Гугу просьбу господина исполнил с усердием и точностью. Во Дворце Восьми Добродетелей уже всё было готово к беззаботной жизни, когда Ян Лин переступила его порог. Окна дворца выходили в персиковый сад с прудом, в котором плавали золотые карпы, а внутри всё было сделано поразительно скромно, словно это вовсе и не считалось дворцом, а скорее домом учёного или поэта.
В просторных комнатах дворца было светло и пахло благовониями, стояло много стеллажей с различными свитками и манускриптами, декоративные панели были расписаны рукой умелого мастера и изображали известные поэтические сюжеты. Ян Лин никогда не интересовалась оформлением помещений, но если бы она решила обставить свой дом с нуля, то сделала бы что-то очень похожее на этот дворец, который полностью соответствовал её утончённым вкусам.
Гугу с благоговением ходил за ней по пятам и исполнял малейшую просьбу. К слову, ящерица всё ещё сидела на его голове, и это начало интриговать Ян Лин, когда она, устав разглядывать сборники с классической поэзией на полках, села за стол пить чай. Пока другие слуги заваривали чай, а Гугу просто сидел рядом и глазел на Ян Лин как на божество, Ян Лин спросила:
- Почему ты не снимешь эту ящерицу с головы? Она такая здоровая, тебе же тяжело её носить.
Гугу живо ответил, замахав руками:
- Что вы, госпожа, это честь для меня! Мне вовсе не тяжело. Питомица нашего господина очень привередлива и ни с кем кроме него не ладит. То, что она выбрала меня своим гнездом, это огромная удача!
Ящерица расслабленно сложила лапы на макушке юноши и глядела на Ян Лин с прищуром, как глядела бы свекровь на свою новоиспечённую невестку, пытаясь обозначить все её изъяны и строго осудить. Под её взглядом Ян Лин никак не могла протолкнуть в себя чай, не расплескав его.
- Нравится ли госпоже убранство этого дворца? - осмелился спросить Гугу. Ян Лин сдержанно кивнула. - Господин очень гордится им. Это второй по значимости дворец в резиденции. По задумке архитектора он предназначен для жены господина, но господин говорит, что время, когда в этом дворце будет жить его спутница, ещё не пришло. Поэтому до сей поры он пустовал.
Ян Лин поперхнулась чаем, когда услышала это.
- Это получается, что я узурпировала дворец госпожи? Она, вероятно, рассердится на меня! - воскликнула она ошарашенно, чувствуя надвигающиеся проблемы и очень строгий взгляд окончательно разочарованной ящерицы, чья морда обрела совсем-таки брезгливое выражение.
Гугу поспешил её успокоить:
- Нет, что вы! Этот ничтожный слуга неправильно выразился, простите его неграмотность! Наш господин ещё не обзавёлся супругой, и поэтому дворец не занят. То, что он поселил вас здесь - это очень щедро с его стороны. Это значит, что вы его самый дорогой гость.
Ян Лин просидела во дворце как в камере пыток, слушая благоговейные речи слуги, который болтал о том и о сём, до самого вечера. Сперва Гугу хвалил состояние её волос, неоднократно подчёркивая, что "они и впрямь такие блестящие, как говорил господин", потом завёл речь о сборниках стихов и легенд, которые стояли на полках и за которые господин Ши долго и усердно торговался с библиотеками разных стран, а под вечер, когда даже ящерица уже задремала на его голове, изложил историю города Ши с момента его основания полтора года назад.
- Господин усмирил бурю и стал бессмертным хранителем нашей скромной деревни. Затем он приказал мне, человеку, который знал немного тьессарского языка, обучить ему моих соплеменников. Это была тяжёлая задача, но этот ничтожный слуга был готов расшибиться в лепёшку ради нашего спасителя.
Ян Лин внимательно слушала. Гугу рассказал, как Ши Хао установил первый список законов и общественных правил, которые превратили неотёсанное племя в приличный народ.
- Большое внимание господин уделяет внешнему виду. Да, ему очень не понравилась наша привычка ходить лохматыми, поэтому он пригрозил всем, кто не расчёсывает волосы утром и вечером и не собирает их в установленную им причёску, он будет лично обрезать волосы под корень. Такое страшное наказание всех испугало, и вскоре нам понравилось ходить опрятными.
Чем дольше Ян Лин слушала, тем больше Ши Хао раскрывался как тиран, держащий город в ежовых рукавицах. Гугу рассказал, как Ши Хао обнаружил залежи железа под разрушенным холмом и научил людей добывать его и ковать оружие высшего качества, что дало начало торговым путям с соседними городами.
- Господин построил хорошие отношения с соседями благодаря своей находчивости и красноречию, - хвалился Гугу. - Наведавшись в Нань Е, он познакомился с её милостью Вэй Цисян, и спас её людей от жуткой болезни, за что её милость заключила с ним нерушимый союз. Благодаря её помощи был построен наш город и расширены торговые пути. Мудрость господина не знает границ, побывав на разных землях, он собрал лучших учёных мужей и военных, чтобы руководить городом.
Ян Лин нахмурилась:
- Всё это он сделал за полтора года?
- Наш господин - настоящий сын неба, всегда добивающийся своих целей! Утром он усердно закаляет тело и дух, днём совещается с мудрецами, вечером укрепляет отношения между городами, а ночью строит великие планы.
- Когда же он спит?
- Господин не спит - он медитирует. На сон уходит третья часть жизни человека, господин говорит, что не может себе позволить тратить столько времени зря!
Теперь Ши Хао казался Ян Лин не только тираном, но и маньяком-трудоголиком, что тоже не прибавляло ему симпатии. И с этим человеком она решила отправиться в деревню на краю Тьесса, чтобы непременно столкнуться с таким опасным врагом, который заставил тревожиться даже Ян-сыцзюня? Она задумчиво переваривала рассказ Гугу, глядя на плавающие в чашке чаинки, пока во дворце зажигали свечи и готовились ко сну.
- Госпожа, - вдруг снова произнёс Гугу. Ян Лин подняла голову. - Может ли этот ничтожный слуга попросить вас поведать ему кое-что?
Ян Лин напряглась.
- Что именно?
Гугу неловко поёрзал, словно готовился вытянуть из Ян Лин великую тайну, и почти прошептал ей:
- В чём секрет красоты ваших волос?
- . . .
- Простите этого наглого слугу за любопытство... - сказал Гугу, опечалившись от выражения лица Ян Лин, которое та от удивления перестала контролировать. - Жена этого слуги очень тревожится из-за своей причёски, её подруги часто обсуждают её непослушные волосы за её спиной, и поэтому она не любит выходить из дома, чтобы ветер не растрепал причёску. Этот слуга однажды пошутил, что её волосы похожи на ветки деревьев, что торчат во все стороны, и это так сильно обидело её, что она неделю не вставала с постели. Госпожа, не могли бы вы помочь этому глупому маленькому человеку и посоветовать, как его жене обрести такие волосы, как у вас? Поверьте, у этого слуги нет намерений хвалиться перед другими своей женой, он просто хочет, чтобы она была счастлива.
"У этих бедных людей, которые когда-то беззаботно ходили лохматыми, теперь одержимость опрятностью из-за жёсткой политики Ши Хао..." - подумала Ян Лин. Полный грусти и надежды взгляд слуги, направленный на неё снизу вверх, напоминал её о собаках, которые прибегали к ней домой, когда она садилась за обеденный стол, и просили дать им кусочек еды с таким жалобным видом и плачем, будто ничего не ели целый год, и жалостливая и наивная Ян Лин отдавала им всё, что собиралась съесть сама.
Ян Лин вздохнула и попросила бумагу, кисть и тушь. Придерживая рукав белого одеяния, она аккуратно написала на бумаге советы по уходу за волосами, которыми пользовалась уже многие годы. Ян Лин в плане опрятности сама была педантичной перфекционисткой, и ненавидела выглядеть несобранной. В Шугуане, чей глава был воплощением элегантности с головы до пят, достойный внешний вид был делом неоспоримой важности, как негласное правило, о котором даже не нужно напоминать.
Закончив писать, Ян Лин с улыбкой протянула листок слуге, и тот стал таким счастливым, что чуть не пробил лбом пол, кланяясь и плача от радости.
- Запомни, главный секрет - это равные доли мятного и чайного отвара, которым нужно ополаскивать чистые волосы, - сказала Ян Лин, а слуга внимал каждому слову. - Так же пусть не пренебрегает маслами, которые следует втирать в кожу головы и наносить по всей длине волос как можно чаще. И больше не шути так про её волосы, это было очень обидно для женщины, которая так обеспокоена своей внешностью.
Когда слуги растворились в тёмных недрах дворца, оставив Ян Лин одну, она почувствовала, наконец, свободу. Загоревшись любопытством, она вышла в сад поглядеть на золотых карпов, которых умудрилась заметить только мельком и стеснялась, что о её странной любви к рыбкам узнают слуги Ши Хао. Она встала на залитом лунным светом мостике и стала разглядывать золотой блеск чешуи на водной глади. Рыбки булькались, следуя по своим рыбьим делам, собирались группами и болтали о своём, рыбьем, почти как люди. Ян Лин потерялась в мыслях, которые несомненно бы привели её к формулировке смысла бытия, как вдруг над её головой раздался голос, как гром среди ясного неба в ночной тишине дворца:
"Под звёздами в ночи, одинок и я,
Моя душа тоскует, летит к родным,
Дом детства вдали, словно сон ушедший,
В сердце моём вечной ностальгии трепет".
Ян Лин обернулась, едва услышав первое слово, и увидела Ши Хао, восседавшего на перилах мостика с другой стороны. Неотрывно глядя в ночное небо, он закончил стихотворение и отпил из кувшина. Терпкий аромат вина и персиковых цветов заполнил воздух летней ночи.
- Как я тебя не заметила? - удивилась Ян Лин, и Ши Хао оскалился.
- Ты была так увлечена рыбами, что не заметила бы даже звезды, упади она тебе на голову.
Стыд охватил Ян Лин - она так старалась, чтобы её никто не дразнил и не судил за её детское увлечение, а Ши Хао не только обо всём узнал, да ещё и подтрунил. Однако, похоже, это ничуть его не удивило, словно он развёл этих рыб специально для того, чтобы Ян Лин ими любовалась.
- Могу я присоединиться к твоей ночной прогулке? - спросил Ши Хао с расслабленной улыбкой.
- Кто я, чтобы запрещать тебе что-то делать в твоём же доме? - ответила Ян Лин.
Неспешным шагом господин Ши подошёл к краю моста, где стояла Ян Лин, опёрся рукой о поручень балюстрады и направил взгляд на серебристую рябь вдалеке. Кувшин с вином побулькивал, когда он им непринуждённо качал, разбавляя тишину звуками.
- Тогда я могу спросить тебя об одной вещи? - произнёс Ши Хао. Его изящный профиль в голубом свете луны казался печальным и задумчивым, как стихотворение, которое он процитировал. Ян Лин чувствовала, когда люди вокруг неё грустили, и никогда не ошибалась в своих ощущениях. Ностальгия во взгляде господина словно по ветру передалась и Ян Лин, хотя она так и не могла понять, по чему именно она тоскует, ведь у неё и так ничего нет.
- Надеюсь, не о том, как я ухаживаю за волосами, - сказала она беспечно, чтобы рассеять печальную атмосферу.
Ши Хао удивлённо посмотрел на неё и рассмеялся.
- Ах, мой слуга, наверное, докучал тебе. Нет, не об этом, - взгляд Ши Хао смягчился, и Ян Лин осталась собой довольна. - Мне интересно вот что... К чему ты идёшь? Этот жетон на твоём поясе указывает путь, но знаешь ли ты, куда и к чему?
Ян Лин помедлила с ответом. Молодой господин излучал обаяние каждым движением и словом, во многом походя на чиновника Чжана. Однако между ними было существенное различие - в глазах чиновника Чжана нельзя было разглядеть истины и понять, говорит ли он всерьёз или в шутку, и сколько оставляет недосказанным. Глаза Ши Хао были прозрачнее воды и отражали его мысли без малейшего фильтра. Интуиция Ян Лин читала в них крупные слова: "Ты можешь доверять мне, и я тебя не подведу. Ты можешь пойти за мной, и я приведу тебя".
Тщательно подбирая слова, Ян Лин ответила:
- Меня не покидало чувство, что твоя подруга Ай Чэнхэнь была связана с моим забытым прошлым. "Тысяча способов, сотня планов", как я полагаю, приведёт меня к её воспоминаниям.
Ши Хао вскинул брови и состроил наигранно-удивлённое выражение.
- Вы, безусловно, очень похожи, - сказал он, усмехаясь. - Хочешь, я расскажу тебе о ней?
Ян Лин энергично кивнула. Полтора года она провела в поисках записей об Ай Чэнхэнь, но нашла лишь поверхностные заметки, сделанные ленивой рукой Ян Ваньиня.
Ши Хао набрал полные лёгкие воздуха, и воодушевлённый словесный поток повалил из него:
- Ай Чэнхэнь была моей названной сестрой, всего нас было трое, но затем стало только двое, а сейчас я и вовсе остался один. Чэнхэнь имела утончённую красоту, обладала грацией и сдержанностью аристократки, острым умом и огромным сердцем. Я даже не мог понять, как можно быть такой сильной, порядочной, любознательной, послушной, понимающей, верной, красивой, усердной и самой-самой-самой-самой справедливой. У неё было красивое лицо, бледное как первый снег, и на нём чаще всего можно было увидеть спокойно-умиротворённое выражение. Она хорошо фехтовала, искусно управлялась с магией и была мудра, не раз помогала мне своими советами. Но самой большой гордостью Чэнхэнь, разумеется, без всяких сомнений, были её волосы. Чёрные, как вороное крыло, они блестели как шёлк, аккуратно затянутые в узел на макушке и рассыпающиеся чёрной тучей по спине. Чэнхэнь предпочитала носить высокие причёски в бою, подвязав волосы простой лентой, а в мирное время любила примерять изящные заколки, но только обязательно неброские. Она всегда ругала меня за мою любовь к ярким и величественным вещам, а я не мог понять, как можно одеваться столь скучно.
Ян Лин, ожидавшая историю о жизни и деяниях, а получившая детальный портрет какой-то девушки, подумала, что её просто водят за нос.
- Ты что, собрался рассказать о каждой родинке на её теле?
- Ты явно переоцениваешь качество моей памяти, но я постараюсь припомнить, если это так важно для тебя. Так... кажется, была у неё одна забавная родинка на левой пятке.
Ян Лин вскипела. Этот человек бессовестно издевался над ней и даже не скрывал этого!
- Ладно, не нужно утруждаться! Я сама узнаю всё, что мне нужно.
Ши Хао удивился:
- Я ещё только разогреваюсь. Дальше будет интереснее! Для человека, который не умеет читать, я вообще очень эрудирован в рассказах.
Ши Хао точно издевался над ней - даже наивная Ян Лин, которую по жизни легко обмануть, это поняла. Рассердившись, Ян Лин сказала:
- Вместо того, чтобы пустословить, тебе следует отдохнуть перед дорогой. До Люшань путь неблизкий, и нам нельзя задерживаться, если хотим помочь брату Вэй Цисян.
Ши Хао на это вздохнул облегчённо и ответил:
- Ну хорошо, а то мой рассказ бы легко занял несколько дней. Я приду за тобой на рассвете. Спокойной ночи, госпожа Ян.
Ян Лин откланялась и собралась уходить, как вдруг ей в голову влетела страшная мысль:
- Ши Хао, а ты умеешь драться?
Теперь, когда вокруг бесчинствовал Дом Хаоса, Ян Лин чувствовала себя абсолютно беспомощной перед опасными адептами в чёрном, похищающими души. Одной магией от них не защититься!
Ши Хао смерил её слегка надменным взглядом.
- Ну разумеется, - произнёс он, усмехаясь, как самоуверенная пантера. - Пусть я не обладаю такой силой, как раньше, я потратил много времени на развитие утраченных навыков. Совсем скоро на Тьессе мне не будет равных в магическом искусстве.
Ян Лин опешила:
- Ты вернул свои способности за каких-то полтора года? Простому человеку даже такое не снилось!
"И при этом не научился читать?" - закончила она про себя, побоявшись язвить вслух.
Ши Хао, облокотившись о поручни и глядя высоко в звёздное небо, спокойно ответил:
- Кто сказал, что я простой человек?
Ян Лин не знала, как оспорить эту фразу, поэтому посчитала разговор оконченным.
- Спокойной ночи в таком случае.
Она развернулась и ушла, покинув сад. Во дворце у огромного открытого настежь окна она посмотрела на улицу. Ши Хао всё ещё стоял в одиночестве на мосту и смотрел в небеса. Затем он повернулся к воде и произнёс над чёрной гладью, в которой сверкала золотая чешуя:
- Спокойной ночи, Чэнхэнь.
После этого он ушёл в противоположную дворцу сторону, оставив на мосту кувшин с вином, воспоминания и едва заметный след глубокой скорби.
Сообщение отредактировал Ян Лин: 20 Март 2024 - 11:53