В полдень раздался тревожный бой колокола. Всяк живущий в деревне Мир должен был явиться на главную площадь, услышав этот зов. Так было заведено. Это правило не нарушалось во веки веков... и прошло не меньше века с тех пор, как тут в последний раз раздавался этот гулкий звон.
- Да где же наконец Рогдар? Ты что-нибудь понимаешь?
Собеседник покачал головой. Эти двое селян были настроены серьезно, но таких было немного среди мало-помалу стягивавшейся толпы.
Многие пытались выяснить между собой, что послужило поводом для собрания. Чаще всего высказывались мысли в пользу новых торговых соглашений с Титлом. Кто-то пессимистично думал, что разразилась война с эльфами. А может, с орками... Все равно война. Но все сходились во мнении, что зачинатель общего сбора должен был прийти последним. Ведь до колокола надо было еще дойти, а потом вернуться...
Последним пришел Подкидыш. Впрочем, это еще ни о чем не говорило, колокол был расположен в его церкви, и именно Подкида считался звонарем. Никто не смог бы подать сигнал без его ведома. Когда-то мысль о такой влиятельности приятно щекотала его самолюбие, но после он осознал весь груз ответственности, что лег на его плечи. Итак, ему, хромуле, потребовалось бы больше времени, чтобы прийти на торжище из церкви, что стояла на самой окраине деревни. Но вот он пришел. И Рогдар был с ним.
- Жиги еще нет - сообщил первый из собеседников, все это время напряженно оглядывавший собравшихся. - Хотя его хрен разглядишь с его гномьим ростом. Ну не мог же он настолько крепко занедюжить, чтоб не прийти на наш сход!
Приятель ничего не ответил ему на это. Лишь через пару минут он прошептал:
- Если только сход не по его душу созван... - озвучивая свою догадку. Но сказано это было настолько тихо, что в гомоне толпы никто его не расслышал.
Зачинателем собрания оказался Рогдар. А ведь именно его послали, чтоб он добудился до Жиги, когда трактир оказался пуст за час до полудня! Должно быть, запил карл - решили они тогда. Послали Рогдара, сами же взломали дверь в подвал и за кружкой пива думать забыли о них обоих, пока не бухнул колокол.
- Мир вам, люди! Я собрал вас здесь, - провозгласил на все торжище рыжий священник, - чтоб совершить справедливый суд!
Во мгновение ока на площади установилась тишина. Подкидыш знал, что долго она не продлится, и сразу же ей воспользовался.
- Пришла ли приезжая гадалка-провидица? И есть ли среди вас женщина, которую звали ведьмой, именем Бекка? Пришли ли они сюда, на торжище, по зову колокола?
- Я здесь! - раздался уверенный женский голос, и Бекка в своем рыжем платке вышла вперед. - Что же до девушки - она здесь гостья, ее не касаются законы колокола.
- Она твоя ученица, Бекка, по твоим собственным словам. Где она?
- Покинула деревню. Давно уже.
- Это правда, - прибавил кто-то робко из толпы, - я чинил у ней оглоблю.
- Да что стряслось, Подкида? Не томи.
- Правду ли я говорю, Бекка, что ты взяла приезжую ведунью на поруки?
- Да. Хочь я только тебе о том и говорила.
- Правду ли я говорю, люди, что меж приезжей гадалкой и карликом Жигой был разлад?
- Все так! - А где Жига? - Ссорились! - Было! Эк он ее подносом приголубил! - Ведьма! Ведьма!
- Скажите мне теперь, кто в нашей деревне печет такие пироги? - воскликнул Подкида и, приняв из рук Рогдара пирог, в котором не хватало четверти, высоко поднял его над головой.
- Я пеку. - тихо но отчетливо произнесла Бекка. - Этот мы испекли вчерась на мир с Жигой.
- Жига мертв. Его мать - также. Пирог отравлен.
Несмотря на свою молодость, Подкидыш считался форменным старостой в этой деревне. Он был мудр не по годам. Одним щелчком пальцев удавалось ему разрешать любые споры. Но убийств в Мире на его памяти не случалось. Он даже не сразу поверил запыхавшемуся Рогдару, когда тот принес такую весть. Вдвоем они сходили до дома Жиги. После чего решили созывать народ. Бом! Бом! Бом!
- Мне не было никакого резона кого-либо убивать. - сдавленным голосом сообщила Бекка. "Ох, девочка, что ж ты наделала! А я-то, дура старая, тебе предлагала улицы к празднику украшать!" - думала она меж тем. И оглядевшись кругом, увидев все обращенные на нее недобрые взгляды, в отчаянии вскричала - Это вообще не в моем характере, если ты не заметил!
- Ведьма... - раздался чей-то приглушенный зубовный скрежет. - Конус ей на нос и сжечь! Такого парня сгубила!
- И мать его... - поддакнул другой. Выкрики "ведьма!" и "сжечь!" посыпались со всех сторон.
- Не будет тут мне справедливости. - сказала тогда Бекка. - Подкида давно мне смерти хочет. Ну жгите тогда! Жгите! Только я никого не губила!
- Тихо! - навел порядок священник - Все знают, какие у нас с Беккой непростые отношения. Не о том речь. Это никак не отразится на сегодняшнем ее приговоре. И я даже считаю, что не Бекка отравила пирог, она могла ничего не знать об этом. У нее никакого повода не было, чтоб его убивать. У ведуньи вот были свои счеты к Жиге. Скорей всего, это было ее рук дело. Но вот гадалки здесь нет, а Бекка поручилась за нее. Каково наказание за поруку?
- Сжечь ее! Ведьма! - человек, выкрикнувший эту фразу, повторял ее с самого момента, как увидел Бекку на скамье подсудимых. Но если ранее многие разделяли его жажду крови, то сейчас его реплика прозвучала одиноко среди сложившейся тишины. И тотчас же крикуна одернул бабий голос:
- У тебя зуд в одном месте? Неймется ему, вишь как. Ведьму сжечь? Она на тебя лично порчу наводила?
- Бекка, можешь ли ты дать клятву пред Единым, коего, как я знаю, ты все-таки чтишь, что ты невиновна в смерти Жиги и его матери?
- Клянусь. Чтоб меня наизнанку вывернуло, когда это я их отравила.
- Только вот божья кара не всегда приходит вовремя! - все не утихомиривался крикун - Эдак клясться - впустую воздух колебать... Вдвоем они Жигу потравили, а потом разделились. Чужачку-то б мы точно осудили. Она поняла, что дело ее труба, вот и сбежала.
- Блестящий план! Ага! - едко процедила Бекка. - Что же мне сбежать помешало? Глупое ты животное! Когда б это я убила, стала б я оставаться?
- Мы не можем обвинить Бекку в убийстве, пока не докажем обратного. Но, я вновь повторю свой вопрос, какова должна быть кара за поручительство? За поруку за убийцу?
- Она поручилась за убийцу, значит, должна умереть, как убийца.
- А может, изгнать ее? Пусть ищет свою ведунью...
- Пусть сын Жиги разбирается. Это он больше всех пострадал.
- А до того что с ней будем делать?
- А запереть ее в собственном доме, пока Кор не вернется!
- И что ж нам, следить за ней, до его возвращения? К тому ж он ее все равно убьет, разбираться, как мы, не будет.
- Пусть платит Кору ежегодно виру. А откажется - изгнать.
Такой исход всех устроил, не считая невзлюбившего Бекку крикуна. Но все знали его излишнюю ранимость и потому с его мнением не больно-то считались. Объявив, сколько должна выплачивать Кору Бекка, Подкидыш объявил конец сходу. Постепенно все стали расходиться. Кто-то молча, кто-то обсуждая меж собой, что же на самом деле произошло.
Бекка, казалось, постарела лет на двадцать. Уходила с собрания она, согнувшись в три погибели и громко шаркая ногами. В какой-то момент ее обогнал даже хромуля Подкидыш. Он не стал злорадствовать или жалеть женщину. Протянул ей пирог, в котором не хватало четверти, и сказал безо всякой задней мысли: "Зарой где-нибудь. Поглубже только, чтоб собаки не отрыли". И ушел. В тот момент он совершенно не подумал, чем этот пирог окажется для ведьмы.
Полуистлевший труп Бекки обнаружили только через две недели. Черствый пирог лежал рядом, и в нем уже не хватало трех осьмушек, трёх смертельных кусков мести.