургона. Мэвис, собрав остатки гордости, за шитье браться отказалось, уж с этим-то девчонка точно справится. Она достала свой учебник по начертательной магии и забралась на козлы, и вскоре довольно нудный тон изложения и сложные схемы сделали своё подлое дело: наклонив голову на плечо, Мэв задремала там же, где и сидела.
Когда она проснулась, солнце уже почти скрылось за горизонтом и в лесу сгущалась темнота, более густая от того, что небо затянуло облаками. Мэвис неуютно поёжилась, но позади телеги явно трещал костёр. Алхимичка обогнула телегу. На плаще, очевидно клюя носом, сидела Линн с сетью на коленях. Возле неё была большая куча хвороста.
  – О, привет, – сонно протянула она, поворачиваясь к Мэв.
  – Я вижу, ты времени даром не теряла, – алхимичка обвела взглядом поляну, усаживаясь рядом. Вещи, сушащиеся на крыше фургона, были определённо зашиты, хворост тоже не сам из леса пришёл, да и сетью девочка тоже не просто так обнималась.
  – Да-а, – устало, но довольно протянула Линн в ответ, прижимаясь к плечу Мэв. Та почувствовала какое-то внутреннее тепло. Ну или это всё костёр. – Я дала Флинну бульон из той колбы, что ты достала, – «это реторта,» – захотела поправить её Мэвис, но сдержалась, – и потом воды, ты же говорила, ему надо пить, – пробормотала она, постепенно затихая и моргая всё с большим трудом. – Знаешь, он не такой страшный, если к нему привыкнуть, – добавила Линн, совершая усилие над собой и снова широко открывая глаза.
  – Тот ещё очаровашка, конечно, – пробурчала себе под нос алхимичка, всё ещё дивясь удивительной популярности Флинна. Ещё чуть-чуть и ему молиться начнут, наверное. Девчонка только зажмурилась и едва заметно улыбнулась, показывая, что услышала Мэв. Гавка выползла из-под телеги и подоткнулась к другому боку, благородно не обращая внимания на Линн.
  – Вот, потом я собрала хворост на ночь, и дала ему ещё то зелье, и снова насыпала овса, – пустилась в перечисления девчонка и махнула указующе в сторону коня и осла с мордами, уткнутыми в торбы. – И, и... – она сбилась, широко зевнула и замялась, вспоминая, где же остановилась. Мэвис слушала с её с лёгкой улыбкой, спрятанной в глубокой тени от костра. – И вот сеть, да... Знаешь, мне Мервин показывал, как их чинить... – глаза Линн подёрнулись дымкой, пока она рассказывала, глядя на пляшущие языки пламени. Мэв была рада, что та смогла вспомнить что-то хорошее. – Он жил по соседству вместе с нами. Оливер всегда смеялся, что я... что я... – она вдруг осеклась, отстраняясь от Мэвис. Улыбка пропала с лица алхимички. Ох нет, только не... – Он больше не будет смеяться, никогда, – прошептала Линн, но у неё, кажется, даже не осталось сил, чтобы заплакать. У Мэв внутри всё сжалось от необходимости и невозможности утешить несчастную. Исайя, за что этому ребёнку такие страдания? – Как это может быть не моей виной?! – выкрикнула она, и алхимичка вздрогнула от неожиданности, как и Гавка. Из глубины телеги раздалось встревоженное уханье.
  – Ты не выбирала, кем родиться, – тихо ответила Мэвис, поправляя выбившуюся прядку из косы Линн. Она расчёсывалась сегодня? И почему сейчас самое время об этом думать? – Не выбирала Треш... Роншерта себе в отцы, – всё ещё негромко, но уже много твёрже сказала алхимичка. Наверное, следовало сказать что-то ещё, но сама Мэв недостаточно проснулась, чтобы вести такие разговоры, а Линн уже была слишком сонной для них. Девочка только свесила голову, и не было похоже, чтобы она особенно прислушивалась к алхимичке. – Я думаю, сейчас тебе лучше пойти спать, – попыталась мягко увещевать её Мэвис. На самом деле, она так не думала. Как будто бы сон вернёт Линн её братьев, как будто бы он уменьшит её страдания. Но что ещё оставалось ей делать сейчас? – Пойдём, – встала алхимичка, намереваясь помочь девочке устроиться на ночь.
  – Ты врёшь, – вдруг заявила Линн, устало, но очень уверено, как будто бы это было такой же прописной истиной, как то, что солнце восходит на востоке. И всё-таки она встала и позволила уложить себя на сундуке в компании мерно сопящего в обе дырки Флинна на полу и Норшу на другом сундуке. Мэвис всё гадала, почему Линн сказала то, что сказала, и именно так, как сказала, получше подтыкая тёплый плащ вокруг маленького тельца.
  Бумагу для цыгарки она вырвала прямо из своей книжки по начертательной магии. Там было введение, которое абсолютно не жалко. Этот лист подвергался нападкам не впервой. Табака в кисете было на последний раз. Мэвис подожгла цыгарку от костра, подкинула в него ещё хворосту, и пошла к краю поляны, чтобы не дымить на Линн. Гавка увязалась следом, сопя и виляя хвостом.
  Она чувствовала себя сползающей в пропасть, чёрную и глубокую. Делает что-то, делает, а всё в результате ухает в никуда. Или сползает в ту же пропасть. Особенно Линн. Да, особенно Линн. Мэвис сделала нервную затяжку. Огонёк цыгарки горел в ночи, как звезда, снятая с небес держащим обещания любовником. Она знала, что чуда не будет, что Линн ещё долго будет плакать, и корить себя, и страдать, и ей будет плохо, и что усилия Мэв по большей части будут безрезультатны... Но, Исайя, как же это... Угнетало? Истощало? Вымораживало? Да, вымораживало, весенние заморозки и первая храбрая зелень, убитая внезапным предательством, вот что это было. Наличие Линн рядом выпивало буквально все душевные силы Мэв, но у неё не хватало храбрости перечеркнуть и выкинуть всё, что она пережила за последние несколько дней, чтобы добраться до Линн. Столько усилий и в никуда? Просто сказать, что это не её проблемы? Избавиться от всех возможных угрызений совести так же просто, как она сейчас выдыхает дым? Могла ли она это сделать?
  Ноги отказывались держать Мэвис, и она сползла вдоль какого-то ствола, согнулась пополам и уткнулась лбом в колени, отставив руку с сигаретой. Гавка поспешила пролезть между животом и шеей хозяйки, то ли устраиваясь там, где ей хотелось, то ли предлагая поддержку. Мэв потрепала собаку между ушей свободной рукой. И усмехнулась. Мэвис нашла Гавку на улице, возле здания гильдии. Кто сильно её избил, и собака, даже ещё щенок, скулила от боли и провожала недоверчивым взглядом людей. Мэвис взяла её домой. Отпоила зельями. Гавка стала ей доверять. Не всем остальным членам семьи, нет, их она стала подпускать только через пару лет, но Мэвис получала любви и обожания сполна. Значит ли это, что они с Флинном тоже могут быть друзьями? Всё ещё иронично усмехаясь, она сделала последнюю затяжку.
  – На помощь он не мог позвать, – пробурчала она себе под нос, туша остаток цыгарки о землю рядом с собой. – А я как будто бы могу, блять, – со злостью выкинула она окурок куда-то туда. Как будто бы кто-то услышит. Как будто бы кто-то придёт на помощь.      
  Пошёл лёгкий дождь, и лес заполнился печальным шёпотом. Мэвис не очень хотелось возвращаться обратно к телеге, что ей там делать? Она только с пустой головой смотрела на костёр...
  – Твою ж мать, бельё! – просипела алхимичка, резко подрываясь с места. Обиженная Гавка недовольно вякнула, сваливаясь с колен. Мэвис быстро собрала всё с крыши в одну кучу (хорошо, что вещи всё-таки успели высохнуть) и, неудержавшись, мстительно бросила этот кулём в лицо следопыту. Ну или что там у него. Правда, где-то там ещё была и её собственная нижняя рубашка, но ладно. Вспомнив деревенские слухи, Мэв гаденько захихикала, правда, про себя, чтобы не разбудить Линн. Пусть понервничает с утра, пытаясь вспомнить, а что вообще было. Пододвинув Флинновы ноги, чтобы не мешались, алхимичка села на пол телеги, прячась от дождя под единственной крышей, что у них была. Надо будет дать ему ещё последнюю порцию зелья чуть позже ночью.  Дождь чуть усилился, и Гавка тоже прибежала прятаться под крышу. Её Мэв устроила на сундуке рядом с Норшу. Сипуха была единственной, кто не вызывал отторжения у собаки из их с Мэвис новых знакомых.
  – Жизнь зла, подружишься и с совой, – философски заключила алхимичка, созерцая безуспешные пока попытки небес затушить огонь. Хм, надо бы убрать хворост под телегу, может, не так отсыреет. Или уже поздно? Мэв хотелось бы спросить совета хоть у кого-нибудь, но Норшу с Гавкой хранили молчание, а больше поговорить кругом было не с кем.

 

Если спящему человеку отрубить голову, то вряд ли он когда-нибудь осознает, где закончился его сон и был ли он вовсе. В смерти нет сознания, нет бреда, нет страха, нет чувства времени, её нельзя назвать даже покоем - можно ли звать спокойным человека, чья голова лежит неподобающе далеко от всех остальных органов?
Вряд ли.
Из забвенного сна Флинна вырвал тонкий вскрик, детский, который затем перешёл во всхлипы. Он вздрогнул и почувствовал, как туловище прострелило вспышкой боли, будто вновь в бок вцепились жадные до нечеловечьего мяса челюсти. Охотник не вскрикнул, с губ сорвался только едва слышное сипение, единственный способ выражения страдания. Флинн сжал зубы, силясь разлепить веки. Слабость овладела им скорее, чем он сумел понять, что вообще происходит, и охотник вновь провалился в беспамятство, захватив с собой лишь болезненную тревогу.
В редких видениях он зрел тот самый миг, когда копьё уже было брошено, но старый шаман вновь смотрел на него, недолго - почти секунды до того, как клинок Мэв перерезал ему горло, и синие глаза навсегда потускнели. У его дочери были такие же глаза - синие, скорбные.
Мёртвые.
Флинн неслышно закашлялся, и от движения загорелся бок и правая рука. В глаза ударил луч солнца, а истрескавшийся язык уже не чувствовал вкуса. Только чуть заметный травяной запах остался. Он попытался нащупать левой рукой листву под собой, ту же листву, которую сжимал в ладонях, когда в бреду ли, в агонии видел Роншерта. Что-то задержало охотника в мире живых, и тот решил этим воспользоваться... но листвы не нащупал. Под ним было дерево.
Диргравеск открыл глаза и вздрогнул, уже не обращая внимания на боль, и неуклюже перевернулся на правый бок, потревожив и изорванную правую руку. Он зашипел и зажмурился, чувствуя, ещё немного, и слёзы сами по себе побегут.
Следопыт растерянно осмотрелся, чем вызвал у себя приступ тошноты, закружилась голова, лицо покрылось испариной. Он не понимал, как мог здесь оказаться, когда успел сюда дойти... что это за место вообще такое?
Флинн шумно упал обратно на спину, хрипло вздыхая, чувствуя себя тем самым карпом, пойманным Джетти. Когда боль немного утихла, то охотник поднёс левую ладонь к лицу, и его сердце ухнуло куда-то в пятки - в большей степени не от того, что мизинца, как и части ладони под ним ныне не было, но от того... что заметил следы швов!
Сам Ди помнил лишь то, как рухнул на листву где-то в чащах, но вот то, что он себя зашивал - вот хоть снова подери волк, не помнил совсем.
От осенившей мысли он смутился, уверенности ради коснувшись бока, который болел пуще всего. Его кто-то перевязал? Это всё было похоже на бред куда больше, чем все его сновидения за прошедшую ночь вместе взятые. Когда окружение перестало вокруг плыть, словно размытые дождём краски, то он заметил...
- Линн? - охотник ошеломлённо уставился на спящую девочку, естественно, не заговорив с ней мысленно, дабы не разбудить. Её лицо было опухшим - заплаканным. Дыхание спёрло, Флинн совсем перестал понимать происходящее. Норшу, что же с ней? Кто ему помог? Почему? Что с Мэвис, и почему Линн одна? Что она здесь делает? И ведь она тоже теперь знает о нём...
Диргравеск поджал щупальца, едва морщась от боли. Ему было неуютно с открытым лицом... да и не только лицом, да, кстати. Он был смущён, растерян и напуган, а стыд горячей волной обдал его до самой макушки.
Столько вопросов и так мало ответов.
Горло сковывала жажда, а тело ныло так, будто несколько раз прокатилось кубарем по всему плёсу у Ладьи. Флинн закрыл глаза, пытаясь собраться с силами и успокоиться.

 

Мэвис хотелось бы, чтобы остаток ночи прошёл спокойно, но куда там. На некоторое время ей действительно удалось погрузиться в дрёму, когда тело осталось где-то там, а разум свободно блуждал про грани между сном и явью. Мэв снилась какая-то ерунда. Кажется, она что-то искала, но никак не могла найти, а когда всё-таки нашла - результат ей сильно не понравился, и алхимичка проснулась. Она спрыгнула на землю с телеги и посмотрела на небо. А смысл, если определять время по луне или там звёздам не входит в число её талантов? Ну, положим, уже пора было давать Флинну последний пузырёк с зельем.
   Надо было будить Линн, серьёзно. К сожалению, это здравая мысль посетила Мэвис слишком поздно, чтобы она могла отступать. В телеге, набитой спящими девочкой и следопытом, его вещами и оружием, сундуками, зельями, провизией, совой и собакой для крупногабаритной алхимички места было слишком мало. А уж ползать в полутьме, одной рукой пытаясь нащупать, что из этого вороха ткани, одеяла и чуть прохладной кожи - рот Флинна, удовольствие ниже среднего.  Вот только бы он сейчас не очнулся, иначе Мэв будет не просто объяснить, а что это она тут его щупает по всех местах.
  Обратно из телеги на свежий воздух Мэвис выползла с полнейшим убеждением, что елозить напротив кого-то в темноте - плохая идея, и чего люди так с ума по этому сходят тоже не понятно. Не то чтобы она не считала так до этого, но теперь это был подкреплённый практикой вывод. Такой ужасный стресс надо непременно заесть, поэтому алхимичка с надеждой заглянула в закрытый крышкой котелок и обнаружила там остатки дневной похлёбки, которые радостно прикончила. Мытьё посуды Мэв решила отложить до завтра. Если пойти сейчас к ручью, то она в нём с большей вероятностью утопится, чем просто наберёт воды.
  Вдруг ночную тишину разрезали тонкие всхлипы. Очевидно, Линн приснилось что-то очень не хорошее, и она, проснувшись, расплакалась. Или проснулась, потому что заплакала. В любом случае, Мэвис пришлось её утешать и укладывать заново. Слава Исайе, обратно девчонка уснула почти сразу же, но это не было концом приключений для алхимички. Не успела она убедиться, что Линн дышит размеренно и ровно, как к воздуху, и без того не слишком свежему, потому что на поляне целый день стояли конь и осёл, добавился весьма ощутимый запах свежего птичьего помёта. Мэв только тихо выругалась сквозь зубы и принялась раскутывать Норшу. Загаженную тряпку алхимичка выкинула в кусты, на ещё одну стирку у неё точно сил не хватит. Вдобавок, она понятия не имела, насколько хорошо отстирывается совиный помёт. И связываться с ним точно не хотела. Чтобы закутать сипуху, пришлось снова лезть в недра телеги. На этот раз Мэвис выудила из глубин гдетотамия  (опять обжимаясь со следопытом больше, чем ей хотелось бы) тёплую Флиннову рубашку. Не то чтобы она надеялась, что Норшу обосрёт и это дело, особенно после того, как Мэв только-только отстирала эту рубашку в ручье, но Линн спала на сундуке с бытовыми принадлежностями, да и больших тряпок у алхимички уже не было, а сову ещё стоило подержать неподвижной - благодаря зелью исцеления раны её заметно срослись, но ещё не до конца. Мэвис замотала сипуху в плотную ткань и налила прихваченный в поисках рубашки целебный бальзам в ту же ступку-плошку. Алхимичка не знала, когда Норшу снова сможет летать, потому что перьев у совы заметно поуменьшилось, но от ран ей страдать не придётся.
  Разобравшись и с этим, Мэв ушла сидеть на козлах и предаваться думам о вечном. Думы предательски соскальзывали с высоких тем на проблемы более бытовые: как объяснить родителям Линн и отдельно матери - кучу потраченных зелий, уволят ли её теперь из Гильдии, кто виноват и что делать. Наверное, другие люди в это время переживали бы произошедшее с ними за последние дни, но часть Мэвис старательно избегала этой темы, а другая не возражала.
  Линн снова проснулась и расплакалась. Алхимичка предложила дать пару капель маковой настойки и ей, чтобы лучше спалось. Девочка согласилась, а вскоре снова сладко посапывала. Мэвис посмотрела на тёмную настойку на просвет, оценивая потраченное количество, тем более, что за деревьями уже занимался рассвет. Она надеялась, что и на этот раз она не переборщила с дозой, потому что алхимичка дала Линн больше, чем нужно для спокойного сна. Скорее уж девочонка продрыхнет без задних ног до полудня, даже если здесь проедет кентурия кавалеристов, с конским и людским ржанием, бряцанием доспехов и неприличными песнями. Это было несколько малодушно со стороны Мэв, но, видит Исайя, она не железная и не может терпеть это всё бесконечно.
  Ну вот теперь всё было спокойно. Алхимичка буквально наслаждалась пребыванием в этом сонном царстве. Никто не плачет, не ухает, не пожирается заживо волками. Лепота, да и только. Надо будет животных снова покормить. Конечно, можно было бы их стреножить и дать погулять по травке, но Мэвис боялась лезть под копыта здоровенному коню. Затопчет и не заметит.
  На этот раз она стала засыпать по-настоящему. Глаза слипались, и чувствовала себя Мэв после ночных приключений довольно измотанной, не физически, так морально. Но в телеге кто-то зашебуршал. Мэвис открыла глаза, но быстро зажмурила их обратно. Она не хотела вставать и снова что-то делать, Исайя, пожалуйста, только не это. Шебуршание в телеге продалжалось, но алхимичка не сдавалась и продолжала мужественно притворяться спящей. Кто-то с чувством плюхнулся на доски. Погодите-ка... Что значит кто-то? Как будто бы существовало так много вариантов!
Раздвинув прорезь в тенте, отгораживающей внутренности фургона от козел, Мэвис просунулась внутрь и испытующе уставилась на Флинна, нависнув над ним аки коршун. Тот лежал с зажмуренными глазами, но веки его заметно подёргивались, и вообще он вскоре среагировал на шум.
  И ещё ей теперь было хорошо видно, что же творилось в телеге. Сваленные в кучу вещи, одежда, оружие, книжка, вон, валяется, совы, собаки, люди и нелюди. Мэвис почувствовала себя так, словно к ней пришли в гости, а дома совершеннейший бардак. Ой, как неловко-то вышло...
  - С добрым утречком, - пожелала Мэв Флинну тоном, который подразумевал пожелания всего что угодно, кроме действительно чего-то доброго. - Мудак, - коротко и просто добавила она.

 

Он несколько секунд смотрел на повисшее над ним недоброе лицо Мэвис. Безуспешно следопыт силился вспомнить, отчего зелейщица так зла на него и, как таковых, воспоминаний не было. Если несколько мгновений назад он ещё мог вспомнить какие-то обрывки фраз, прикосновения, запахи, пойманные в короткие мгновения, когда сознание едва всплывало из тёмной пучины, то сейчас и то растворилось без остатка, оставив лишь растущие страх и боль. До Флинна ещё несколько секунд назад дошло, что, верно, она его и спасла, и именно благодаря ей он здесь оказался, и от этого становилось ещё неловчее. Охотник не без труда сел, едва покачнувшись. - Я тоже рад видеть тебя, Мэвис, - он вновь посмотрел на спящую Линн и нахмурился, не без нотки риторики вопрошая, - она... видела меня?
- А ты думаешь, я везла тебя закутанным, как хан любимую жену? - закатила глаза Мэвис. - Давай, я помогу тебе встать, - появилась она уже с другой стороны, протягивая ему руку, но следопыт смущённо отказался от помощи. - Больше суток тут лежишь бревном, обоссышь мне одеяло, убью обратно.
Флинн бросил недолгий взгляд на ребёнка, а потом посмотрел на стены и потолок телеги, едва вздрогнув. Нет, больше он здесь уже уснуть не сможет. Хотелось скорее увидеть небо.
- Она так много плакала. Где мы? Где Норшу? - он ненадолго смолк, потирая израненное правое плечо, - спасибо... я...  мне почти нечем платить, но можешь забрать коня. - Флинн прервался, услышав уханье и встрепенулся. Когда он увидел сову, сердце его сжалось - она была порвана, кажется, даже больше, чем её хозяин, перья были выдернуты, кое-где виднелись красноватые следы подзатянувшихся ран. - Что с ней? Кто это сделал?
- Ну я её закутала, Исайя, что так орать... - непонимающе пробормотала Мэв, резко складывая невостребованную ладонь в кулак и прижимая в груди. Флинн хотел было её поправить и уточнить вопрос, но зелейщица догадалась о том скорее. - В смысле... - она покачала головой, сжав переносицу двумя пальцами. - Вороны её поклевали, вороны.
- Так... - Флинн не без боли осмотрел питомицу, едва дрожащей ладонью коснувшись свёртка, будто то могло как-то успокоить Норшу. Видимо, тем самым он только растревожил раны птицы, та зашипела. Следопыт поднял руку и вновь обратился к Мэвис, неумело скрывая смущение под видом озадаченности, - мне бы одеться. Скоро я смогу уйти и... ещё раз спасибо. Конь в деревне, должно быть.
- Ну так одевайся, я у тебя одежду не отбираю, - пробурчала Мэв, явно смягчившаяся, то ли от благодарности, то ли от коня, указывая пальцем в тот угол телеги, где валялась Флиннова одежка. После этого она тактично отошла за угол фургона, чтобы не смущать следопыта. - И потом посмотри, там в сумке еда лежит, ну, твои припасы из деревни. Обязательно ешь как можно больше в ближайшее время, твоему организму нужно восстановиться после такой напряженной работы, - добавила она все еще ворчливым лекторским тоном, в котором тем не менее просматривалась если не забота, то хотя бы пожелание не сдохнуть в самое ближайшее время.
Флинн с трудом оделся, но плащ, платок и прочее, под чем он так хотел скрыть всю свою чудовищную сущность, не надел. И причина была не в том, что он считал Мэв привыкшей к его облику (даже ему было видно, как та вздрагивает то от мыслеречи, то от очередного шевеления щупалец) или чувствовал себя так психологически комфортнее (отнюдь, отнюдь). Причина была проста, как зубочистка - ему было чертовски больно. Каждое движение заставляло недавние раны загораться с новой силой, а стоическое молчание со стороны Флинна, как уже известно, не было продуктом невероятной силы воли. Самым мерзким оказалась попытка надеть сапоги, которая нескоро увенчалась успехом.
Угрозу Мэвис насчёт "убить обратно" охотник не собирался проверять, а чувство нужды пересилило желание сидеть смирно, лишь бы боль отступила (а, возможно, шибко убедительной была зелейщица). Это была очень долгая дорога (коня, теперь уже несвоего, он тоже заметил и сделал соответствующие выводы). После охотник с трудом доковылял до относительно недалёкого ручья, чувствуя, что скоро силы вновь его покинут. Он тяжко осел на полу-песчаном берегу, осматриваясь вокруг на всякий случай (будто смог бы предотвратить ещё одного нечаянного свидетеля), а затем опустил ладони в холодную гладь. Ледяная струя немного притупила боль, и Флинн не без удовольствия начал умываться, блаженно потягиваясь оставшимися щупальцами и неслышно полу-шипя полу-мурлыча (выходило это сипло и почти неслышно ввиду отсутствия голосовых связок). Флинн всегда любил эту стихию, казалось ему (что не удивительно), что то есть не просто личное притязание, но и часть его природы. Охотнику немного стало легче, и даже немного проснулся аппетит. Он убрал педипальпии по две разные стороны и испил из ладоней немного воды, а затем едва прикрыл глаза... тут же он невольно попытался попробовать воздух "на вкус", по змеиному высунув синий длинный раздвоенный язык, который тут же исчез. Так повторилось раза три, пока Флинн наконец-то не смог взять под контроль старую, а ныне совершенно бессмысленную привычку. Он через плечо посмотрел в сторону, где, возможно, находилась Мэвис.

 

Глядя, как неловко и тяжело Флинн ковыляет в сторону лесочка, Мэв тяжко вздохнула. Следопыт явно ещё не оправился от ран, но она, по сути дела, ничего не могла сделать. Да и не хотела, признаться честно. Алхимичка чувствовала себя весьма... неудовлетворённо, что ли? Не то чтобы она ожидала слёз благодарности или указание на прикопанный Флинном клад чистым золотом, просто... Мэвис не чувствовала, что она достигла хоть чего-то. Она угрюмо сгорбилась, опираясь на стенку фургона.  И что теперь? Ей даже этот конь не особо сдался. Ну то есть, куда деть – всегда найдётся, но не сдался, не сдался. Алхимичка потёрла виски, как будто бы это могло в чём-то помочь.
Из-за деревьев снова показался ковыляющий Флинн. Плюхнулся на песочек и принялся умывать свою безобразную, в самом прямом смысле, харю. Мэв начало подташнивать. Ну мало того, что следопыт – далеко не красавчик, так он ещё эти руки и не особо помыл, а он же ими только что... С другой стороны, по мнению алхимички, мужчины никогда не отличались особой чистоплотностью.
Кстати о гигиене. Ей же надо почистить котелок. Вот так всегда, только закончишь делать одно дело, сразу найдётся другое. Плеснув в котелок щёлочи из алхимического сундука и засунув туда черпак, тоже запачканный в жире, Мэвис покорно поплелась к холодному ручью, в надежде – хотя какие тут надежды, жизнь казалась ей штукой жестокой и неблагодарной, чего хорошего от неё можно ждать? – оттереть это всё песочком. Вообще, она бы взяла и просто щелок, не переводя ценные реагенты, но Линн по-прежнему занимала сундук и двигать её не хотелось. Уж больно хорошо она спала.
Взгляд Флинна Мэв в основном проигнорировала, отвернувшись в сторону с таким видом, будто бы она его знать не знает и знать не хочет. Вздохнув, она опустила котелок в воду и зачерпнула рукой песка с мелкими камешками со дна. Холодная вода обожгла кожу, и суставы с готовностью заныли. И спина тоже ныла, потому что Флинн был тяжёлым, даром что вон такая жердина. И сама Мэвис тоже ныла, но про себя. Алхимичка как бы понимала, что следопыт не очень виноват в том щемящем чувстве неудовлетворённости, что поселилось у неё в груди, но она всё равно на него сердилась. И на весь Амалирр. Мэв сердито шмурыгнула носом, яростно начищая котелок. Видит Исайя, она через столько прошла! По болотам скакала! Шипя от боли, алхимичка вытащила руку их холодной воды и пошевелила пальцами, пытаясь их хоть немного согреть. И волки её кусали! И оборотни её кусали! Ну то есть последнее ладно, сама обидела девчонку, но всё равно, ради чего она...
Глаза Мэвис шокировано округлились, и она издала высокий пищащий звук.
– Фли-и-и-и-ин, – жалобно протянула она, поворачиваясь к охотнику, который натурально вылупил глазищи от испуга. Мэв пару раз моргнула, как будто бы забыла, что хотела сказать, но скоро вновь продолжила. – Я тут подумала... Меня же Линн укусила. А она ну... оборотень, – выражение лица у алхимички было очень рассеянное. Пока до неё окончательно не дошло. – МНЕ ПИ ЗДЕЦ, ДА, МНЕ ПИ ЗДЕЦ?! – заорала она в панике, выпуская котелок из рук и хватаясь за голову. – Мне пи здец, – с уверенным фатализмом поставила Мэв себе диагноз. Её сердце билось на удивление ровно. Как будто бы она не поняла только что, что всей её прежней жизни, в общем-то, кабздец. Остаётся только уйти в леса и жрать заплутавших путников. Ну или сдаться Инквизиции. Но путники вкуснее, если честно. После краткого мгновения шока, алхимичка не чувствовала ничего, кроме тупой отстранённости. Как будто бы покусали совсем не её. Даже щупала следопыта перестали вызывать в ней отвращение.
«Ты... а ты разве не выпила тогда рябиновой настойки?» – спросил у неё через мгновение Флинн, и его мысленный голос был очень ровным. Не будь Мэвис такой оглушённой, она бы сильно обиделась на такое пренебрежение своей персоной. Хотя мыслеречь следопыта никогда не была полна эмоций.
Но самым важным по-прежнему оставалось одно: Мэв не выпила рябиновой настойки. Она даже не взяла её с собой. Как она могла быть такой дурой?! «Дура, как есть дура,» – чуть ли не мурча от удовольствия, согласился с ней её внутренний критикующий голос. «Денься, где ты раньше торчал,» – мысленно простонала Мэвис. Исайя, если она сейчас ещё начнёт поедом себя есть... а, в общем-то, ей всё равно. Хоть ешь, хоть не ешь, что тут исправишь? Флинн соображал быстрее: риторический и с едва заметным вздохом поймал уплывающий вдаль котелок и поставил его на песок. – «Думаю, ещё не поздно что-то сделать, укус недавний и...» – тут его осенило, – «дневники, нам надо разыскать дневники Роншерта!»
Мэвис глупо моргнула, как будто бы уже успела забыть, кто такой Роншерт и что у него были за дневники. Да и какая разница? Ей не было интересно, что он там понаписал. «Шаман, Трешнор,» – пояснил следопыт, не дождавшись какой-то ожидаемой им реакции от Мэвис.
– Я знаю, кто он, – всё ещё медленно ответила алхимичка, как будто слова давались ей с трудом, и на неё всё ещё рассеянном и несчастном лице появились признаки недовольства, мол, не держи меня за дуру. Способность мыслить трезво и ясно начала потихоньку к ней возвращаться. Роншерт собирался вылечить Линн, значит, это же лекарство может пригодиться и Мэв. Только шаман был слишком мёртв, чтобы они с Флинном могли что-то у него выспросить и узнать, где остальные дневники.  – Просто по каким звёздам ты... А хотя, постой, – оборвала саму себя Мэвис, резко подскакивая с места. Там же была... была такая пометочка, она на неё ещё фыркнула, мол, нахера мне искать остальные плоды твоей графомании... – Ща-ща-ща! – побежала она в сторону телеги и резво скрылась внутри.
Ну, может быть, резво – это слишком приукрашено для тех раскопок, что пришлось проводить Мэв во всё ещё слишком забитой телеги, однако, достаточно быстро её усилия раскопать сумку, в которой всё ещё жил да был дневник Роншерта увенчались успехом. Алхимичка выползла обратно, скосив глаза на Линн: крепко ли она спит? Ну, вроде, пока девчонка довольно сопела в обе дырки. По пути обратно к Флинну, Мэвис, яростно прошуршав парой страниц, жадно впилась взглядом в искомую пометку. Так-так, что тут у нас?..
– Тут написано, что, э, предыдущие дневники лежат у него дома... – она замолкла на пару секунд, давая себе время переварить эту информацию. Что за?.. –  Графоман проклятый, нет бы всё с собой таскать! Где мы теперь его дом искать будем?! – праведно возмутилась алхимичка, понимая, что приключения нихера не собираются заканчиваться. – Наверняка в какой-то глухомани живёт! Жил... Гад этакий, – подытожила она, глядя на дневник так, как будто бы её содержимое лично её оскорбило. Серьёзно. Ну как так-то? Исайя, за что?! Она с громким хлопком закрыла провинившуюся книжицу, досадливо прикусывая губу.
«Я постараюсь найти что-нибудь... до полнолуния две недели, мы должны успеть хотя бы что-нибудь найти,» – Флинн чуть отпустил взгляд, будто кое-что утаивал от неё. Мэвис подозрительно нахмурилась. В отличие от следопыта, она не вчера из леса вышла и язык тела понимала. Флинн прятал что-то большое и значимое. – «Ты слышала о егере из Шербона? Роншерт... мог быть им,» – в последней фразе его мыслеречь прозвучала совсем тихо и даже кротко.
Нет, Мэвис в жизни не слышала даже о Шербоне, не говоря о егерях оттуда. Или слышала? Она устало вздохнула и потёрла переносицу, исподлобья глядя на Флинна. Исайя, у неё не было настроения играть со следопытом в загадки.
– Либо ты мне расскажешь, что там за связь между тобой, Роншертом и Шербоном, либо я додумаю, – сказала Мэв, и её устах это прозвучало как угроза.
Флинн разом очень погрустнел, не зная, что и сказать, чтобы ничего не говорить. Мэвис сердито раздула ноздри, мол, даже не пытайся увильнуть, я тебя насквозь вижу. Зато в это время что-то ещё увидала Гавка. И залаяла. Громко.
– Твою ж мать, я чуть не кончилась,– наконец просипела алхимичка, всё ещё не отнимая руку от груди, в которой неуверенно билось на мгновение замершее сердце. Исайя и все небесные ангелы, от такого перепуга и умереть можно.
Пригвоздив суровым взглядом следопыта, чтобы тот не думал, что разговор окончен, Мэв пошла разбираться, что за шум. Собака активно облаивала кусты на другом краю поляны, но сколько алхимичка не вглядывалась, она так и не разобралась, в чём проблема, а потом Гавке просто надоело и она заткнулась, широко зевнув и уставившись на хозяйку честными глазами. Ей тоже досталось калёных гвоздей сурового Мэвиного взгляда, но не успела она вернуться к ручью, чтобы продолжить разговор, из телеги послышалось шебуршание проснувшейся Линн. Мэвис коротко чертыхнулась под нос. Девчонка должна была ещё спать полдня!
– Как спалось? – ласково спросила алхимичка, заглядывая под навес телеги. Линн ответила ей ещё сонным и мутным взглядом.
– Нормально, – созналась она и вновь прикрыла глаза, явно не торопясь вставать совсем. Мэв воспользовалась этой возможностью, чтобы быстро сгрести оставшуюся одежду Флинна и подать следопыту знак, мол, греби сюда скорее и одевайся окончательно, неча ребёнка пугать. Она всё ещё помнила, что им надо договорить, но не при Линн же.

 

Превозмогая жгучую боль почти во всём теле, Флинн привычно собрал оставшиеся щупальца в кучу и аккуратно скрыл их под большим платком на манер бандитской маски, скрывая и отсутствующий нос, и сами педипальпии - следопыт глянул в лужу неподалёку. Затем он с едва заметным, беззвучным кряхтением надел тяжёлый грязно-зелёный плащ, и уже действительно под его тяжестью привычно сгорбился, обретя какой-то особенно неуклюжий вид. Линн была уже слишком рядом, чтобы Ди успел надеть перчатки - тому мешала и боль, и увеличившиеся от воды перепонки, и острые когти, которые не помешало не то, что остричь - хотя бы сточить. Монстр спрятал ладони за спиной, робко опустив взгляд в землю. Мэвис расспрашивала девочку о Роншерте, и следопыт не смел вмешиваться в разговор.
- Не, теть Мэв, дядя Тре... па... в общем, он не говорил, где живёт. Или... не знаю, он вродь говорил, что рядом с хатой постоянно шмыгали деревенщины, может, он живёт рядом с какой-то деревней? Тока навряд рядом с Ладьёй, а то б я знала. Вона про Волка все знали, а про шаманов никто не слыхал.
Алхимичка выжидательно посмотрела на монстра, а тот, в свою очередь, только перемялся с ноги на ногу, озадаченно чеша скрытый капюшоном затылок. Через пару секунд он поднял взгляд на спутниц.
- В болотах не шибко много изб да землянок, и те забытые. Хоть о нём никто и не слыхивал, жил он недалёко. Не бродяга. Можно обыскать их. - Флинн сделал небольшую паузу, а затем добавил, - я могу их обыскать.
- И сколько это займёт? - осторожно спросила Мэв. Что-то в её голосе прозвучало не так, и Линн подозрительно на неё покосилась, но ничего не сказала.
Охотник задумчиво опустил голову, потирая всё ещё ноющее плечо, - прежде я мог бы с этим управиться в три, может даже в два дня. - Флинн глянул в лицо алхимички, но не в глаза. Хотел на этом остановиться, но всё-таки несмело добавил, - до следующий луны можно успеть. Более чем.
- Ау, - коротко изрекла Линн, виновато косясь на Мэв. Очевидно, девчонка сообразила, чем может обернуться её укус для алхимички гораздо раньше, чем сама Мэвис, а охотник неслышно прокашлялся, пытаясь справиться с накатившей слабостью и лёгкой дрожью в коленях.
- Хорошо, - спокойно кивнула Мэв, избегая встречаться взглядом с оборотницей. Линн несчастно сжалась, но ничего не сказала,  - Давай тогда встретимся дней через... пять? В конце концов, нам всем для начала надо немного отдохнуть, - сказала она мягким голосом, но всё ещё не глядя конкретно ни на кого из своих двоих собеседников.
- Да, - согласился Флинн, чувствуя, по-видимому, себя не менее виноватым. Особенно сердце его сжималось при виде маленькой оборотницы, которая, считай, ни в чём не была виновна. - Ехайте в Бризенгер. С лошадью дорога будет быстрой, - он перевёл взгляд на телегу, где по-прежнему спала Норшу, и тут же пожурил себя, увидев ишака, - овозля перекрёстка по дороге в Ладью и встретимся.
- Я не думаю, что упряжь для осла налезет на лошадь, - тоже покосилась на коня Мэвис. - В любом случае... Хорошо, через пять дней возле Ладьи, - кивнула алхимичка. - Не забудь забрать Норшу, - напомнила она следопыту.
- Да, спасибо. - Сдержанно кивнул тот и похромал к телеге. Норшу спала, едва слышно скрипя в дремоте, но по-прежнему не открывая глаз. Охотник наклонился над птицей и ласково, словно дитя, поднял её на руки. Норшу не издала ни звука. Аккуратно прижимая сипуху к груди, Флинн направился прочь, бросив прощальный, но недолгий взгляд в сторону собирающихся Линн и Мэвис. Собрал и он свой победнейший скарб, - доброй дороги, - коротко произнёс охотник и двинулся прочь, словно боясь, что своим присутствием он испортит ещё что-нибудь... ну, или вдруг алхимичка вспомнит про неприятный разговор о Шербоне, Роншерте и их связи с самим монстром.

Переход в Ундервудский лес