город Хорнкерст

(переход с – Поля вокруг лагеря "Бравенхольд")

Разговор зашёл на личные темы, и хоть подобного Оливер не любил, после молчания в пути даже этот вопрос волшебницы показался уместным:
– А теперь ты мне скажи, Олли, у тебя есть цель в жизни? И да, ты так мне и не ответил, почему решил уйти из гильдии? – с неподдельным любопытством спросила девушка. Быть может она ожидала пространного рассказа о том, как учителя академии сдерживали таланты молодого человека? Хотела услышать, как он разочаровался в системе образования гильдии? Если это были её ожидания, то ответ их не оправдал:
– Меня сложно учить, потому я избавил наставников от головной боли в своём лице. Я получил достаточно знаний, чтобы продолжать свой путь самостоятельно, а мой характер оказался кстати, и теперь за мной лишь приглядывают, предпочитая оставлять в покое – сухо изложил свои мысли алхимик, даже не глядя в сторону чародейки – Тем более, что я хотел уделить больше времени немагическим дисциплинам, вроде алхимии. Голлор для этого мало подходил, там все стремились к могуществу и потусторонним силам, не понимая, сколько всего сокрыто в обыденных вещах.
На этом рассказ парня довольно резко оборвался, отчего мог показаться незаконченным, но на деле, мысль свою Рич окончил. Аккурат к моменту как они вошли в деревушку. Рядом с Бризингером, Хорнкерст казался мелким, незначительным поселением. Такие порой выбирают ведьмы и колдуны, селятся где-нибудь неподалёку в пуще, а затем терроризируют население и строят свои козни, пользы от которых ни деревне, ни самим ведьмам нет. Или почти нет, тут Оливер не хотел сильно углубляться, возможно он знал слишком мало для того, чтобы делать какие-то выводы.
Уже на первой широкой улице, если протоптанную вдоль домиков дорогу можно так назвать, Рич приметил что-то похожее на постоялый двор, до него было довольно далеко, но равнинная местность позволила разглядеть приветливый красный флюгер двухэтажного здания. Редко кто строил в деревнях такие большие постройки, обычно это были ремесленники с их магазинами или владельцы таких вот «мест остановки», где иной путник за небольшую плату может остановиться в дороге.
Постоялый двор в небольшом селе частенько отличался от иной таверны со съёмными комнатами, там не было ни обеденной залы, ни стойки с приветливым хозяином, лишь пара лишних помещений для ночлега на втором этаже или в пристройке. Не самое приятное место, ведь чаще всего хозяева едва ли способны уследить за тем, что творится в гостевых, предпочитая ухаживать в первую очередь за личными помещениями.
Так или иначе, Оли почти сразу направил лошадь в сторону строения, даже не удосужившись посоветоваться с Динджин, да и к чему, это было отличным решением, как думал алхимик. Владелец мог не только предоставить кров и еду, но и рассказать последние деревенские сплетни, что в свете целей обоих чародеев было крайне необходимо!

Прошло несколько недель с инцидента в Холлвуде. Корстон и Леварье были призваны в Айронхерт, в то время как Утера Манна послали в Ундервуд, Хорнкерст. Правда, это больше походило на временное неофициальное отлучение от ордена, нежели на поручение инквизиции. Предстояло разузнать у местных жителей обстановку в округе и предпринять меры, если таковые потребуются, однако, явной опасности в области не наблюдалось, что подтверждалось отчетами паладинов, что были тут с дюжину дней ранее. Задание явно не для капеллана, что силой своей веры и тела сокрушал ересь всю свою жизнь, однако, может оно и к лучшему. Убивать нечисть и ведьм – есть святой долг слуги господня, но не каждый день среди них оказываются четырнадцатилетние девочки.  Юное создание, что было выращено матерью, которая посвятила себя тьме, пока муж хлопотал с торговлей. А что если её душу можно было спасти, взяв малышку в плен и отдав монахам, которые изгнали бы из неё скверну и наставили бы на путь божий? Кто знает, как могло все обернуться, но что случилось, то случилось. Так капеллан и покинул Холлвуд, прозванный местными детоубийцей и губителем старушки Гвен. Разумеется, преступления умерших были преданы огласке, а за главу семейства Гхерт даже проведена служба, ибо тот пал волей трагичной случайности, но крестьяне явно не захотели принимать правду.

Утер неспеша подъезжал к деревне с мрачным видом, погруженный в свои мысли, отчего и вовсе не замечал стука копыт. Поверх пластинчатого доспеха было одето сюрко с гербом Ордена Святой инквизиции, в то время как на поясе был подвязан молитвенник, так что во всаднике отчетливо угадывался слуга господень, а не просто путник или какой наемник, что забрел сюда в поисках заработка того или инога рода.

Как господь мог допустить падение столь юной девы, не дав ей шанса на искупление? Ведь я сам забрал его, отрубив малышке голову, когда та принялась за свои богомерзкие обряды…

Погода стояла чудесная, и под пение птиц капеллан понемногу настигал две фигуры впереди, всадников, что также направлялись в деревню. Вот только взгляд заступника веры был будто стеклянный, смотрящий вникуда, хоть местные красоты Ундервуда и были отрадны всякому страннику, но до них члену инквизиции явно не было дела. Благо, что кобыла, взятая в местном постоялом дворе, и сама знала дорогу к Хорнкерсту, а то не ровен час и заблудился бы Манн, что пребывал философской дилемме  с самим собой.

…Богомерзкие.  Неужели богу неугодно спасение заблудших? Но, ведь это наш долг перед Ним, и именно он своей дланью направлял меня тогда и каждый миг.

Слегка нахмурив брови, мужчина чуть пришпорил кобылу, набирая ход и стремительнее приближаясь к точке назначения. Предстояло ещё найти церковь в поселении, хотя она наверняка была в центре, но все же подвериться не помешает, ведь капеллан в этой части Ундервуда был впервые, а карты перед  дорогой он смог раздобыть лишь за прошлое десятилетие. Приказ из Айронхерта получил он уже после отъезда своих собратьев, которых вскорости призвали в столицу поручением гонца. Свое же поручение Утер получил днем позже, видимо, руководство сразу не смогло принять решение куда отправить деятеля правосудия, да и полученное поручение и вовсе не походило на поручение, так, формальность. Это даже можно было назвать отгулом, хоть в сознательной жизни Манна и не было такого понятия как «выходной». Тем, кто находит отдых в молитвах, они и не нужны, да и долг перед народом и господом сам себя не исполнит.

Видимо, душа её была все же столь черна, что Единый призвал её к ответу в свое царство, дабы та не натворила ещё больших бед. Да, так и есть, сомнения рождают слабость, слабость же отравляет нас, прокладывая путь греха перед нами, что способен привести лишь к мраку…

Утер почти пришел к извечному заключению, мол на все воля божья, но был прерван тем, что ощутил на губах нечто теплое и мокрое, стекающее уже и по бороде. Потянув на себя поводья, капеллан остановил лошадь, коя подняла столб пыли, и мигом снял кожаную перчатку с левой руки, которой и провел по лицу, после чего взглянул на то, что осталось на пальцах. Кровь, что пошла носом, теперь была и на перстах Манна, рассматривающий её уже вполне трезвым и осмысленным взглядом, восседая верхом на лошади. Алые капли, сияющие в лучах светила словно рубины, падали наземь с пальцев да на кобылу, и, слегка зажмурив глаза от солнца, служитель инквизиции вознес взгляд к небу, со вздохом произнося чуть хриплым от жажды голосом:
-И что ты мне хочешь сказать? Как мне толковать твою волю? – С этими словами Утер поджал губы, прикусив нижнюю, словно чего-то выжидая, но понимая, что сейчас он явно останется без ответа и ангелы со святыми не спустятся к нему, разъясняя суть бытия, впрочем, как и всегда. Все, что есть у людей – это вера и их деяния. Вера была крепка, но вот деяния… Манну нужен был не отдых в тихой глуши, а наоборот, действия, поступки и дела, что подтвердят высшее благо и помогут пройти через очередное испытание стойкости его убеждений. Таковых в жизни капеллана было уже достаточно, и до сих пор он одерживал верх. Да и сейчас дух его был крепок, хоть и под влиянием последних событий.  Все же в мире полно горя и ужасов, и чем больше их встречаешь, тем проще дается смирение, если, конечно, не утонешь в отчаянии. А Утер явно научился плавать в этом океане, в который его бросили барахтаться когда тот был совсем ещё мальчишкой, едва ли старше той бедной Луизы, что пала от меча праведника.

Вслушиваясь в птичье щебетанье  и шелест травы на ветру, что приятно освежал не только тело, но и разум, воин господень невольно усмехнулся невесть чему, а после вытер кровь с лица и с кратким возгласом «пошла», погнал кобылу к деревне. Даже если инквизиция и сослала Манна на передышку, дел могло найтись в поселении достаточно, и нести свет можно не только лишь мечом, но и просто, а даже не просто, а в первую очередь, благими деяниями и помощью страждущим, а такие всегда найдутся в каждом уголке Империи.

Господь направит меня, как и всегда направлял, ведь пути его нам никогда не будут ведомы, и мы можем лишь довериться ему.

– Меня сложно учить, потому я избавил наставников от головной боли в своём лице… - подобно черствому человеку, алхимик поведал девушке о том, чем его не устроила гильдия и своей самодостаточности, а затем внезапно закончил свою речь. Динджин могла подумать, что он не закончил, но ее голову занимала другая фраза.
-Там все стремились к могуществу и потусторонним силам, не понимая, сколько всего сокрыто в обыденных вещах…
«Стремимся к могуществу? Рич, ты правда подводишь всех под одну гребенку?! В прочем, он имеет на это право»  - девушка не стала высказывать подобных мыслей за сказанную фразу магом, отложив ее в голове, и даже наоборот решила поддержать его:
-Обыденные вещи…-  девушка произнесла эту фразу хотя и отчетливо, но по своему угасающе, словно вспоминая о значении сказанного, а после недолгой паузы продолжила:
- Оливер, сколько в мире изысканного и прекрасного, ты обращал внимание на это? – волшебница говорила взбудоражено и вдохновенно, медленно поворачивая голову из стороны в сторону и разводя рукой. Не дожидаясь ответа от спутника, колдунья тут же стала отвечать себе на вопрос:
- Шум прибоя морской волны, журчащий ручеек, бегущий подле горной речки или неистовая вьюга застилающая землю-матушку холодной белой простыней, а то и лютый морозец в таинственные зимние вечера и сколько еще неизведанного в этом мире? Но людям так важно, завладеть силой, только ради чего? –  Динджин воодушевленно описывала таинства горячо любимой ей природы, сопровождая каждый эпитет возникновением аналогичного магического потока, для достижения большего  эффекта представления картины, но как только ее речь зашла о человеческой алчности, то чарующий голос девушки стих и поник. Выдержав некоторое время, Динджин продолжила:
 -Я рада, что ты не такой, - приподнято завершила волшебница, когда те въехали в деревушку.
Деревенька изрядно отличалась от Гнилой ладьи, хотя бы наличием своеобразного порядка. Дома стояли друг напротив  друга, на достаточном широком расстоянии, имитируя некое подобие улиц, так, чтобы по таким дорогам могли проехать кони с повозками. Так или иначе, но Оливер молча двигался вперед навстречу двухэтажному строению, на вершине которого приветливо размахивал алый флажок. Алхимик, вероятно, сообразил, что постоялый двор будет не самым худшим вариантом для ночлега, но как бы там не было на одних доводах далеко не уедешь. С другой стороны, искать варианты получше, не имело смысла, в силу поздней ночи и потери времени, поэтому Динджин предпочла мысленно согласиться с выбором спутника.
«Хозяин крова, наверняка расскажет, что потребуется, дабы войти в курс дела. А уже завтра мы направимся к главе деревне, чтобы свериться с тем, что есть на данный момент. Даже если положение ухудшилось, то можно будет выйти на связь с гильдией Бризингера, дабы те помогли разрешить ситуацию. А уже те вышлют специально-уполномоченный отряд, чтобы урегулировать этот вопрос » - колдунья мысленно развивала ход еще не наступивших событий, уверяя себя в том, что в одном из исходов, но организация закончит этот дело.  Возможно, это и странно, но Динджин полагает, что гильдия магов, просто обязана заниматься подобными случаями и разрешать их. А так как, она сама является гильдейской волшебницей, то считает это своим прямым долгом, полагая, что обратным подрывает авторитет организации.

– Обращал, хоть и порой недопонимал восхищения – буркнул алхимик – Многие восхищаются какой-то одной частью целого, будь то ручей, птица или растение. Восхищаются не понимая, не изучая всю картину, ищут чего-то, что уже у них под ногами – Похоже, что алхимика начало заносить в сторону философии, и он сам на мгновение поморщился от этой мысли, потому он резко сменил тон разговора – Я не говорю, что могущество было целью академиков, нет, но они не могли отвернуться от него ни на миг. Даже ты видишь красоту сквозь призму своих сил, тебе нравятся зимние бури, хрустящий снег, ледяные покровы и водные просторы, но ты не упомянула пляшущие огни костра, не сказала ни слова о шепчущей хвое или потрескивании сухих веток в заснеженных лесах…
В этот момент, магу стоило остановится, потому как в его словах, наверняка, приятного было мало, вот только сам Рич этого не замечал, продолжая гнуть свою линию как упёртый баран.
– А ведь все эти вещи вполне могут скрываться за пеленой снегопада и скрываться под блеском ледяной корки во времена сильных заморозков, но ты их не заметишь, тебя увлечёт твоя стихия, её проявления. А ведь наш мир складывается из всего сразу, из разной красоты и разного уродства. И вся картина может быть куда хуже, а может и наоборот… Главное увидеть её целиком.
Оливер остановил лошадь у того самого неказистого двухэтажного здания и спешился, поправляя сумку на плече. Их встречало местами подгнившее крыльцо с видавшей виды деревянной дверью. Второй этаж, похоже, был пристройкой, он, подобно огромной пасти неведомого покорёженного монстра нависал над входной дверью, держась на трещащих от веса деревянных балках, бросая на улицу взгляд пустых глазниц-окон. Алхимик мягко провёл ладонью за ухом лошади, словно проводя некий ритуал, чтобы та не волновалась на новом месте, но, похоже, в этом не было никакой нужды.
– Отведём коней на задний двор, не знаю, насколько твой строптивый, но давай не дадим им убежать. Думаю, там есть задняя дверь – спокойно произнёс алхимик, беря в руки узду.
Он обошёл здание слева, решив, что на солнечной стороне будет меньше деревенских сюрпризов, но как только он ступил на узкую тропинку вдоль левой стены, сапоги начали предательски хлюпать по мокрой земле.
Так и не свернув с выбранного пути, Оливер дошёл до небольшого огороженного навеса с пустыми загонами для лошадей. Само стойло едва ли отличалось по своей ветхости от дома хозяина, но это не сильно смутило мага. Он спокойно завёл кобылу в загон и слегка погладил её по носу, предполагая, что ей это понравится, но её похоже больше привлекли белые цветы, проросшие у одной из балок, державших навес.
Хорошенько привязав узду, алхимик довольно быстро двинулся в сторону примеченной двери, но даже не решился постучать. Он просто стоял и чесал затылок, разглядывая ручку дома и вслушиваясь в крики людей внутри.
– Ты думаешь я просто могу впустить кого попало и даже не взять платы за ночлег! Убери свою дрянную капусту, торгаш, у меня этого добра и так валом! – надрывался внутри мужской голос.
Убедившись, что конфликт никак не затрагивал гостеприимство хозяина, а скорее относился к тому типу выяснения отношений, когда должник отказывается платить по счетам, алхимик постучал.
Его воображение тут же нарисовало план действий, вот он входит, сообщает о цели визита и спрашивает о стоимости ночлега, играя на явной жажде наживы владельца постоялого двора, которому так мил блеск золота, тонко звенящего в кармане алхимика.
– Позвлите? Мы ищем крова и готовы за него заплатить – переходя сразу к делу, выпалил маг, открывая дверь во всю ширину.
– Если заплатите за этого подонка, можете размещаться! – гневно рявкнул мужик, пока второй, с капустой в руках просто удивлённо моргал глазами.
– Какова цена? – всё так же резко спросил чародей.
– Три серебряных за койку, и того девять, если девчонка с тобой.
Ценник хозяин, естественно задрал, что было видно по его алчному взгляду.
– Сойдёмся на семи?
– Еда отдельно, комнаты сверху – буркнул в окончание разговора крестьянин – но деньги вперёд.
Оливер молча выудил из своей сумки пару монет, и положил на удачно подвернувшуюся тумбу, сразу направившись к лестнице на второй этаж. Надо было видеть, с какой жадностью владелец постоялого двора кинулся на серебро, тогда как алхимик быстро сообразил, что стоит задать новый вопрос:
– Похоже, гостей нынче немного, неужели в Хорнкерсте всё так плохо?

   А много их ни когда и не было.    Пожал плечами трактирщик    А после того, как мы ведьму сожгли, так спасу нет. То урожай гниет, то люд честный пропадает. А вам милсдарь какое дело-то? Вы лучше голову нашего поспращайте он вон тама.    Хозяин корчмы кивнул в сторону одного из столиков, за которым сидели пара здоровенный крестьян и более-менее приглядного вида мужичонка лет сорока пяти с первыми нотками проседи в тёмных волосах.

По началу Оливер отвечал в привычной ему манере, по-прежнему рассказывая о опущении большинства в их мировоззрении, но затем алхимик перешел на личности и стал уверять волшебницу в том, что она ни на йоту не отличается от тех.
Я не говорю, что могущество было целью академиков, нет, но они не могли отвернуться от него ни на миг,  - волшебница смиренно ожидала, когда маг закончит нести свою лепту и предоставит слово девушке, а сама оценивала, насколько Рич противоречит себе. Дослушав парня до конца, Динджин глубоко вдохнула и выдохнула, переваривая услышанное, но это было некоторое опущение с ее стороны, потому что данного делать не стоило.
-Рич, - спокойно, неторопливо и акцентируя в нужных моментах, начала колдунья, - прежде чем запрягать под одну узду каждого, - девушка на мгновения останавливалась, чтобы подчеркивать значение каждой сказанной фразы, -  научись не противоречить себе, - Дин говорила уверенно, ровным тоном и продолжала отвечать магу:
 - Если цель волшебников не могущество, то их взор устремлен не на него. Правда? Я смотрю через призму своей стихией не потому, что меня волнует сила, а потому что это мой жизненный выбор, как твой смотреть на картину в целом, благодаря пути в алхимии! – волшебница старалась раскрыть суть заблуждений Олли, комментируя те фрагменты, которые они не освятили в споре. Но приближаясь к самой истине сказанного магом, волшебница не сдержалась и указала тому на его опущение.
-Постигать каждый уголок своего дела, будь то жизнь или смерть, вода или огонь, а после передавать накопленные знания другим поколениям, вот, что важнее, чем власть. И к твоему сведению, маги воды, до этих самых пор, славились тем, что всю свою жизнь посвятили целительству и помощи другим, а ты своим противоречием возвел их каждое благо под властеимущих разрушителей!
Остальной путь маги брели молча, не вступая в словесные перебранки, видимо, осмысляя сказанное и услышанное каждым. Подобравшись к намеченной цели, путники остановили лошадей. Оливер тут же спустился наземь и отчетливо произнес:
– Отведём коней на задний двор, не знаю, насколько твой строптивый, но давай не дадим им убежать. Думаю, там есть задняя дверь.
Само строение представляло собой почти самый обычный деревенский домик, местами разваливающийся, местами подгнивающий, но тем не менее живой и жилой. Падающий свет из окон и слышимый шум, говорили о том, что люди в доме есть, а это значило, что поговорить за ночлег у магов получится.
Алхимик повернул налево и повел за собой кобылу, но сделав шаг по выбранной тропе, его сапоги увязли в грязи. Решив, что маг получил по заслугам, да и потому, что девушка не желала уподобиться Оливеру, колдунья взмахнула посохом и земля тут же стала сухой.
-Да, Оливер, смотреть через призму своих сил, - надменно проворковала девушка, указывая волшебнику на его промах.
Маги дошли до пустых конных загонов, над которым мирно свисал навес, а затем Дин загнав своего Громика в стоило, привязала его покрепче за поводья, чтобы тот не надумал прогуляться по деревушке и направилась в след за Олли. Оказавшись прямо перед дверью, волшебник не торопился входить, а наоборот молча ожидал чего-то. Немного погодя, Динджин поняла, что он слушает разговор мужчин внутри дома.
  -Ты думаешь я просто могу впустить кого попало и даже не взять платы за ночлег! Убери свою дрянную капусту, торгаш, у меня этого добра и так валом! – по окончанию громогласной речи, по ту сторону, алхимик постучал, а затем, открывая дверь, прямо с порога, завязал диалог с хозяином (по крайней мере, девушка предположила так) дома:
– Позволите? Мы ищем крова и готовы за него заплатить – коротко изъяснился Рич, открывая дверь шире и позволяя войти спутнице.
– Если заплатите за этого подонка, можете размещаться! – теперь уже срываясь на магов, огрызался хозяин.
 «Как грубо! Он даже не удосужился узнать, что за гости к нему пришли» - Динджин определенно не оценила подобное поведение человека, но перебивать Оливера не стала, решив, чтобы тот довел дело до конца.
– Какова цена? – по-прежнему торговался маг, стараясь оставаться лаконичным.
– Три серебряных за койку, и того девять, если девчонка с тобой, - аристократка уже успела отметить невежество хозяина, но когда тот позволил себе именовать леди знатного происхождения подобным образом, тут Акаквирира перестала молчать.
Сделав шаг вперед, она опустила капюшон и слегка помотав головой в стороны, поправила аккуратную прическу, собранную в хвост, одно лишь наличие, которой, ставило все по своим местам. Вторым шагом, девушка движением руки сняла свою дорожную мантию, представая перед всеми в своем изящном, цвета морской волны, платье.
-Держи, - грубым и повелительным тоном девушка адресовала фразу магу, бесцеремонно вручая накидку в его руки. Брови колдуньи грозно сводились друг к другу, а лицо суровело с каждым мигом. Новый шаг, навстречу хозяину, сопровождался перемещением Джадис из левой руки в правую, дабы наглец еще больше осознавал, кого он посмел оскорбить. Если бы Динджин не была магом воды, то она определенно ощутила, как выдохи Олли и остальных присутствующих выделяли самый настоящий пар, как зимой, при низкой температуре. А о том, что пальцы их ног и рук, стремительно замерзали, могли сказать только они, но этого не происходило. Оголенные руки мужчин покрывались от холода мурашками по коже, но это совершенно не имело значения для униженной особы. Подойдя на расстояние вытянутого посоха, Дин  заговорила, перебивая алхимика, который продолжал вести сделку:
-Слушай меня внимательно! Перед тобой находиться представительница знатного рода, леди Мунотонхора, по имени Акаквирира, гильдейская волшебница имперской гильдии магов…- низким и по ощущению наполненным холодом голосом, девушка направила левую длань на хозяина двора, который медленно соображал, что происходит и кто перед ним, трусливо отступая назад и чуть подрагивая, возможно, от холода.
- но, даже, если представить, на мгновение, что я закрою на это глаза, то именно в этот момент, ты смеешь оскорблять и требовать плату с тех, кто пришел на зов помощи ради вашего блага?! Посмотрим, как тебя будет оправдывать ваша глава. Отвечай, где его искать! – колдунья гневно сверлила глаза необразованного мужлана и вряд-ли она теперь так просто остановится.
-П-простите м-мою не учтивость, м-миледи, п-прошу. Он т-там. П-проходите, п-пожалуйста. С-с вас никакой платы н-не нужно, - заикаясь, хозяин съежился, трусливо пытаясь сгладить вину, но было уже поздно. Мужчина разозлил колдунью и разговоры, на данный момент, были самыми простыми мерами в арсенале волшебницы, по решению данных вопиющих вопросов.
-А теперь ты, Рич, - аристократка развернулась к алхимику, который молча взирал на происходящее, - Как ты смеешь вести торги, в то время, когда даму, которая тебя сопровождает, оскорбляют подобным образом?! Кавалер на твоем месте, давно присек бы это невежество, а благородных кровей и подавно вызвал на поединок! Но ты, Рич, позволил ему оскорбить меня, проигнорировать это и продолжить вести сделку! – девушка гневно причитала магу, не давая вставить ему ни слова, ровно до тех пор, пока не закончила свою речь, а затем не став слушать его и вовсе развернулась, в указанном  направлении трактирщиком.
Подойдя к столу, за которым сидели двое крупных мужчины, один из которых приподнялся, едва волшебница завершила речь, Динджин тут же заговорила:
-Кто из вас глава деревни? – требовательным тоном спрашивала аристократка.
-Это я.    Дверь, ведущая в заднюю комнату открылась и из неё показался здоровый мужик, размерами больше похожий на немалых размеров шкаф.
    Проходите, спасатели.    Едко произнёс он, демонстративно сплевывая на пол почти под ноги чародеям.
    Токмо нам от таких зазноб помощь за дарма не нужна, коли даже подыхать будем под забором.    Кривая лицо в гримассе отвращения процедил староста. Однако, заметив Утера голова деревни немного смягчился и махнул тому рукой, указывая на заднюю комнату, видимо служившую подобием его кабинета, не знамо с какой стати расположенного в корчме.
    И вас просим, господин инквизитор. Вы же по тому же вопросу, что и высоко родные маги?

Вот и подоспел Утер к первым домам деревни, одновременно с этим сбавляя ход кобылы да осматриваясь вокруг, дабы найти у кого спросить дальнейшую дорогу. Взгляд пал на компанию ребятишек лет десяти, что уже с любопытством рассматривали капеллана, о чем-то перешёптываясь между собой, стоя у обветшалого забора. Остановив лошадь, Манн поманил жестом одного из мальчишек, подзывая подойти к себе. Мальчик, с толикой паники оглядел товарищей, которые уже вовсю подталкивали его и тот нерешительно, но все же быстрым шагом направился к гостю Хорнкерста.
-Как тебя зовут, дитя?- Спросил Утер, когда ребенок оказался подле всадника, что взирал на него взглядом ясным и добродушным.
-Т-том, сын  Алана Барга, господин.- С нотками волнения в голосе, что звучал также тонко как и у девочки, отвечал сорванец, принявшись чесать и без того взлохмаченную шевелюру цвета сена.
-Где у вас церковь, Томас? – Поинтересовался мужчина, пока кобыла мирно стояла на месте, слегка покачивая головой. Чем и хороши лошади, принадлежащие постоялым дворам, так это спокойствием. Строптивых там не держат, ведь наездники у них то и дело разные, а буйный нрав в таком случае доброй службы не даст.
-По этой дороге езжайте, - указал мигом паренек на нужное направление рукой, наполовину обернувшись, - а там как увидите засохший дуб, не очень высокий такой, возле двора Гердеров, там направо свернете и к церкви так доберетесь. – Растолковал путь сорванец и нервно обхватил левую руку правой, слегка потирая ту, не зная как ему быть дальше.
-Спасибо, Томас Барг, сын Алана. Да хранит тебя свет создателя. – С легким кивком головы поблагодарил капеллан юное дитя, намереваясь уже пришпорить кобылу, как малец вдруг выпалил:
-А вы правда инквизитор?!
Услышав эти слова, заступник веры в недоумении вновь посмотрел на мальчика, наматывая на кисть поводья:
-Правда, Томас. Почему ты спрашиваешь? Неужто не похож я на служителя ордена?- с небольшой усмешкой спросил всадник.
Слегка замявшись и перетаптываясь с ноги на ногу, словно пытаясь обувкой своей что-то нарисовать на пыльной земле, Том продолжил мысль, пока его друзья поодаль наблюдали происходящее словно спектакль:
-П-просто были тут паладины инквизиции недавно.  Моложе вас, чуть старше моего старшего брата, он в кузне отцу помогает. Так они все такие в доспехах красивых, улыбались, шутили постоянно, будто… Будто рыцари какие при дворе, ну знаете, на турнирах таких всяких сражаются да титулованные. Ну рыцари. А ещё вина и прочих штук они пили столько, что наши пьянчуги по одному запаху говорили, чего и сколько те выпили, а толку не было от них… А вы прям, ну другой какой-то.- Говорил парнишка быстро, даже тараторил, а потому, когда закончил, глубоко выдохнул, начав осознавать, что только что назвал практически инквизиторов пьяницами, отчего глаза тут же расширились, а сердце в пятки ушло.
-Молодые пропоицы в сверкающих латах значит,-подытожил  Утер слова мальца,- не стыдно так тебе о членах Ордена Святой Инквизиции говорить, Томас?- Строго и с неким укором в голосе вопросил капеллан, вспоминая как и сам когда-то обвинял в грехопадении тех, кто того заслуживал. Но вот порочить орден было на грани богохульства, но ведь это же всего лишь ребенок – что видит, то и говорит, а потому тут же предположил капеллан, что были посланы сюда новопосвященные, решившие продолжить празднование столь знаменательного для них события. А описание снаряжения, да манера поведения говорили о том, что были те из домов знатных, в которых чаще гордятся титулом, нежели готовностью к делам и исполнению долга.

-Что вы, господин, я в-вовсе н-не хотел сказать н-ничего такого. У нас тут напасти какие творятся, а те и не слушали нас, мол деревенщина мы, да не знаем ничего. А, а у нас тут и мертвые порой из могил встают. Ну вот мы с друзьями и подумали, что вас послали сюда, потому что те бестолковые были, простите, я н-н-не т-то сказать хотел…-тут же осекся паренек, почувствовав, что только что он забил себе последний гвоздь в гроб.
Пару мгновений спустя, Манн выдохнул и обратился к сыну кузнеца:
-Осторожнее выбирай слова впредь, дитя, и помолись обязательно о том, чтобы язык твой без костей тебя до беды не довел. - С каждым словом Утера малец словно съеживался от страха, хоть мужчина  старался быть вести себя мягко, ребенок все же. Да и подкинул он пищу для ума, для которой понадобятся еще и приправы, в виде подтверждения слов, но это уже в церкви. Однако, подзатыльник Томасу Манн все же отвесил, пусть запомнит, что следует подбирать слова в зависимости от того что и кому говоришь. Капеллан зла не держал, но вот уж лучше голова у мальца поболит и запомнит он урок, авось лучше молитвы поможет. Береженого бог бережет, как никак.
Юный Барг, готовясь уже просить о прощении, тотчас схватился за голову, а в глазах появился блеск от слез, но была попытка извинений прервана инквизитором:
 -Но за твою искренность и смелость тебе воздастся. Господь благосклонен к каждому, в ком находится место для подобных качеств, - с этими словами путник извлек из мешочка на поясе медяк да бросил его Тому, - распорядись этим по уму.
Мальчик, вытирая слезы рукавом льняной рубахи и переставая хлюпать носом, подобрал монету, проводив взглядом капеллана, что уже вовсю поскакал к церкви, в то время как его компания тут же подбежала к нему да начала вопросами заваливать, так как не весь диалог им довелось расслышать, а зрелище для них было то ещё.
 

Свернув у засохшего дуба направо, Утер вскоре уже подъезжал к церкви, подумывая о том, что после долгого пути не отказался бы от хрустящего макового пирога. Деревня же выглядела не столь хорошо, как представлял себе мужчина - Хорнкерст явно переживал не лучшие времена, что отчетливо читалось и в лицах местных крестьян. Ноги слегка онемели и чувствительность те потеряли, отчего походка была отчасти забавной, видимо долгая езда верхом сказалась, а потому, наконец достигнув здания слегка обветшалой от времени церкви, капеллан с облегчением спешился, привязывая поводья кобылы к забору, а к прибывшему уже направился священник преклонного возраста. Длинная седая борода и венчик волос вокруг  тонзурки походили словно на кольца срубленного дерева, по коим без труда можно было посчитать возраст, знать бы только ещё когда богослов начал бороду свою отращивать.
-Приветствую вас в Хорнкерсте, не так много гостей нас посещает в последнее время. – Поздоровался старец с незнакомцем, который уже закончил с лошадью и обернулся к встречающему, отчего старец наконец приметил одеяния инквизиции.
-Капеллан Ордена Святой Инквизиции Утер Манн. – Представился мужчина, в знак приветствия преклонив голову.
- Отец Габриель,- в свою очередь ответил священник, жестом руки приглашая гостя пройтись, - и что же ордену Святой Матери нашей Церкви вновь понадобилось в наших краях? – Поинтересовался священнослужитель, неспешно ступая по земле вместе с инквизитором.
-Как и всегда мы несем службу во имя Его. - С этими словами, Утер на ходу достал из цилиндра на поясе свернутый свиток с поручением ордена, который и передал священнику, - на сколько мне известно, паладины, что были здесь ранее не обнаружили угроз, но я бы хотел лично взглянуть на копии их отчетов, что они должны были оставить вам, перед их отбытием. Да и успел я уже услышать не лучшие вести.
-Время нынче беспокойное само по себе. После Бризенгерской резни и битвы на поле близ города, часто мертвецы теряют покой и восстают из могил, - старик пожал плечами, - слишком много испытаний для наших земель, но вера наша непоколебима, - дед тяжело вздохнул и с этими словами остановился, глядя на Утера глазами усталыми, но светлыми, - есть ещё кое-что. Некогда у нас жила ведьма, она была сожжена на костре самими жителями, но её наследие напоминает всем нам о своей хозяйке. – С печалью в голосе поведал Габриель, развернув свиток с поручением от ордена и бегло просматривая его содержание.
-Покой мы увидим лишь в царствие небесном. – Смиренным тоном произнес Утер, размышляя о том, что паладины понесут наказание за свою халатность. Определенно нужно взглянуть на их отчеты и сообщить в столицу о беспечности для проведения внутренней проверки.
-Кто обычно разбирается у вас с нежитью и что же случилось с ведьмой? Просто сжечь еретика не достаточно, чтобы избавиться на земле нашей грешной от его пребывания в той или иной степени. Сомневаюсь, что крестьяне справились в свое время должным образом.
-Раньше у нас не было проблем с нежитью, доблестный каппелан. Всему виной восстание бушевавшее в Ундервуде последние годы, - старик тяжело вздохнул, - но они редко беспокоят нас и крестьяне вполне справляются сами, но что делать с проклятьем ведьмы из нас ни кому не ведомо... – На этих словах священник протянул свиток обратно владельцу, который тот час же убрал его обратно в цилиндр на поясе, переваривая полученную информацию и интересуясь о подробностях:
-Какого рода напасть постигла вас от этой нечестивой женщины?
-Вам лучше обратится к главе поселения, уверен, что он все вам разъяснит. Полагаю, что в скором времени вы его в корчме отыщите, там же и остановитесь, к сожалению, у меня не найдется для вас свободной кельи, да и службу пора начинать, так что прошу меня извинить, капеллан Манн. Ах да, за отчетами паладинов вам лучше заглянуть к нам завтра, я все подготовлю.
-Конечно, отец Габриель. Да хранит вас бог.
-Да хранит вас бог, капеллан.



Вот и поговорили. А может орден послал меня не на отдых, а в качестве дознавателя, решив, что недавно пообщавшись с одним из них вплотную, и я смогу его роль исполнить? Вряд ли, сор из избы инквизиция не выносит, а поручать подобное капеллану, да и ещё не прямым приказом… Нет, руководство наверняка не знало о проступках молодняка. Хм, видимо придется давать показания или же с местными поговорить пришлют  уже самого дознавателя. Что ж, сейчас это дело обождет… Ведьма значит…
 
С этими мыслями Утер уже снова оседлал коня и направился по деревенским улочкам к корчме, уточнив путь у пузатого пьяницы, который всем своим видом пытался изобразить перед инквизитором трезвенника, и получалось у него из вон рук плохо, особенно его попытка очистить от грязи некогда белый фартук. Но это паства отца Габриеля и с божьей помощью избавит он от греха  бедолагу, ну а Манн же сосредоточился на делах более неотложных.  Проехав  еще с десяток домов, капеллан добрался и до корчмы, в стойлах которой и оставил лошадь, отвязав от седла свой дорожный скарб, с которым и направился  шагом уверенным и размеренным к входной двери заведения, из-за которой слышался невнятный гомон, походивший на крики. В трактирах и тавернах подобное есть дело вполне обыденное, однако, когда уже Утер потянул дверную ручку шум вроде как стих, ну и хорошо.
Войдя в помещение, которое показалось излишне прохладным, мужчина поправил на плече дорожную сумку и направился, как он полагал, к хозяину корчмы. Мужичок выглядел поприличнее большинства собравшихся и выглядел как-то… Взволнованно.
-Ин-инквизитор? Не иначе сам господь послал вас к нам вы как раз вовремя, мало нам мертвых ведьм, так ещё и заявляются тут всякие к нам, но вы то уж… - тихо принялся жаловаться мужичок, чтобы до ушей колдуньи его причитания не дошли.
Тарабарщину хозяина двора капеллан остановил жестом правой ладони, а то уж только за порог ступил, и полилась на него новая порция новостей. Прям не деревня, а настоящий базар, только и успевай слушать о слухах и происходящем. Очевидно, в Хорнкерсте явно есть чем заняться защитнику веры. Но сначала надо все разложить по своим местам и уже решать что и в какой черед предпринимать. С проклятьем разбираться, если таковое имеется, с гостями проблемными провести нравственную беседу или же отчитаться перед орденом о проступках новопосвященных. Да и бог его знает, что ещё тут выяснится к наступлению ночи.
Подождет койка с трапезой. Надобно дела прояснить да поговорить с кем-то более рассудительным, нежели этот запуганный трактирщик.
-Пошлите кого-нибудь к управителю вашему да доложите, что инквизиция ищет с ним встречу как можно скорее.- Твердо и спокойно распорядился мужчина, расправив спину, что слегка захрустела – надо было все же сделать пару привалов по дороге.
-Так вон же он, - указал владелец двора на здоровяка, что вышел из комнаты к двум незнакомцам, - и колдунья эта из графских со своим пажом, уж вы то с неё как следует спросите.  – Пробубнил недовольно обиженный трактирщик, слегка сотрясая воздух указательным пальцем, намекая на строгость.
Переведя взгляд в указанную сторону, капеллан застал презабавную картину, а до слуха доносились обрывки фраз, которые то ли вносили ясность, то ли ещё больше перемешивали в кашу последние вести.
   Проходите, спасатели.    Едко произнёс глава, демонстративно сплевывая на пол почти под ноги чародеям.
    Токмо нам от таких зазноб помощь за дарма не нужна, коли даже подыхать будем под забором.    Кривя лицо в гримасе отвращения, процедил староста. Однако, заметив, Утера голова деревни немного смягчился и махнул тому рукой, указывая на заднюю комнату, видимо служившую подобием его кабинета, не знамо с какой стати расположенного в корчме.
    И вас просим, господин инквизитор. Вы же по тому же вопросу, что и высокородные маги?
Маги? Значит и хилый парнишка в лохмотьях тоже маг, а не паж. Час от часу не легче. Испустив смиренный вздох,  путник воспользовался приглашением, отвечая и представляясь:
-Капеллан Ордена Святой Инквизиции Утер Манн, и мне не терпится узнать что же здесь забыли, - на этом моменте мужчина сделал короткую паузу, оглядывая парочку, - гильдейские маги.
Гильдейские маги, что честной народ уже до дрожи довели, хотя, только лишь сами прибыли сюда, судя по всему.
Остановившись у двери, за которой уже скрылся глава, капеллан жестом пригласил войти и деятелей волшебства, попутно с этим позволяя себе более подробно оценить, кого же послал сюда господь в сей час, полный неразберихи и событий, коих Манн совсем не ожидал, направляясь в Хорнкерст.

События развивались стремительно и крайне неблагоприятно. От происходящего явно становилось не совсем уютно, что к тому же подкреплялось разбушевавшейся силой колдуньи. Последняя, к слову, не стеснялась в проявлениях своего могущества и уже во всю угрожала хозяину корчмы, сбросив на руки Оливеру свою верхнюю одежду:
– Слушай меня внимательно! Перед тобой находиться представительница знатного рода, леди Мунотонхора, по имени Акаквирира, гильдейская волшебница имперской гильдии магов… – начала скандировать чародейка, перебрасывая в руках посох, пока помещение медленно наполнял неприятный холод – но, даже, если представить, на мгновение, что я закрою на это глаза, то именно в этот момент, ты смеешь оскорблять и требовать плату с тех, кто пришел на зов помощи ради вашего блага?! Посмотрим, как тебя будет оправдывать ваша глава. Отвечай, где его искать!
Такой подход явно возымел эффект на хозяина постоялого двора, отчего тот в ужасе начал лепетать, заикаясь через слово от холода, а может и от страха:
– П-простите м-мою не учтивость, м-миледи, п-прошу. Он т-там. П-проходите, п-пожалуйста. С-с вас никакой платы н-не нужно – промямлил он, пока волшебница успела переключиться на самого алхимика.
– А теперь ты, Рич, – всё больше распаляя свой гнев произнесла девушка – Как ты смеешь вести торги, в то время, когда даму, которая тебя сопровождает, оскорбляют подобным образом?! Кавалер на твоем месте, давно пресёк бы это невежество, а благородных кровей и подавно вызвал на поединок! Но ты, Рич, позволил ему оскорбить меня, проигнорировать это и продолжить вести сделку!
Такой поворот и вовсе заставил алхимика обречённо вздохнуть, так, словно только что Динджин в прямом смысле слова подставила его перед кем-то важным.
Решив лишний раз не портить отношения с окружавшими его людьми, маг подошёл к трактирщику и вложил ему в ладонь двенадцать монет, сопроводив это спокойной фразой:
– Я поговорю с ней, похоже у неё был слишком трудный день. Простите её, если сможете, а сдачу оставьте себе.
После этого он повернулся в сторону чародейки, подходя ближе к столику, за которым сидел голова. Реплику своей спутницы он благополучно пропустил, зато во всей красе успел оценить реакцию потенциального работодателя:
Проходите, спасатели – едко произнёс он, демонстративно сплевывая на пол почти под ноги магам.
– Токмо нам от таких зазноб помощь за дарма не нужна, коли даже подыхать будем под забором – Кривая лицо в гримасе отвращения процедил староста. Однако, заметив некоего облачённого в латы мужчину голова деревни немного смягчился и махнул тому рукой, указывая на заднюю комнату, видимо служившую подобием его кабинета, не понятно почему, но расположенного в корчме.
– И вас просим, господин инквизитор. Вы же по тому же вопросу, что и высоко родные маги?
Что дольше? Угроза церковнику? – подумал Рич, смеряя новоприбывшего взглядом – Едва ли ему сможет хоть кто-то перечить.
Однако всё это осталось лишь в мыслях, на деле же, алхимик слегка склонил голову в знак приветствия. Инквизитор же поспешил представиться:
– Капеллан Ордена Святой Инквизиции Утер Манн, и мне не терпится узнать, что же здесь забыли, – на этом моменте мужчина сделал короткую паузу, оглядывая парочку, – гильдейские маги.
– Думаю это мы сможем выяснить позже, а пока, обсудим куда более беспокойные вещи, если конечно моя спутница позволит провести этот разговор в спокойном тоне – как можно более учтиво выдавил из себя Оливер. Ему с трудом давалась дипломатия, но, похоже, сейчас он был единственным, кто мог сгладить впечатление от визита Сиятельной Леди Мунотонхора, по имени Акаквирира Динджин.
К слову, последней он передал мысленное послание, подкрепив его магией разума. Слышать его могли только Оливер и Дин, отчего в эмоциях маг не стеснялся, начав разговор с циничного укола:
Многоуважаемая Леди Мунотонхора, по имени Акаквирира, не мните меня своим кавалером и заступником, я не брал на себя эту роль, и впредь, постарайтесь не ГРОБИТЬ ОТНОШЕНИЯ С ТЕМИ, КТО МОЖЕТ НАМ ПОМОЧЬ, И КОМУ СОБРАЛИСЬ ПОМОГАТЬ МЫ! – последняя фраза должна была прозвучать в мыслях девушки громогласно и чётко, словно бы её выкрикивали совсем рядом, со всех сторон, после чего тон вновь сменился на спокойный – Меньше всего нам нужны проблемы с местным населением, которое может дать нам необходимые сведения о происходящем, посему, пусть Леди Мунотонхора на время нахождения в деревне отключит своё высокомерие и сосредоточится на деле, а не на оскорблениях окружающих, не каждый из них осведомлён о голубизне её крови.
В том, что девушка его выслушает до конца, Оливер был не просто уверен, но точно знал, что её умений в области магии разума не хватит, чтобы пресечь этот разговор. Впрочем, Рич рисковал получить ледяной глыбой в лицо прямо на месте, но виду не подавал, считая риск оправданным.
Ещё раз кивнув голове деревни, алхимик вошёл в небольшое помещение и встал у ближайшей стены, оценивая убранство комнаты.

Староста дождался пока за последним из посетителей не закроется дверь, после чего прочистил горло и начал говорить, напрочь проигнорировав речь более "приземленного" мага, родовитость которого явно не пудрила тому мозги за фактом своего отсутствия(или более хорошего воспитания?), но об этом голова задумываться не стал, хотя после того, как наместник сменился сравнений удавалось избежать разве что слепо-глухо-немому безрукому и безногому калеке, проведшему последние годы в спасительной забвении. Эта самая Акаквира(или как она представилась?) напоминала старосте дворян времён сира Лоссона, в общем, вызывала она не самые приятные ассоциации с самого своего первого слова.
    Сталбыть так.. Вам всем интересно чего у нас такого тут творится?    Мужчина смотрел исключительно на капеллана, чтобы содержаться и не выдворить магов из деревни ко всем чертям, а в гильдию не послать гонца со словесной жалобой на Этого Рича и Акаквиру, дабы гильдейские приструнили своих адептов.
    Творится, значится, у нас самая настоящая, прости Единый, дьявольщина
.. То тишина гробовая на деревню падет, аж голоса своего не слышим, то люд местный пропадает, то мерещится всякое...    Мужчина вздрогнул, будто воспоминания страшили его    А иной раз, аккурат в четвёртый день седмицы призрак ведьмы той на хуторе нашем завывает.. Происки Сатаниэля, не иначе.    Тут мужество старосты его немного подвело и он опустил голову, после чего поднял её на церковника. В глазах главы читался откровенный страх перед напастью и немая просьба о помощи.
    Уж если вы, госпадин инквизитор не сдюжите, то пр даётся некроманта богомерзкого искать, не иначе.

-Токмо нам от таких зазноб помощь за дарма не нужна, коли даже подыхать будем под забором, - с полным отвращения и презрения взглядом, процедил староста, приглашая их в свое расположение, которое каким-то чудом оказалось в этом же доме.
«По началу, требуют платить за кого-то еще, вместо принятия, оскорбляя всех подряд, а затем вновь оскорбляют и указывают на свою гордость. Действительно?»
-И вас просим, господин инквизитор. Вы же по тому же вопросу, что и высоко родные маги? – глава смотрел за спины Олли и Дин, жестом приглашая в первую очередь служителя господня.
«Инквизиция? Хм. Совпадение или воля Божья?» - девушка обернулась, чтобы взглянуть на идущего навстречу неизвестного и разглядеть его. Высокорослый, с длинными русыми волосами, до плеч, и бородой, человек, облаченный в доспехи с отличительным знаком Ордена Святой Инквизиции. По годам, он спокойно мог сойти за отца Дин. Инквизитор представился и тут же поинтересовался, по коему случаю здесь оказались волшебники.
-Капеллан Ордена Святой Инквизиции Утер Манн, и мне не терпится узнать что же здесь забыли, - сделав короткую паузу и оглядев волшебников, инквизитор продолжил, - гильдейские маги.
– Думаю, это мы сможем выяснить позже, а пока, обсудим куда более беспокойные вещи, если конечно моя спутница позволит провести этот разговор в спокойном тоне – Оливер проявлял учтивость, отвечая на вопрос инквизитора и отмечая долю негодования по отношению к Динджин. После чего в голове колдуньи, прозвучало следующее:
-Многоуважаемая Леди Мунотонхора, по имени Акаквирира, не мните меня своим кавалером и заступником, я не брал на себя эту роль, и впредь, постарайтесь не ГРОБИТЬ ОТНОШЕНИЯ С ТЕМИ, КТО МОЖЕТ НАМ ПОМОЧЬ, И КОМУ СОБРАЛИСЬ ПОМОГАТЬ МЫ! – фраза, касаемо отношений, прозвучала в голове девушки так, словно Рич стоял за спиной и кричал ей в ухо. На мгновение, Дин собиралась ответить рыжему лису, за сделанный им шах, но здравомыслие перебороло эмоции и волшебница обратила свой взор на вторую часть фразы.
«Не мужчина значит?! Запомню, Рич» - выдыхая, отметила для себя аристократка, а затем Рич продолжил, но уже более спокойно:
– …пусть Леди Мунотонхора на время нахождения в деревне отключит своё высокомерие и сосредоточится на деле, а не на оскорблениях окружающих, не каждый из них осведомлён о голубизне её крови.
Девушка анализировала услышанное от Рича, в своей голове, и в одном она была с ним согласна, что маги пришли помогать крестьянам. С другой стороны, Рич глубоко заблуждался, относительно поведения девушки.
«Зуб за зуб. Око за око» - древний принцип, которому учили ее с тех пор, когда она попала в гильдию, хотя Эллен не одобряла эту позицию и говорила ей так:
-Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, - Динджин любила и уважала свою наставницу, но чаще руководствовалась  развитым чувством справедливости. Хотя порой, она усмиряла бушующие эмоции и поступала согласно традициям водных магов, внимая голосу милосердия. Дождавшись подходящего момента, когда глава и инквизитор не будут смотреть в сторону магов, Дин легонько кивнула головой своему спутнику, сигнализируя о своих намерениях, но некоторые моменты, позже, она еще обсудит с ним.
-Сталбыть так.. Вам всем интересно чего у нас такого тут творится? - старейшина смотрел только на инквизитора, словно остальных гостей здесь не принимал.
-Творится, значится, у нас самая настоящая, прости Единый, дьявольщина…-
мужчина вздрогнул и опустил голову, после чего вновь поднял её на церковника. В глазах главы читался откровенный страх перед напастью и немая просьба о помощи.
-Уж если вы, госпадин инквизитор не сдюжите, то придаётся некроманта богомерзкого искать, не иначе.
-Вашей деревне пришлось застать, далеко, не самые светлые времена, староста, но каждое создание Божие заслуживает уважения, справедливого отношения к себе и помощи, - Динджин говорила полным спокойствия голосом и даже чуть тише, чем обычно, показывая, что услышанное ей далеко не безразлично, а наоборот, важно. Но чтобы подтвердить сказанное, не достаточно было слова, а вот приложенное действие, в виде прощения, дабы доказать окружающим, что девушке важнее мирная жизнь крестьян, нежели перебранки:
- Прошу простить меня за пылкий нрав, позабудем обиды и с вашего позволения Глава и вашего инквизитор Манн,  предлагаю объединить наши усилия, чтобы избавить жителей этого славного селения от напастей, выходящих из тьмы, - девушка приложила правую руку к сердцу и чуть жалобно взглянула на главу, в тот момент, когда просила прощения, а затем, протянула руку вперед, оторвав ее от груди, и легонько собрала  ладонь в кулак, притянув к себе.

Словесная перепалка инквизитора и деревенского старосты не была интересна Оливеру, скорее про себя тот успел отметить, что не только Дин может похвастать горячим нравом. Благо его слова до неё дошли, и та проявила настоящие чудеса дипломатии и спокойствия, чем даже заставила алхимика слегка улыбнуться.
«Так гораздо лучше» – про себя отметил он, не транслируя своих мыслей девушке.
Дальше же последовала минутка размышлений для инквизитора. Манн был уже не так молод и явно видел куда больше обоих волшебников, возможно он станет сотрудничать, церковники его возраста прекрасно понимают, что во многих вопросах помощь чародея может быть полезна, даже если она неприятна.
Всё время, пока Утер гладил свой молитвенник, буравя взглядом самого алхимика, Рич мысленно прокручивал в голове вновь и вновь речи деревенского головы. Картина складывалась неприятная, и, возможно куда более сложная, чем могло показаться сначала. Скорее всего ведьма оставила после себя некое посмертное проклятие, Оли слышал, что подобными трюками могут порадовать опытные некроманты, чем же ведьма хуже? Подкрепив такие чары парой ритуалов можно устроить сущий ад там, где ведьма погибла! Но ведь описанные старостой явления разные, не похожие друг на друга: тишина, пропадание людей, призрак ведьмы. А ведь это лишь то, что успел рассказать старшина.
– Полагаю, после наших высказываний в корчме, местные будут относиться к нам настороженно какое-то время. Мы могли бы начать с осмотра мест, где они видели необычные явления – разорвал наконец молчание алхимик – Сначала минимум вопросов, максимум наблюдения, чтобы жители осознали, что мы пришли помогать, а не портить с ними отношения. После, можно опросить очевидцев, узнать где в поселении чаще происходят странности, и сузить поиск до этого направления.
Чародей пытался говорить спокойно и не скатываться в тарабарщину с различной колдовской терминологией, однако не был до конца уверен, что церковник воспринимает его речи всерьёз. Тем не менее, он продолжал:
– Нам будет полезен ваш опыт, капеллан Манн, и наши знания, так мы сможем узнать больше. В последствии, можно положиться на ваш статус в общении с жителями, с вами они будут более открыты и откровенны – маг на минуту прервался – это лишь предложение, если у вас есть план получше, можем обсудить и его…

-Печально наблюдать, что честной народ, пред ликом страха, отдаляется от света Божьего, опускаясь до подобных низостей. Не их вина,  святой отец, не ведают, что творят и кто пред ними. Да, благо, вы с нами, в этот темный час и благословит Создатель ваши старание и смирение. – Разошлась речами колдунья, пока капеллан продолжал старательно возиться с пером и пергаментом, периодически взглядом давая понять, что слушает.
Сколько благочестия в её словах, прям сочится праведностью. Воспитание, вера или же опасения ведут её речи? Так или иначе, а знает как себя вести, а значит умом явно не обделена, как и большинство магов, но вот что же в сердце?  Да и молвит верно, страх и не такое с людьми творит… Или же здесь проклятье, что деревенские умы затуманивает помимо всех прочих напастей? Ладно, что тут у нас? Точно, масло.
-Извольте предстать пред вами и пояснить суть предстоящих событий в кратце. – Учтиво спросилась девушка из знатного рода перед инквизитором, который в этот момент остановил свою руку, и скрип пера прекратил наполнять собой помещение. Очи Манна устремились в пустоту, словно разум его пребывал где-то ещё, но явно не в кабинете главы Хорнкреста, однако, пару мгновений спустя, защитник веры перевел глаза к волшебнице и с легким кивком головы произнес:
-Разумеется.
-Леди Акаквирира из знатного Тавантинского рода Мунотонхора, она же гильдейская волшебница имперской гильдии магов. Это мой друг… - на этом слове Дин слегка замешкалась, но поспешила продолжить мысль,- и спутник, который подробнее поведает вам о себе, чем я смогу это сделать. Мы прибыли с одной единственной целью в эту деревню, на зов помощи.
Мунотонхора значит, запомню.
Чуть размяв шею, инквизитор вновь склонился над своей писаниной, в то время как отданную инициативу в разговоре незамедлительно подхватил парень в обносках, который все ещё не удостоился представиться, что с долей недовольства подметил для себя рыцарь господень, хоть и был он занят трудами писательскими:
– Полагаю, после наших высказываний в корчме, местные будут относиться к нам настороженно какое-то время. Мы могли бы начать с осмотра мест, где они видели необычные явления, – предложил алхимик, – сначала минимум вопросов, максимум наблюдения, чтобы жители осознали, что мы пришли помогать, а не портить с ними отношения. После, можно опросить очевидцев, узнать где в поселении чаще происходят странности, и сузить поиск до этого направления.
Утер же вроде как закончил свои труды на бумаге и теперь внимательно в них вглядывался, давая чернилам просохнуть, только вот взгляд был какой-то хмурый, словно что-то забыл написать или видел промахи. Но вот слух его был всецело обращен к речам Оливера.
–Нам будет полезен ваш опыт, капеллан Манн, и наши знания, так мы сможем узнать больше. В последствии, можно положиться на ваш статус в общении с жителями, с вами они будут более открыты и откровенны, – маг на минуту прервался, – это лишь предложение, если у вас есть план получше, можем обсудить и его…
Испустив короткий вздох, святой муж встал с насиженного места,  прихватив исписанный лист и направляясь неторопливым, даже нарочито медленным шагом, к колдунам.
-Магия, - начал Утер аки проповедник божий, - есть дар господень, великая сила и власть. Но подобное могущество привлекает Сатаниеля, - на этих словах инквизитор уже встал между гостями Хорнкреста и слегка склонился к Дин, продолжая речь, - и он развращает, заставляя оступиться с праведного пути, - ненадолго замолчал капеллан, поворачивая голову к алхимику, - и служить злу.
Выдержав небольшую паузу, церковник развернулся к слушателям спиной и, сделав от них пару шагов, вернулся к то ли наставлению, то к ли к предисловию:
-Но! Покуда помыслы ваши чисты, господь вам благоволит. Лишь чистые духом способны совладать с незримыми силами, что вам подчиняются, продолжая служить высшему благу. А ежели вы оступитесь, - чуть тише добавил капеллан, вставая к гильдейским чародеям в пол оборота, отчего тени на нем заиграли, создавая лик грозный, но справедливый, - то инквизиция придет по вашу душу и голову. – Уголки губ Утера слегка приподнялись вверх, а сам же он вернулся к столу, на который положил уже высохший пергамент. Левая рука уперлась в полированное дерево, а правой же инквизитор провел по своим волосам ото лба и до шеи, кою начал слегка потирать, опустив голову и взгляд вниз.
Манн и впрямь не питал к магам неприязни, скорее был насторожен, как и с любым, кто подвергается искушению вседозволенности, но те вели себя вполне приемлемо. Наверное, капеллану отчасти они даже пришлись по душе, уж впечатление они оказали точно лучшее, чем голова Хорнкреста. Разве что леди Акаквирира уж больно сладкими речами распылялась, но что взять с аристократки? А вот Оливер показался вполне сносным парнем, не смотря на свою юность и, конечно же, магический дар. Хладнокровие и готовность говорить по фатку да вершить деяния на их основе - это Утер уважал. Впрочем, как и большинство инквизиторов. Огромное количество заявлений с разных уголков империй о чудесах и ужасных бедах зачастую не имеют под собой никакого основания, а потому церковники порой тратят много времени впустую, но долг свой выполняют. Вот и сейчас служитель инквизиции терзался от того, что не было никаких прямых доказательств, но вот опыт подобных напастей словно пел над ухом: «нужно действовать».  
Вой, исчезновение людей, поведение старосты, тишина, видения, неурожай… Да и маги эти еще. Череда совпадений или нечто иное?
-Осмотреть места говоришь? Отправиться на брошенный хутор, где  воет не пойми что, а в округе люди пропадают? Глупость и отвагу часто путают, - с ухмылкой начал обсуждать план Оливера капеллан, с ноткой хрипотцы в голосе, -  нет, тут нужен более тонкий подход, чародей. А местные… Ни святой отец Габриель, ни староста не дали конкретики. То, что они описали подходит под множество вещей, начиная просто от преувеличенных обыденных бед, заканчивая… Впрочем, не важно, от конца списка даже мне не по себе отчасти. - Кажется, на последних словах, Утер ещё больше склонил голову, будто окуная её в бочку горестных воспоминаний. Рука на столе сжалась в кулак с такой силой, что костяшки пальцев мгновенно побелели, а инквизитор вернулся к осмыслению полученной информации.

Может энты? Проснулись от грохота войны и бродят близ леса. Живое дерево, подходит под «всякие видения» да и человека могут порой так словить, что потом и следов его не отыщешь, да и пьют они много, вот и могли земли истощить, а отсюда плохой урожай… Нет, энты не воют, глас их совершенно иной.

Может вурдалаки? Навряд ли, уже было бы смертей прилично, хотя-а-а…Мертвецы же тут регулярно встают, авось кто из упырей недавно нажрался плоти? Но ведь у воя есть система, в четвертый день седьмицы. Не похоже на неупокоенных.

Призрак или дух? Да, это подходит. А что если… если ведьма связалась с Аагхом или призвала гончую бездны? Да ведь и сущие могли явиться, много ведь жизней забрала Бризенгерская резня… Господь милостивый, сколько же зла бродит по земле. С чем же мне бороться на этот раз?


Задрав голову, капеллан уставился в потолок, поджав губы и будто чего-то выжидая, покуда маги ждали дальнейшего слова. Да, как всегда ни ангелов, ни святых, что раскрыли бы тайны мирские. Утера терзала неизвестность, ведь промедление могло означать как и мрачные последствия, так и полное их отсутствие, но рисковать невинными… На это он пойти не мог, уж лучше крест он на себя возьмет, но позаботится о нуждающихся. Прикрыв веки, мужчина наконец принял решение.
Взяв в руки свои записи, над которыми он трудился, покуда гильдейские чародеи по очереди высказывались, капеллан аккуратно разорвал лист на две части, одну из которых убрал в свой дорожный скарб, а вторую оставил на столе, на кою высыпал горсть серебряных и медных монет.
-Если вы так хотите помочь местным жителям, то даже не думайте идти на хутор, - начал уже прямой инструктаж инквизитор, - с крестьянами можете и пообщаться, но уж если святой отец мне ничего ровным счетом не сказал, как и староста Хорнкреста, то от них и подавно новостей вы не услышите достоверных. А потому… Вот вам поручение, - указал капеллан на обрывок листа, - подготовьте все к обеду завтрашнего дня и дом найдите безлюдный. А это, - защитник веры небрежно махнул головой на деньги, - на расходы ваши.
Утер забрал со стола молитвенник и вернул его на пояс, поудобнее перехватывая свои пожитки и направляясь к выходу из кабинета мимо магов, около которых и остановился:
-Выполните это и вы сделаете шаг к спасению несчастных, а я же дарую вам покровительство инквизиции от моего лица на время этого испытания. Но помните о том, кто придет за вами, ежели вы оступитесь. – На последней фразе в голосе отчетливо слышалась суровость, подкрепленная хрипом. К своей работе, нет, к своему долгу капеллан подходил со всей ответственностью и решимостью, чего собственно требовал и от всякого своего союзника, неважно будь то собрат инквизитор или вольный наемник, ищущий золота. Маги же в большинстве своем обладали усердием, без которого их дар никак не развить и не обуздать, другое дело же как они им распоряжались, а потому капеллан намеревался их сам направить. Да и жителям Хорнкреста явно будет спокойнее если гильдейские гости будут действовать по назиданию Инквизиции либо же просто работать под надзором церковника. В простом народе суеверия и стереотипы встречаются чаще, чем где бы то ни было.
-Леди Акаквирира, чародей. – Уже вполне дружелюбно откланялся Манн и покинул помещение, намереваясь наконец-то поесть после дороги и оказаться в кровати, ведь завтрашний день предвещал множество дел, так что сегодня необходимо было отдохнуть и телом и духом.
А на столе главы деревенского под горстью монет остался  для магов исписанный обрывок пожелтевшей бумаги, на котором было написано, а точнее перечислено следующее:
Факел
Десяток свечей
Бурдюк козей крови
Горючее масло
Уголь
Свиные потроха
Пара мисок
Тряпье либо же бинты
Кнут с тремя концами и серебряными зубцами на них

Оливер слушал инквизитора лишь в пол уха, хоть и упрекать парня в этом мог лишь тот, кто плохо его знал. Даже погружённый в свои мысли, он оставался внимателен и слушал вдохновенные речи церковника.
Насторожило же его то, что, отринув план алхимика, Манн не предложил ничего дельного, оставив лишь краткий список подозрительных предметов да груду серебра на столе.
Если сначала, маг считал капеллана человеком дальновидным и, относительно, открытым, то в последнем утверждении он разубедился в тот самый момент, как Утер покинул помещение.
Опасливо и осторожно подойдя к столу, волшебник аккуратно вытянул пергамент из-под кучи монет, пробегаясь глазами по пунктам и озвучивая их для Динджин:
– Факел, десять свечей… – первые два пункта он прочитал без интереса, но третий заставил его чуть нахмуриться в недоумении – бурдюк козьей крови – тон алхимика вновь вернулся в прежнее русло – горючее масло, уголь, свиные… – очередная пауза – потроха, пара мисок, тряпьё или бинты и-и-и… – тут Рич ожидал увидеть всё, что угодно, но явно вновь удивился записям церковника – кнут с тремя концами и серебряными зубцами на них.
Снова пробежавшись глазами по перечню, Оливер старался убедиться, что всё вычитал правильно, не допустив ошибки, однако в том, что список был именно таким не осталось даже тени сомнений. Почерк был ровный и чернила нигде не затёрлись.
– Либо у него очень странный образ жизни, либо его задумка требует какого-то ритуала… – подытожил Рич – но я сомневаюсь, что козью кровь он собрался пить, а кнут с серебряными хвостами – точно не для украшения.
Чтобы выдать хоть какое-то мало-мальски точное суждение обо всей сложившейся ситуации, алхимику явно не доставало сведений, но чувство, что его руками собрались творить какое-то непотребство, плотно засело в его душе.
– Не знаю, что наш капеллан задумал, но лучше думать, прежде чем действовать по его указке, тем более, что в свои планы и затеи он нас не посвятил. Полагаю, для него мы лишь инструменты, исполнители, от которых он ожидает бездумного повиновения… – начал размышлять вслух колдун, растягивая слова так, словно каждое из них он вытягивал из каких-то особо глубоких закромов своего сознания… Он словно что-то пытался вспомнить, вычислить, но все попытки сводились только к неудачам.
Вынырнув из этого забвения, словно из болотной лужи, с глубоким вдохом, он протянул клочок пергамента Дин, чтобы она могла убедиться в точности его суждений. Возможно и у неё будут какие-то здравые мысли.
Сам же тем временем продолжил:
– Поступим как он велел, нам пока рано строить догадки, но за каждым его шагом придётся следить. В его словах были скрытые угрозы. Как кнут и пряник… – водоворот мыслей вновь начал затягивать в свой водоворот алхимика, отчего тот чуть замялся – Инквизиция в лице самого капеллана и его ордена – кнут, серебро и искупление – пряник.
Ещё пару мгновений, Оливер пребывал в некоем состоянии неподвижной статуи, в пол уха прислушиваясь к происходящему в комнате, после чего вновь вздохнул и поспешил перевести тему с подозрения в сомнительных просьбах церковника на что-то более повседневное и менее угнетающее.
Ещё одним толчком для дальнейшего развития диалога послужил желудок, вяло напомнивший о себе недовольными позывами, отчего алхимик почти сразу сглотнул.
– Предлагаю поесть, думаю хозяин корчмы всё ещё обслужит нас, если мы ему заплатим как положено, не уповая на наш статус или самомнение – без тени издевательства или сарказма заявил Рич, явно не думая о том, в каком свете сейчас предстаёт.
Его вообще довольно редко волновали чувства и мнение окружающих, отчего общаться с ним было не больно то и просто.
Вскоре после того, как мысли улеглись и осели в голове мага тяжёлой ношей, он вышел из помещения, придержав дверь для высокородной особы в лице Динджин, саркастически демонстрируя подобие этикета.
Подойдя ближе к хозяину корчмы, прохаживающемуся вдоль занятых столов, он чуть склонил голову и заговорил:
– Запах у вас на кухне приятный, что сегодня дают? – Оливер намеренно избегал каких-либо сложных оборотов, чтобы лишний раз не напоминать об оскорблениях и угрозах со стороны своей спутницы. К слову, корчмарь ответил куда спокойнее и приветливей, чем ожидал алхимик, ведь можно было услышать в ответ и многозначительное молчание, но слова таки последовали за вопросом:
– Свинина на вертеле, свежая, Вакун забил нормального парася, и греча, в последнее время кроме неё почти ничего не осталось – просипел хозяин – есть ещё похлёбка, налил бы вам, да силком скормил, но боюсь за отравительство вздёрнут.
– Свинина подойдёт, две порции – буркнул алхимик с некоторой обречённостью в голосе, потому как предыдущее высказывание о приятном запахе было явной лестью.
Выбирать не приходилось, а привередничать было и вовсе глупо. Любая горячая снедь была в разы лучше походных пайков, даже подгоревшая свинина с несолёной гречкой.
– Один серебрянник и три медяка – охотно отозвался корчмарь, явно завышая цену за свою стряпню, но спорить с ним Рич не стал, выудив из сумки несколько монет. Распоряжаться деньгами инквизитора ради пропитания было бы неразумно, мало ли сколько попросят местные за весь тот причудливый список.
И именно последняя мысль о списке снова погрузила алхимика в проклятый задумчивый транс, из которого он вырвался только когда сел за стол.
Через пару минут подоспел и корчмарь, бухнув две деревянные миски перед магами, снабдив каждую деревянной же ложкой, которые он демонстративно воткнул в обе порции, вызвав пару довольных смешков.
Не придав этому особого значения, алхимик принялся поглощать предложенную еду с невероятной скоростью, иной мог бы подумать, что парень не ел дня три, как минимум, но виной всему был просто хороший аппетит, выработанный за годы сидения за книгами и реагентами. Он просыпался, когда чародей был свободен и засыпал вместе с остальными нуждами, пока Рич был чем-то сильно увлечён. Почти как фанатики, забывающие обо всём в минуты экстаза, только Оливер игнорировал лишь естественные нужды в часы работы, а затем почти всегда срывался удовлетворять их все подряд… Как сейчас.

Как только представитель Ордена Святой Инквизиции завершил писание на пергаменте, то неспешно направился навстречу магам, отчего Дин чуть засомневалась в достоверности происходящего. Но неуверенность была рассеяна, лишь проповедник начал свою речь:
-Магия, есть дар господень, великая сила и власть. Но подобное могущество привлекает Сатаниеля,  и он развращает, заставляя оступиться с праведного пути,  и служить злу.
Остановившись перед колдунами, инквизитор обращал свой взор, то на колдунью, то на ее спутника, но намека на угрозу в таком не наблюдалось, скорее очередная проповедь служителя господня. Динджин вдумчиво слушала повествование церковника и не смела его перебивать, лишь осмысляя происходящее и отфильтровывая на свой манер.
«Он поучает, а иначе бы нам пришлось слушать праведные тирады и угрозы, подобно разговору со старостой. Послушаем еще»
После чего капеллан замолчал и вернулся на исходную точку, продолжив:
-Но! Покуда помыслы ваши чисты, господь вам благоволит. Лишь чистые духом способны совладать с незримыми силами, что вам подчиняются, продолжая служить высшему благу. А ежели вы оступитесь, - в этот момент инквизитор заговорил тише, выделяя голосом фразу, и оглянулся назад. Тени играли на лице священнослужителя, отчего могло показаться, что тот показывает вид суровый. Дин даже решила, что подобная реакция Утера была наиграна, но виду не подавала.
«А я уж собиралась удивляться, ан нет. Когда это инквизиция упускала шанс показать магам свое могущество?!»
 - то инквизиция придет по вашу душу и голову. 
Уголки губ инквизитора чуть приподнялись, изображая удовольствие, однако Динджин молча наблюдала за поведением паладина, расчетливо управляя своими эмоциями и действиями.
«Да, Утер, ничего другого ожидать от инквизиции и не следует, но то не твоя вина. Это устоявшиеся веками догмы, что преследует церковь, но всем воздастся по заслугам и фанатики не исключение»
Далее священнослужитель осудил предложенную Оливером идею, что Динджин отмечать для себя не стала, а затем предложил свой вариант, точнее, дал указание. Утер разорвал пополам тот самый лист, который писал до этого и один из них оставил колдунам, приложив к нему звонких монет.
- …Вот вам поручение, - указал капеллан на обрывок листа, - подготовьте все к обеду завтрашнего дня и дом найдите безлюдный, - закончив постановку цели, капеллан собрал свои пожитки и направился к выходу, но перед уходом остановился и добавил:
-Выполните это и вы сделаете шаг к спасению несчастных, а я же дарую вам покровительство инквизиции от моего лица на время этого испытания. Но помните о том, кто придет за вами, ежели вы оступитесь. – суровым тоном закончил Манн, откланявшись.
«Занятный человек. Посвящать в свои планы он не посчитал нужным, но и гнать не стал. А что за список он оставил?» Пока Дин рассуждала на счет сказанного инквизитором, Оливер взял пергамент в руки и начал зачитывать вслух:
– Факел, десять свечей… бурдюк козьей крови…горючее масло, уголь…свиные потроха…пара мисок, тряпьё или бинты и-и-и… кнут с тремя концами и серебряными зубцами на них, - Оливер, то запинался, то продолжал, но на то были веские причины и откровенно, подобную реакцию произвел не только он.
«Он собирается проверить, с кем мы имеем дело или церковь обладает таинствами, которые не столь благочестивы?!»
– Либо у него очень странный образ жизни, либо его задумка требует какого-то ритуала… но я сомневаюсь, что козью кровь он собрался пить, а кнут с серебряными хвостами – точно не для украшения, - подвел итоги Рич, подхватывая мнение волшебницы.
-Мне не известны магические ритуалы, для которых необходим этот список, но может быть он считает, что деревню окружили ревенаты, а эти вещи как-то ему помогут в решении вопроса? С другой стороны, неизвестно что можно ожидать от незнакомого человека, - Динджин говорила абсолютно спокойно, так, словно, ничего страшного не происходило, но внутренне она беспокоилась из-за недостатка информации.
– Не знаю, что наш капеллан задумал, но лучше думать, прежде чем действовать по его указке, тем более, что в свои планы и затеи он нас не посвятил. Полагаю, для него мы лишь инструменты, исполнители, от которых он ожидает бездумного повиновения… – Оливер продолжал вести линию сомнения и даже дал клочок бумаги со списком, чтобы девушка сама смогла удостовериться в правдивости происходящего, а сам же тем временем продолжил:
– Поступим как он велел, нам пока рано строить догадки, но за каждым его шагом придётся следить. В его словах были скрытые угрозы. Как кнут и пряник… - мысли стремительно овладевали алхимиком и это было слышно и видно по его провисающей речи и реакции, но в итоге, Рич «вернулся на землю» и подал более здравую идею, на данный момент (для него):
– Предлагаю поесть, думаю хозяин корчмы всё ещё обслужит нас, если мы ему заплатим как положено, не уповая на наш статус или самомнение – последнее сказанное юношей не сочлось за оскорбление или что-то подобное, волшебница не собиралась более проявлять себя с другой стороны, после допущенной ошибки, да и сил на выяснение отношений (как и на что либо другое) у нее уже не осталось на этот день. Выходя из помещения, Оливер решил придержать дверь, что дама прошла вперед, изображая некие знания благородного поведения. Доля сарказма в этом определенно была, но девушка более посмеялась, по-девичьи, нежели воспринимала данное как циничный укол.
Пока спутник колдуньи заказывал еду, все у того же хозяина корчмы, аристократка аккуратно расположилась за незанятым столиком, внимательно наблюдая затем, как Рич вновь торгуется с крестьянином. Когда маг вернулся и присоединился к колдунье, то она не стала его тревожить, а лишь подождала, когда тот наберется сил. Корчмарь принес две деревянные тарелки, наполненные гречкой с рублеными ломтиками свинины и язвительно воткнул в еду деревянные ложки, что девушка решила проигнорировать, как и реакцию на поведение хозяина. Но куда важнее для волшебницы было то, что она размышляла об ее спутнике.
«Он уже дважды заплатил за меня, проявив долю заботы. Нельзя опускать такое без внимания, но…» - в голове волшебницы развелся самый настоящий бардак, выходом из которого она предприняла кормежку мага. Все-таки, Оливер позабыл факт того, что у девушки еще осталась еда, которую так же можно использовать. Сделав вид, что что-то съела, поковыряв ложкой в тарелке, она обратилась к товарищу:
-Оливер, позволь, я отдам остатки еды тебе, если не против? – учтиво спросила девушка мага. Дин чувствовала себя чуть неловко в этот момент, потому что натерпелась за день разного. То и угрозы алхимику и выяснение отношений, а иначе можно было бы просто поговорить и то полезнее. Передав тарелку с едой  юноше, девушка дождалась, когда тот закончит есть, потому что не видела целесообразным отделяться от него. 

Расправившись ещё и с остатками еды девушки, тощий алхимик почти сразу встал и молча рванул к корчмарю за ключами от комнат. Вот только его ждал сюрприз, потому как старик выделил чародеям одну комнату на двоих!
– То есть как? Всего одна? Я думал такая высокая плата за две будет – начал было возмущаться волшебник, когда трактирщик его прервал:
– Нет, я плату беру с человека, в комнатах размещается по двое, но я думал, раз вы вместе, то можете обойтись и одной, тем более, что у меня сейчас всего одна свободна, с двухспалкой – забубнил в ответ хозяин – И дело даже не в ваших угрозах, мне просто нечего больше предложить.
Слова корчмаря не были ложью, Оливер это видел, по тому, как тот говорил. В его голосе не было издёвки, не было ни нотки сарказма, он говорил так, словно резкого похолодания по вине Динджин не было вовсе.
– Ладно, давайте ключ – выпалил Рич, перехватывая деревянный брусок с номером у тавернщика.
Поднимался наверх он молча, равно как и отприал дверь, не проронив ни слова.
Кстати, комната оказалась лучше, чем можно было ожидать. Возможно, сказывался тот факт, что Хорнкерст был недалеко от торгового тракта, и сюда порой заезжали на ночлег самые разные посетители. Помимо довольно большой двухспальной кровати со странного вида простынёй и двумя подушками, в комнате ещё было кресло около простого стола с подсвечником и небольшой грубый шкаф.
Намёка на одеяла не было, да и заморачиваться предстояло не Оливеру, потому этот момент он просто проигнорировал.
Он всё так же молча двинул в сторону кресла, где с помощью пары лучин и какой-то жижи из сумки поджёг свечи и уселся читать, подаренную девушкой книгу.

---

Ночь наступила доволно быстро, и Оливер даже не заметил, что Динджин уже успела лечь спать.
То, что он сделал дальше слабо поддавалось логике со стороны, но собственные убеждения алхимика были непоколебимы.
Разбирательство с сомнительным списком капелана уже давно терзало душу мага, а попытки понять, чего Утер хочет добиться, что он хочет совершить только закрепляли необъяснимый страх в душе колдуна.
Написав пару прощальных строк на клочке бумаги, Оливер тихо вышел из комнаты, оставив свой ключ внутри, а затем направился во двор, где под трусливый стук копыт покинул Хорнкерст.

«Одна комната на двоих…а в этом есть доля иронии, учитывая мною сказанное корчмарю» - оценивая положение, прикидывала девушка, но как оказалось, повода для разговоров на эту тему не нашлось. Оливер, в своей манере, безмолвно направился в сторону, небольшого кресла с мягкими  спинкой и сиденьем, а затем принялся изучать том магии, что подарила ему колдунья. Сама волшебница, хоть и устала, но спать, раньше положенного, не намеривалась. Разговор с Оливером ее, на сегодня, уже не интересовал, а потому Динджин открыла свою сумку, чтобы исследовать результат своей работы.
«Замороженный водный шар…Превосходно. А теперь попробуем сделать вот так»  - тавантинка начала бережно и медленно выстраивать внутри сумки отдельный отсек из воды, дабы тот не деформировался, задавая ему  нужную форму стенки-кармашка. Закончив создание своеобразного внутреннего ледяного кармана, леди Акаквирира продолжила работу со своей новой безделушкой.
«Плести оружие прямо во время боя не всегда доступная возможность, но если приготовить снаряды заранее, то враг, вероятнее, будет повержен»  - белая колдунья делила шар на более мелкие составляющие, словно откалывала их друг от друга, а если быть вернее, то на пять острых ледяных игл, длинной в ее собственную кисть, а затем аккуратно уложила в тот самый отсек.
«Этого будет недостаточно, чтобы вести активную борьбу, но штук 20-25 помогут быстро разобраться с парой-тройкой противников» - девушка изваяла еще четыре водные сферы и отправила их в сумку, а созданную пятую оставила перед собой и начала обрабатывать воду внутри устойчивостью к заморозке, чтобы содержимое шара не превратилось в лед и так же убрала на обработку.
«Постепенно сделаем из этой сумочки магическую сладость. Раскрыть бы еще секрет расширения пространства и тогда можно будет причинять морозную радость всем недовольным»
Динджин пристально разглядывала вместилище льда, наполняя его магической энергией и размышляя о списке, который оставил им капеллан. Сколько прошло времени, колдунья не обратила внимания, но обнаружив сияние внутри сумки, что означало заряженность артефакта, девушка решила, что на этом день пора окончить. Крепкий сон – то, что охватило усталую Дин, до такой степени, что та была не в состоянии услышать, как Оливер незаметно покинул ее среди ночи.
Проснувшись с восходом первых лучей, леди заметила, что комната пуста, а на столе лежала записка:
«Спасибо за все, что ты для меня сделала, но далее твой путь лежит без меня. Прощай. Оливер Р.»
«Поджал хвост выходит. Так тому и быть» - девушка незамедлительно собралась на выход из комнаты, в двери которой обнаружила ключ и закрыв дверь, подошла к корчмарю, который вовсю кашеварил очередные кулинарные «произведения» для гостей.
«Большую часть списка можно приобрести у любого деревенского, но вот бурдюк козьей крови может вызвать лишнее подозрение. Вероятно, правильнее будет добыть его у мясника»
-Доброе утро. Вы могли бы мне подсказать, где здесь поблизости живет мясник? – волшебница старалась быть как можно доброжелательнее, но хозяин дома сразу исказил гримасу недовольством, услышав голос девушки, но ответил.
-Смотрю, бросил тебя дружочек-то! - подстегнул мужичок, сопровождая фразу язвительным смехом. Наконец, утешась самодовольством, он заметил, что Дин совершенно игнорирует его реакцию, стал отвечать, - Ну, щас выходишь и сворачиваешь налево. Идешь прямо до конца улицы и слева будет дом Браина, он…- было продолжал корчмарь, но колдунья его перебила
- Благодарю, - хладно отрезала Дин и выскочила из дома.
Оседлав Громика, наездница направилась вдоль улицы, по указанному маршруту. Цокот копыт и фырканье вороного основательно засели в голове леди Акаквириры, но как только конь остановился, девушка обнаружила, что оказалась на перепутье.  Дин обернулась назад, чтобы удостовериться в том, что ничего не пропустила и спешилась, взяв за поводья жеребца, направившись к дому стоявшему слева. Оказавшись возле двери, девушка сильно постучала в дверь. Через некоторое время ей открыл крепкого телосложения темноволосый мужчина с бородой, который, на удивление Динджин, отреагировал положительно на ее появление. Слегка удивившись, «зачем надобно такой милой особе бурдюк крови», он долго не зацикливался на делах волшебницы, а просто продал все необходимое из списка, за что девушка его поблагодарила парой звонких монет в довес. Вспомнив о том, что капеллану нужно еще подыскать дом, тавантинка замешкалась и спросила Браина:
-Позвольте еще один вопрос. В Хорнкерсте есть бесхозные дома?
-Да, миледи. На окраине стоят, но туда упыри набегают, поэтому  безлюдно там и вам не советую одной бродить.. – мясник завершал фразу как-то обеспокоенно и с неким страхом.
-Я поняла вас, спасибо Браин и всего хорошего.
В назначенное время Дин отправилась в таверну, чтобы встретить инквизитора. Святоша сидел за столом и трапезничал, не замечая девушки.
-Инкивизитор Манн, все подготовлено, но... Мой спутник нас покинул, - окликнула капеллана девушка, замявшись на моменте с Оливером.
Вскинув в легком недоумении бровь, капеллан ответил с едва заметным смешком:
-Правда? Неотложные дела появились или Хорнкрестская смута его отпугнула?-после вопроса Утер кивнул на мешок с добром из списка да распорядился, - а вещи вы подле кровати оставьте, ими я позже займусь.
-Полагаю, это страх... – девушка сделала вид, что опечалилась подобному исходу, но продолжала, - Почему столь стойкие и храбрые мужи этого села впадают в отчаяние и становятся столь грешными? – Динджин слегка вертела головой из стороны в сторону, словно не понимая происходящего, показывая свое недоумение относительно сложившейся ситуации, а затем остановилась и взглянула инквизитору в глаза,
-Но...Мы сможем, святой отец. Я думаю, что воедино мы очистим эту землю. Правильно? - леди воодушевленно смотрела на Утера, пытаясь найти ответ, словно дочь у отца.
-Не печальтесь, Господь направит всякого, кто готов нести искупление во имя Его, леди Акаквирира. А что насчет дома пустого? Приметили? - поинтересовался инквизитор, слегка поглаживая бороду. 
-На окраине нашелся такой, но местные предупреждают, что порой туда набегают восставшие мертвецы. Однако, позвольте узнать, что вы намерены предпринять, имея в наличии собранное? – чуть повернув голову вправо, спросила девушка, показывая заинтересованность.
Пожав плечами, капеллан подобрал мешок и принялся осматривать его содержимое, сверяя имеющееся в нем со списком, что отчетливо хранился в памяти, попутно отвечая:
-Посмотрим есть ли тут духи или призраки, - мужчина неспешно перебирал предметы, - если не покажут себя, значит сделаем ловушку для нежити. - На этих словах капеллан достал миску со свиными потрохами, что была плотно накрыта крышкой да упрятана в плотный мешочек, дабы сильно не пахла и не испачкала остальной скарб.
-Любят твари скверны плоть. Вот мы их подловим и сожжем, ежели проблема будет не только в местных мертвецах. А уж если повезет, так и плетью укротим и доставим в деревню, дабы все узрели, до чего богохульство и грехопадение доводят, - капеллан ненадолго замолчал, удостоверяясь, что все на месте, -в общем, обычное дело. Вас же не затруднит присмотреть за домом, пока я буду занят?
«Только чем же ты будешь занят инквизитор? Хорошо, пока что поиграем по твоим правилам»
Девушка наблюдала как Манн ковырялся в мешке, не прерывая его, а затем спокойно ответила.
-Благодарю вас, инквизитор. Не затруднит, но позвольте узнать к какому сроку вас ожидать?
-Ждите у входа в корчму как только последние лучи солнца зайдут за горизонт, а пока вам лучше отдохнуть, ночь обещает быть долгой. Да благословит вас, господь.

Утро. Тезисно.

Проснувшись рано по утру, капеллан как всегда посвятил его молитве, после чего облачился в свои одеяния и позволил себе легкую трапезу, прежде чем вновь отправиться в церковь на встречу с местным настоятелем, о которой договорился с ним ещё вчера. Коня Утер не брал – в этом не было необходимости, а ноги размять хорошенько не мешало, так как кровать в корчме оказалась средней паршивости, хотя к лишениям да тяготам Манну было не привыкать.
Деревенские жители тоже уже проснулись, это вам не аристократы, что по пол дня проводят в постели, а вторую половину посвящают светским «делам». Нет, крестьяне народ простой – встало солнце, так давай за работу. Оно и правильно, господь благоволит тем, кто к труду приучен и готов стараться, чтобы прокормить себя и родных. Манн и сам был ведь сыном фермера, хоть та жизнь и кончилась, когда тот был ещё ребенком, но все же воспоминания о порой нелегкой доле простого люда в их бытовых заботах ещё сохранились.
Прибыв в обитель господню, инквизитор, как ему и было обещано, получил необходимые отчеты, которые внимательно изучил в главной зале, пока прихожане и церковники были заняты общей молитвой о благе деревни. Инквизитор любил заниматься бумажной работой под звуки молитв или тихого пения иссарианского хора – их мелодичность помогала ему лучше сосредоточиться на деле, будто вдохновляла как муза поэта, а потому капеллан довольно быстро расправился с изучением материалов.
Как и ожидалось, в записях не было каких-либо ценных сведений, лишь рекомендация от молодых паладинов о том, что необходимо отпеть усопших и освятить округу, дабы угомонить восстающих мертвецов.
Утер по прочтению прикрыл глаза и глубоко выдохнул, потирая переносицу указательным и большим пальцами, вместе с этим неодобрительно покачивая головой.
- Что ж вы бестолочи такие, не дай бог если все новопосвященные такие беспечные. Молодые ещё явно не видели зла. – Мысленно рассуждал Манн, отмечая, что нынешнему поколению явно не хватает такого качества как дотошность. Сколько же времени было потеряно почем зря, и теперь всю эту беду в срочном порядке предстояло разрешить капеллану.
- Ладно, разберемся с божьей помощью, если гильдейцы все принесут, так авось все проясним до того как ещё кто-либо пропадет.
С этими мыслями инквизитор вернул старому церковнику отчеты и, помолившись у алтаря, направился обратно на постоялый двор, решив, что документами и письмами займется тогда, когда всё разрешится. Но ушел он не с пустыми руками, а прихватил с собой святую воду – простейший, но в то же время мощнейший инструмент в руках праведника.



Обед. В посте Динджин.



Поздний вечер.

В назначенный час капеллан встретился с леди Акаквирирой у выхода из таверны и отправился с ней пешком к нужному дому на окраине. Солнце уже практически скрылось за горизонтом, но дорогу всё ещё озаряло закатное марево, постепенно уступая место ночи, так что освещать путь факелом покамест не было нужды. На улицах крестьян уже практически не было и правильно - работа дневная окончена, а шляться в потемках, когда невесть что творится в округе, обыватели явно считали не лучшей идеей. Следуя за Динджин, капеллан Манн решил ещё раз напомнить план действий, мало ли что, кто этих магов знает, чем они слушают и думают? Один вон вообще сбежал, хотя, может оно и к лучшему, не просто так ведь инквизитору привиделся в лице Оливера давно погибший товарищ, авось целее будет колдун. Так или иначе, а Утер и гильдейская волшебница  постепенно продвигались к цели прогулки, пока заступник веры инструктировал Дин:
-Не все духи любят являться служителям воли всевышнего а уж в компании колдуньи и подавно, а тут вероятно призрак сожжённой ведьмы, а они ещё те заразы, - капеллан испустил вздох,  в котором отчетливо можно было прочить: «не умеешь жечь еретиков, так не берись», а после продолжил, - поэтому к дому лучше не подходите особо близко, а то спугнете ненароком это отродье, если оно тут есть. – Мужчина поудобнее перекинул мешок с необходимым скарбом на плече, отмечая, что уже достаточно темно, но глаза благо привыкали к меняющемуся освещению.
-Ну а коли не явится никто, значит будем искать тварей более материальных, но не менее мертвых. Придется сделать пару приманок, смешать кровь с потрохами дело не хитрое, но вот сделать так, чтобы они воспламенялись когда их нежить начинает жрать – уже гораздо сложнее. На моей памяти один послушник так чуть погреб не сжег,  – на этом моменте Манн даже усмехнулся, предаваясь воспоминаниям, - пришлось святой водой тушить, так как обычной не хватало. В общем, больно кропотливая работа, так что если это не дух терзает деревню, то наверное придется провозиться и до утра. Надеюсь, что вы успели сегодня хорошо отдохнуть. – Капеллан шел за гильдейской волшебницей на пол шага позади, ведь это она показывала путь. Вообще, Утер даже отчасти удивился, что особа знатных кровей сама разбиралась с поручениями, которые явно не соответствовали её статусу по праву родословной, уж скорее подобное было по части сбежавшего Оливера. Но тот решил покинуть Хорнкрест. Маги, что с них взять.
-Смотрите чтобы к дому никто не подобрался, а мертвецов же старйтесь усмирить, но не сильно изувечить, кто знает сами они восстают или же им кто помогает – изучить тела крайне важно, ну а ежели поймать изловчитесь, то буду вам крайне благодарен. Местным будет полезно посмотреть до чего доводит неверие. – Подытожил инструктаж заступник веры, когда леди Акаквирира привела его к заброшенному дому, хотя больше он походил на обветшалую хижину, чем на дом. Ночь к этому времени уже распустила по округе свои темные объятия, а потому Утер зажег факел и отправился внутрь строения, но сделав пару шагов, обернулся к Динджин и промолвил:
-Да хранит вас господь в сей темный час, леди Акаквирира. – После сих слов, служитель инквизиции направился внутрь брошенного жилища, закрывая за собой дверь.

Мебели в помещении не оказалось как таковой, в отличие от пыли, которая тут же взвилась клубами, стоило только шагнуть за порог. Не ясно было, то ли прежние жильцы сами все вынесли, переезжая на новое место, то ли жильцы сгинули и все имущество было расхищено местными. Звучно чихнув, капеллан шмыгнул носом и заприметил люк в подвал, за кольцо которого тут же потянул с добротным скрипом да спустился вниз, закрывая лаз. Погреб оказался выложен гладким речным камнем, отчего тут было довольно прохладно и запах стоял не самый приятный – плесень и грибок постепенно захватывали территорию, только воевать с ними было некому.
Утер прошел чуть вглубь и примостил факел в щель меж кладкой на стене, освобождая руку да принимаясь извлекать на холодный пол содержимое мешка. Налив в одну из мисок святую воду из церкви, а в другую козью кровь из бурдюка, что добыла леди Акаквирира, капеллан, стоя на коленях, устремил взор в красную жидкость, в которой мутно отражалось лицо Манна в свете пляшущего огня. Предстояла тяжелая ночь, но церковник принял решение.
-Как далеко ты готов заглянуть во мрак во имя спасения? – раздался глас в разуме инквизитора, что заставил руки мужчины сжаться в кулаки с такой силой, что руки аж слегка задрожали, а вены набухли, в то время как с плотно сжатых уст сорвались слова, наполненные решимостью и хрипом:
-В самую бездну, Жан.
Ответил капеллан старому другу и разогнул на правой руке средний и указательный пальцы, кои тут же опустил в тару с кровью, после чего провел ими ото лба до подбородка и вторым движением от левого виска к правому, оставляя тем самым на своем лице кровавый крест, растекающийся алыми каплями. Глубоко дыша, святой муж сомкнул очи и начал неспешно читать молитву:
-Да простит господь меня за деяния мои, ведь помыслы мои чисты аки слезы невинных. И возьму я на себя этот крест, дабы нести его во имя искупления, ибо вера моя крепка. Да святится имя твое и да хранит твой свет страждущих, не за себя прошу, но за детей твоих.
Раскрыв глаза, инквизитор крепко взял кусок угля и неспешно начертил им на полу дугу, которую пару движений превратили в круг, что тут же Утер обрамил в рамку мало кому известных символов, старательно выводя каждый из них твердой рукой и смешивая с кровью. Получилось довольно ровно, что и хорошо – точность есть залог успеха в этом деле. Из памяти капеллана руки переносили на пол один штрих за другим, отчего причудливые линии постепенно сплетались во внушительный узор, который превратился в расписанную пентаграмму, заключенную в два внешних круга. В центр же, во внутренний пятиугольник, праведник выложил часть свиных потрохов, поливая их обильно маслом, а на каждую из вершин перевернутой звезды было водружено по свече. Внимательно оглядывая свои труды, служитель церкви встал с колен и, сняв левой рукой факел, принялся зажигать свечи, обходя свои чертежи на каменном полу.
-Да убережет создатель дух и плоть от скверны, и озарит вера наш путь в этой тьме, направляя нас, как Ты направлял Иссайю. И сколь не была бы темна ночь, и сколь бы в ней не таилось ужасов, встретим мы рассвет, ибо милость твоя хранит нас.

Последняя свеча наконец была зажжена и капеллан закончил молитву, собираясь с мыслями в полной тишине, зная, что поступает правильно – уж лучше так, чем позволить ещё кому бесследно исчезнуть. Мужчина подхватил правой рукой плеть с тремя концами, на коих были серебряные наконечники, да окунул её в святую воду, после чего глубоко вдохнул и вновь прервал подвальную тишину, решившись наконец приступить к делу:
-Во мраке ночи, в сей поздний час! Бездна! Отвори свои врата! Яви на зов мой, что кровью обрамлен, свое созданье. Яви из царства Серакунум своего слугу, дабы служил он в мире живых! – пламя на свечах колыхнулось, чуть не погаснув, а языки его окрасились в иссиня-черный цвет, отчего освещение в подземелье стало существенно мрачнее, но капеллан продолжал, - Плоть к плоти, кровь к крови! Восстань же из праха, нечистая тварь! – огонь свечей разгорелся сильнее, словно маленький пиромант сидел внутри воска и старательно колдовал, а Утер же поднес факел к потрохам и поджег их, отчего те мгновенно вспыхнули благодаря маслу все тем же мрачным пламенем, - Да проложит скверна твой путь из клетки грешников в царство земное! Дитя нечистого, покажи себя!

Пламя тут же разошлось по узорам пентаграммы да с такой силой, что в подвале стало светло как днём, но вспышка была эта столь же ярка, как и коротка, а потому через мгновение, огонь вернулся в норму. Символы больше не полыхали, а практически сгоревшие останки свиньи превратились в некое подобие магмы, из которой резко высунулась костлявая рука бордового оттенка, коя словно что-то старательно пыталась поймать в воздухе. Наконец лапа опустилась на пол, а вслед за ней показалась и вторая – невиданная тварь словно выкапывала себя из могилы, пока жижа из сгоревшей хрюшки обволакивала её тело. То был бес. Низкорослый, тощий что сама смерть и кривая как первый клинок подмастерья кузнеца. Отвратительная морда принялась озираться по сторонам, пытаясь понять на кой её вытащили из прейсподни и кто. Черные глазенки широко распахнулись при виде капеллана и порождение скверны чуть не рухнуло от удивления:
- Ты не имеешь права! Вам запрещено! - Первое, что верещит дьяволенок, всё ещё не веря в происходящее.
Утер же, со взглядом полным презрения, взмахнул своей специально подготовленной под этот случай плетью и хорошенько приложился к богомерзкой твари, оставляя глубокие раны – уж что, а причинять боль инквизитор умел.
- Я здесь закон, отродье скверны! Именем господа, ты склонишься предо мной и Его волей! –Яростно воскликнул капеллан Манн и с этими словами бросил на каменистый пол факел да снял с пояса левой рукой молитвенник, пока разминал правую, в коей был хлыст. Хоть он и сам призвал эту тварь, но вот отношение к ней было у церковника такое же, как и к любой другой нечисти.
- Ваш Бог запрещает вам! Ваш орден запрещает тебе! - Все не унимался бес, обличительно тыкая в сторону церковника корявым пальцем и неуклюже хватаясь за раненый бок, надеясь, что сможет смутить члена инквизиции да по быстрому сбежать куда подальше.
Но мужчина словно не слышал нареканий в свою сторону, а потому, открыв молитвенник на нужной странице, он принялся за священное писание, наполняя свой дух святостью и мучая ею беса. Главное не слушать демонов, а гнуть свою линию. Вот что в первую очередь объясняли юным экзерцистам и Михаэль Корстон в свою очередь не забывал делиться этой мудростью и с Манном.
- И сказал Иссайя: "Неисповедимы пути господни! Но даже в самый хмурый час возлюби Его! И милостью своей он озарит тебя, даруя прощенье и силы нести крест на земле нашей грешной!"- С каждым предложением, капеллан взносил над бесенком плеть, что врезалась в материальное воплощение сущности, пока святое слово терзало его эфиральную половину.
-Склонись предо мной и Его светом, выродок скверны, ибо вера моя столь сильна, что даже тьму заставит служить ради высшего блага! Именем господа и Ордена Святой Инквизиции! Покорись мне!

Выродок бездны верещал словно осипшая утка, испытывая невообразимые муки, отчего отчаянно пытался сбежать, но каждый раз натыкался на невидимые стенки пентаграммы, кои от каждого прикосновения взрывались снопом ярких искр, что тут же истлевали в полумраке, и отталкивали призванную мерзость обратно в центр ритуального рисунка. Святое слово рвало сущность беса, пока крюки на плети разрывали кожу и мясо, что было цвета желчи.
Долго таких пыток дьяволенок не выдержал – слабый бишко был, а потому вскоре, распластавшись уже взмолился:
- Хватит! Хватит! Прошу! Чего тебе нужно? – словно плача обратился черт к своему мучителю.
- Служи во славу света и смягчу я твои страдания, нечестивая мразь. Но ежели вздумаешь плутать, так я устрою тебе ад, который ты и вообразить не можешь, господь свидетель! -  На этих словах, что все также были пронизаны праведным гневом, Утер уже отложил плеть и хорошенько зачерпнул ковшом святой воды из миски, кою плеснул на беса.
С очередным криком, страдалец схватился за свое лицо, кое от освященной воды запенилось так, словно плеснули на него кислотой, разрывая глотку в крике – благо, что стены были добротные, а потому с улицы они были не слышны.
-Назови себя, несечтивый! – Потребовал капеллан, демонстративно зачерпывая в ковш очередную порцию воды, на что тварь мигом вскинула руку, прикрываясь от инквизитора и неистово вереща:
-Тоторус! Меня зовут Тоторус! Не надо больше, не надо! Тоторус я!
Набрав воды, Манн было дернулся, словно хотел вновь обдать ею дьяволенка, который тут же начал пятится назад и уперся в незримую стену, которая его тут же с добротным всполохом отбросила обратно, а мужчина же лишь презрительно хмыкнул и сделал пару глотков из ковша, после чего продолжил сеанс душевных бесед:
-В Хорнкерсте, куда я тебя призвал благочестивые жители страдают от множества напастей. И интересует меня ведьма, что была тут сожжена крестьянами явно неумело, отчего происки её и по сей день мучают округу. Поведай мне, что за напасть поразила эти края, ведьма ли тому виной, иль что ещё? Приказываю тебе именем Господа и всех святых! - После этой фразы, заступник веры потянулся вновь к плети, а потому Тоторус поспешил ответил, явно не желая того, чтобы ему вновь прилетело от фанатика господня:
-Мне надо время!-Выкрикнул демон, причём вполне оправдано, никто и никогда не получал ответа сразу, ибо чтобы найти нужную информацию и правда нужно было потрудиться, особенно такой слабой сущности, что явилась на зов Утера.
-Оставь проход! Я скоро вернусь в этот мир! - Пропищал бес, опасливо поглядывая на плеть в руках инквизитора. Стимул у черта был хороший, уж лучше поскорее в бездну родную вернуться, чем под руку инквизиции попасться, по крайне мере таким сущностям как Тоторус.
-Проход оставить? За дурака меня держишь, ублюдок?! Уходи и служи мне и Единому, покуда я не передумал, а утром я вновь призову тебя, и уж лучше тебе принести мне вести, а не то ты познаешь гнев господень, мерзкая сволочь! – Крюки плети вновь вонзились в плоть беса, вырывая очередной кусок мяса, что спровоцировало ещё одну порцию визга, от которого уже начинало звенеть в ушах, уж слишком противный голос был у выродка, но что богомерзким отродьям страдания, то инквизиторам отрада.
-Ладно! Хорошо! – проверещал Тоторус и с позволения призывателя исчез с легким хлопком, оставляя после себя лишь пепел, а свечи же мгновенно погасли, так что подвал вновь освещался лишь факелом, который, кстати говоря, все так же и лежал на полу, что Утер поспешил исправить и вернул его в расселину на стене.
Он сделал то, что считал нужным.

Да, Манн призвал демона в услужение, но не он служил тьме, а тьма подчинилась ему во имя высшего блага. Но мандраж заступник веры все равно ощущал, он видел как призывают нечисть, он изгонял её, защищал изгоняющих, но вот чтоб призвать самому… Хотя, демонологи инквизиции наверное отнеслись бы даже с одобрением к такому подходу, ну уж с пониманием так точно.
-Чтоб тебя. – Тихо ругнулся мужчина и упал на колени, после чего зачерпнул из миски немного святой воды ладонью и умыл лицо, убирая при этом рукой волосы назад. Проморгавшись от капель, капеллан оголил торс, сложив вещи аккуратно рядом с собой да принявшись промывать плеть, и как только та была очищена от демонических ошметков, инквизитор вздохнул, стискивая зубы. Хорошенько замахнувшись, он приложился орудием пытки к своей спине, начав беспощадное самобичевание, которое продлилось почти до самого утра, подкрепляемое многочисленными молитвами об искуплении. Ему было не привыкать к боли, он уже давно истязал себя, закаляя тело и очищая дух, но странно было то, что ощущал он удары сейчас гораздо слабее, нежели обычно, хоть и была рука его тверда, как и всегда. Капеллан всей душой надеялся, что это знак господень о том, что поступил церковник верно, а потому Создатель милостив к страданиям, коими истязал себя слуга его.
За пару часов до рассвета, Утер отложил наконец плеть и облился водой церковной, смывая с себя кровь, да принялся бинтами приводить раны в порядок:
- Да прольется на меня свет создателя и уйдут прочь хвори и раны, дабы вновь мог нести службу во имя Его. И будет плоть также тверда, как и вера, что исцеляет и душу и плоть благом Создателя. – Подкрепил Манн свои лечебные старания молитвой и начал потихоньку одеваться, как ни удивительно, а чувствовал себя он вполне неплохо, даже хорошо, особенно после такой ночи.
Распрямив спину, отчего та слегка прохрустела, капеллан уселся подле прохладной стены и погрузился в чтение молитвенника, открыв тот на записях Клевина Благочестивого о том, что есть ересь. По сути, церковник пребывал в дилемме сам с собой, пытаясь трактовать свои действия с разных точек зрения, но махнул на это рукой, так как слишком много было нюансов, а потому:
-Бог мне судья. – заключил Манн и, закрыв священное писание, решил, что пора бы Тоторусу отчитаться о своих делах, а потому взял мужчина плеть, но на этот раз, подготовился получше, намереваясь выбить все дерьмо из беса, если тот не справился или решил схитрить:
-И наполнит сила Его клинки наши, и воссияют они священным пламенем! Да очистят они от скверны земли, испепеляя нечестивые отродья. Окрестят ангелы Его мечи наши, что повергнут врагов наших, как мы повергаем смуту духовную. И  понесем мы очищающее пламя на острие клинка, что обрушим праведным гневом на порождений скверны! – Молитва есть великая сила, только вот церковь и инквизиция способна превратить прошение в настоящее чудо – серебряные крючки на плети слегка засияли, словно переливаясь в лучах солнца, хотя того и в помине не было в подвале. Закончив чтение «ангельского клинка», капеллан принялся за повторный зов к бездне, благо что потрохов и крови хватало на второй призыв.

Как только капеллан повторил призыв, потроха провалились в пол, образовав бездонную дыру из которой шел невыносимый жар, а из самой же бездны медленно поднялся, словно паря, высокий человек в старинных одеждах. Лицом он был прекрасен как эльф, или даже эльфийка, но наверняка не разобрать было точно мужчина это или женщина. За спиной же у призванной твари были два изувеченных черных пернатых крыла.
Когда нечто поднялось на пядь выше уровня пола, дыра закрылась и исчезла вместе с жаром, а гость из бездны опустится на каменную поверхность.
Это ещё что? Неужто Тоторус решил ослушаться? Или это имя не беса, а этого выродка? А может ритуал прошел не так гладко? Господь всемогущий, да что же творится.
Нахмурив брови, Утер так и не смог выбрать достойный вариант происходящего, а потому лишь крепче сжал рукоять плети да грозно изрек:
— Назови себя, отродье бездны!
— У меня много имен. Какое из них назвать тебе, паладин? — абсолютно спокойно ответил неизвестный, взирая на служителя инквизиции взглядом, в котором читалось то ли безразличие, то ли снисходительность, впрочем, как и в его тоне.
— Я капеллан, а не паладин, нечисть ты проклятая, — негодовал Манн, слегка помахивая освященной плетью, — назови то, как кличут тебя чаще всего, нечистый!
— Кличут собак и прочую живность, смертный. И где твои манеры? Так ли ты разговариваешь с ангелом Творца? — наставительно заметил демон.
— С ангелом? — инквизитор презрительно сплюнул на пол, слегка усмехнувшись, — ты, отродье Сатаниэля, смеешь называть себя ангелом? — Манн одновременно с вопросом взял миску со святой водой да плеснул ею в призванную сущность.
— Я сотворен Творцом. Кстати, как и сам Сатаниэль, и Исайя и даже ты, человек... и никто кроме нашего Отца не вправе лишить меня этого! — слегка повысил голос падший и в подтверждение своих слов он расправил внушительные черные крылья, как раз в тот момент, когда Утер плескал в него водой. Та окатила лицо демона, чем смазала впечатление от его речи, но видимого вреда не нанесла.
— Мило... — сплюнув попавшую в рот воду, изрек демонюка, — ты лишний раз подтвердил мне, что человек неудачнейшее из творение Всевышнего. Ваше место по праву должно быть в Бездне...- Протянув руку, на которой в ту же секунду выросли длинные когти что напоминали несколько кинжалов эльфийской работы, он провел ими перед собой, оставляя в воздухе четыре светящиеся борозды, будто его отделяла от призывателя незримая преграда.
— Имя Творца защищает тебя, чтож, хотя бы вызов ты провел правильно.
Уголок губ капеллана слегка дернулся, видимо демон был явно выше "рангом", чем предполагал мужчина, а потому вода его и не взяла. Инквизитор был уверен, что пред ним был не ангел, а демон, ибо первые никогда не являлись на зов человека, предпочитая отсиживаться на небесах. Может эта тварь и была когда-то воином господнем в его царствии небесном, но вот творец сослал его в бездну, отчего крылья и потеряли свой изначальный белоснежный цвет.
Хотя бы вызов провел правильно, а что же тогда неправильно? Как же ты, мразь эдакая, просочилась?
-Худшее из творений? Осуждаешь единого, тварь? Только богомерзкий ублюдок, нечистое отродье скверны может так отзываться о Творце! Назови себя! Именем господа и ордена святой инквизиции! - Повелел капеллан, прикладываясь плетью к гостю из бездны, но вот только не суждено ей было достигнуть цели, ибо тотчас же орудие пыток испарилось, оставив на руке ожог, на что мужчина крепко стиснул зубы, шипя сквозь них. Боль была не адская, но крайне неприятная.
— Я отзываюсь не о Творце, я отзываюсь о том, кого Он создал. Ведь даже Творец не застрахован от ошибок, именно поэтому он создал нас, фелимов и авастаров - сделав нас своими помощниками. А ты, человек.... Ты даже не знаешь ВСЕЙ правды... Но довольно. — демон скрестил на груди руки, укутав себя крыльями словно плащом, — я не обязан тебе представляться, Утер Манн. Правила обряда не позволяют мне так просто уйти, поэтому ты задашь мне ОДИН вопрос, на который я отвечу. А теперь говори: Ты хочешь узнать что тебя ждет в будущем? Может тебе открыть тайну мироздания? Или ты по прежнему жаждешь узнать мое имя?

Плеть испепелил зараза. Да кто же ты такой? А может его как раз таки бес послал, чтобы этот ответ дал? Да, наверное… И как много он всего предлагает, ответ на абсолютно любой вопрос. Нет, хитрит тварь, нельзя верить демонам, всегда настаивай на своем! Не дай им себя запутать и служи во славу господню!
В человеческом лике явно читались ненависть и презрение к адской твари, и капеллан твёрдо решил, что не сойдет с намеченного пути, а потому задал тот вопрос, по которому и устроил всё это представление.
-Хорнкерст, что за напасть мучает жителей, кроме мертвецов, что за причина их бед и как её одолеть? – С неприязнью выдавил из себя заступник веры, морща лицо в гримасе ярости и поглядывая на обожжённую ладонь – демон явно был силен и прекрасно это осознавал.
- Это целых три вопроса. Но я отвечу. Эта напасть - Месть. Эта беда - Любовь. Одолеть не сложнее чем сжечь человека! А теперь до встречи, Утер Манн. И не поминай меня в молитвах.
-Пошел прочь. - Лишь отмахнулся капеллан, позволяя демону вернуться в бездну, который сразу же взмахнул крыльями и силуэт его растаял клубами дыма, растворившимся в воздухе. После себя гость оставил странный запах, как если бы инквизитор находился в цветочном саду и из окна кухни на него несло горелом мясом. Сильно горелым.

Плеснув на руку воды, мужчина перебинтовал её да подкрепил сие молитвой об исцелении, после чего принялся углем затирать пентаграмму призыва, попутно размышляя о том, что произошло и какие ответы были получены.
Неужели нельзя дать простой ответ на простой вопрос? Высокомерный ублюдок, демонское отродье, не зря тебя Создатель в бездну сослал. Ладно, чтоб тебе горелось до скончания веков. Месть значит. Кто-то или что-то мстит за кого-то или что-то? Допустим крестьяне и сожгли таки настоящую ведьму. А теперь за её смерть мстят. Её творение, ученик или любовник? Беда – любовь, собственно причина мести. Но это же демон, он запросто мог иметь под любовью, что угодно! Извращенное удовольствие от насилия например…
Закончив с углем, капеллан вылил остатки крови в черную мазню, а после залил все это дело маслом. Взяв в руку факел, Манн поджег следы ритуала, начав чтение об очищении:
-Да освятит Господь эту землю и озарит он её милостью своей, изгоняя всю скверну прочь, как рассвет гонит ночь. И тьма уйдет без следа, и будет чисто место сие, также как и вся земля, что была волей твоей сотворена…
Потратив ещё некоторое время на заметание следов, церковник наблюдал за огнем, что пожирал улики, попутно продолжая свои думы.
Не сложнее, чем сжечь человека. Прямая инструкция или метафора? Хорошо, что дьявольские наводки на сущих не указывают – уже отрада.
Подобрав с пола вещи, мужчина кинул последний взор на каменный пол, что почернел от огня, да направился прочь из подвала, нахмурив брови. Оставалось лишь идти на хутор.

Разговор с инквизитором лишь более заставил Динджин анализировать происходящее и переосмысливать детали этого дела. Действия священнослужителя вызывали подозрительность  и недоверие со стороны особы аристократической крови, а ныне и вовсе она задумалась над поведением капеллана всерьез. 
"Факел, десяток свечей, бурдюк козей крови, горючее масло, уголь, свиные потроха, пара мисок, тряпье либо же бинты, кнут с тремя концами и серебряными зубцами на них..." - вновь мысленно перебирала написанный Утером список, вникая в назначение каждого в рамках сложившегося.
"Он сказал, что узнает о наличии духов и призраков...или сделает ловушку для нежити...Почему нутром я чувствую, что инквизитор действует путем обмана? Предположим, использование крови и потрохов для приманивания нежити допускается, но как он собирается узнавать о наличии духов при помощи них, да и как он собирается узнавать о призраках, если он всего лишь священник?! И зачем ему нужен для этого дом? Слишком много вопросов...Капеллан что-то не договаривает..." - леди Акаквирира лихорадочно пыталась воссоединить картину событий и раскрыть замысел инквизитора.
"Если допустить, что Утер врет, то тогда для чего могут понадобится кровь, потроха...а свечи...почему их так много, да и зачем? - мысли постепенно обретали образ возможной картины и Дин ощущала, что подбирается к ответу и наконец, когда ее взор устремился на вроде бы безобидный предмет, девушку словно озарило, - Кровь, потроха, свечи...Ритуал?! Неужели инквизитор якшается с нечистым или подозрения окажутся пустыми? Чтож, вскоре это будет ясно" - заключение аристократки заставило ее сомневаться еще больше в словах Утера.
"Но на этих землях люди Создателя служат светлым силам, а не демонову отродью и никто не имеет права возводить себя выше рангом и решать, что может плевать на трактуемые законы!" 
Случайно ли или по велению Всевышнего, но еще утром небо хмурилось, медленно заволакивая собой деревню, передавая свое пасмурное настроение на местных обитателей. Проливные дожди весной - редкое явление в этих краях, по крайней мере, Дин раньше на это не обращала внимания, до этих самых пор. Сегодня волшебнице предстояло сделать очень многое, а именно вывести на чистую воду служителя Ордена Святой Инквизиции. 
"С другой стороны, возможно, он действует ТАК во благо жителей... Но любыми средствами?! по крайней мере не тебе священнослужитель!" 

Технические моменты:

Пост Динджин не учитываю - не имеет игровой силы, так как не были исправлены замечания по метагейму до конца и игрок ушел с форума.

Выйдя по утру из дома, капеллан распрямил спину, похрустев звучно костями. Мужчина провел всю ночь лишь в освещении факела, а потому глаза были слегка зажмурены от лучей солнца, что знаменовали собой рассвет. Леди Акаквириры не было поблизости, да и признаки боя отсутствовали, отчего церковник лишь хмыкнул, бросив что-то вроде «колдуньё» и ещё нечто совсем неразборчивое. Сбежала ли она как Оливер, или просто отправилась отсыпаться – Утер не имел представления, но уж точно знал, что в нынешнем деле он сам себе помощник.
Ноги неспешно перебирали траву да землю под ногами, покуда взгляд был устремлен куда-то в пустоту, ибо был инквизитор сейчас глубоко погружен в свои размышления – не каждый день служителю церкви являются мелкие бесы, а вслед за ними ангелы, пусть даже и падшие. А ежели ангел был ниспослан в бездну, делает ли его это демоном? Ведь помимо дьявольских отродий в аду горят грешники, и те вовсе не черти. Хотя это спорный вопрос, так как Утер от старого друга Жана слыхал рассуждения, мол что души, истязаемые в бездне, со временем и сами становятся демонами, пополняя тем самым ряды Сатаниеэля. Так ли это на самом деле? Врядли кто из смертных способен дать точный ответ, хотя кто знает, какие тайны скрывают живые. И более того, как падший воин господень умудрился пробиться в ритуал призыва? Отвратительный обряд, безусловно, дал свои плоды, осталось лишь понять как их толковать, но вот и иных вопросов появилось ещё больше.
Пройдя немного вглубь деревни, Утер заприметил массивное дерево, возле которого и сел, облокотившись на ствол его будто на спинку добротного кресла. Необходимо было ещё раз все обдумать и взвесить, прийти в себя, так сказать. С глубоким вздохом с губ сорвались следующие слова, обращенные к невидимому и неслышимому собеседнику:
-Проще волос девы из лонгобадов в стоге сена найти, чем разобраться в твоей воле. – Взгляд был обращен к небесам, как и всегда в такие моменты, и как всегда господь молчал, ровно как и его крылатые дети. Извечно один и тот же результат, но зачем-то мужчина все продолжал эти «беседы между делом», обращаясь к Создателю напрямую, без молитв.
Хм, надо же, а тех, кого ты ниспослал на вечные муки готовы откликнуться, даже если их и не звали… Ну нет, это дьявольские происки, нельзя давать этим домыслам даже самой малой почвы для роста.
-Никогда не сомневайся в воле Его, ибо неисповедимы пути Господни и неведомы они смертным, что по грешной земле ступают. – Наставительно прошептал капеллан сам себе, крепко сжав ладони в кулаках. И тут заступник веры словно очнулся. Нет, к бессонным ночам был он привычен, а потому пробудился не от усталости, а от забвения собственных рассуждений, вспомнив о более приземленных вещах. Резко сняв правую перчатку, мужчина указательным пальцем левой руки слегка надавил на ожог, который остался на ладони, после того как чернокрылый лишь силой своей воли испепелил хлыст. Боли не было. Нахмурив брови, Манн начал все с нарастающей силой давить на почерневшую кожу, словно мазохист, что находит удовольствие в собственных страданиях, но плоть усердно молчала. Утер годами истязал сам себя, очищая тело и дух, а боль была извечной спутницей этого действа, но сейчас она покинула его. Не то чтобы это беспокоило церковника, но уже точно  настораживало, отчего тот и просипел себе под нос:
-Да что же это… - Одновременно со словами, мужчина повернул кисть ладонью к земле, рассматривая рубец, что заприметил ещё ночью. Взгляд был всецело прикован к увечью, а несколько мгновений спустя, зрачки чуть ли не полностью заполонили собой глазное яблоко, в то время как сама ладонь затряслась, будто принадлежала немощному старцу, отчего инквизитор тут же схватил её левой рукой, так плотно сжав зубы, что от тех послышался душераздирающий скрежет. Тяжелое дыхание прорывалось сквозь сомкнутые уста, а биение сердца заглушило все звуки в округе, которую, кстати, от взора скрыли опустившиеся веки.
-Нет. Ты не мог. Не мог!. – Панически отрицал происходящее инквизитор, со злостью ударив кулаком о корень древа, рассекая костяшки на обожжённой руке, как вдруг послышался незнакомый голос:
-Чего не мог то, мил человек?
Капеллан резко раскрыл очи, попутно надевая перчатку да глядя на того, кто к нему обратился, очнувшись будто от внезапного кошмара. То была худенькая старушка, ростом едва ли доходившая до груди Манна. А в своих тоненьких ручках она держала внушительных размеров корзину, накрытую простым и плотным платком, из под которого пробивался запах свежей зелени.  Видимо она спозаранку уже успела собрать травы, да что уж там, будучи ребенком, ещё до того как Утера забрали из семьи в легион, он и сам отправлялся за различной растительностью как только солнце показывалось на горизонте.
-Магов не мог удержать остаться, что пришли деревню от напастей спасать. – Нашелся что ответить служитель церкви, слегка замявшись от внезапности и вставая в полный рост, при этом постепенно возвращаясь все больше к реальности да стараясь как можно дальше убрать все свои домыслы и внезапные откровения.
-А-а-а, слыхала я, пришли, хорохорились, да хвосты поджали и сбежали друг за дружкой, - завозмущалась бабка  и даже демонстративно сплюнула наземь, выражая свое отношение к колдунам, - тож мне помощнички – языком треплют, а после токмо пятки и видишь их.
-Не суди, да не судим будешь. – С поучительной ноткой в голосе сделал замечание капеллан, хотя, отчасти и разделял взгляды пожилой жительницы Хорнкерста, но особого вида и не подал по этому поводу. Да и растерянность его от внезапной смены обстановки уже улетучилась отчасти.
-Ой, да ты мне тут проповеди ещё почитай, инквизитор, - затараторила старушка, слегка закатив глаза, - вот с мое поживешь и будешь уму разуму учить. Лучше б бабушке помог, а то расселся тут да отдыхает сидит. – Бабулька мотнула  своей корзиной в сторону собеседника, и тот её вмиг подхватил, действуя машинально. Вела себя пожилая особа не то чтобы нагло, но очень уверенно уж точно, отчего с капелланом случился маленький диссонанс, так как только минуту  назад он был словно в другом мире, а тут такие заявления.
-И то верно. -  Неожиданно согласился Утер, поудобнее перехватывая ручку, да следуя за незнакомкой, которая вполне резво для своего почтенного возраста зашагала куда-то вперед. Спорить с ней не стал Манн, наоборот, он был рад возможности отвлечься от дурных мыслей, которые постепенно оставались где-то там вдалеке, хотя на самом деле беды никуда и не подевалась.
-На ту сторону нам надо, - махнула небрежно рукой травница, - там моя хата, пообветшала она, да, так ни сын, ни внуки не приедут не подлатают! Но с божьей помощью стоит. Ты сам случаем не плотник, а, милок?
На такое обращение инквизитор ответил легкой усмешкой - милком его уже долгие годы никто не называл, но вот бойкой старушке в сыновья он годился, так что по этому поводу заморачиваться не стал и вполне добродушно ответил:
-Моё ремесло – служение господу, мечом и молитвой.
-Тха, молитва, сколько у церкви не каялись да милосердия господня не просили, так все как о стенку горох – ведьма после кончины своей как изводила, так и изводит, чтоб ей пусто было, зараза эдакая. У меня аж куры нестись стали через раз! А ведь наседки знатные! Тьфу ты. - Неизвестная оказалась очень прыткой и «звонкой», при первом взгляде на неё и не скажешь так, уж слишком в глаза бросается её старость и хилость, однако, жизнь в ней била ключом, церковник даже не удивился бы, если та сейчас взяла бы обратно корзину и начала  её задорно подкидывать в воздух да тут же ловить. Но старушка лишь активно шагала вперед, да так быстро, что мужчине только и оставалось умудряться поспевать за ней.
-Господь посылает нам столько испытаний, сколько мы способны выдержать. Не больше и не меньше. – Чуть ли не на бегу проповедовал импровизированный носильщик.
-Да на мой век испытаний этих столько перепало, что уж со счету сбилась, а тут на старости лет даже спокойно помереть не дают проклятья всякие. – Более сухо, но всё с той же энергичностью молвила бабка, подойдя к покосившейся калитке, возле которой и встала – видимо ко двору своему подоспела.
-Любое проклятие можно снять. – На выдохе ответил капеллан, остановившись подле собирательницы трав.
-И кто его снимет? Ты шоль? Солнце взошло, а он под деревом сиднем сидит, ну хоть бухать не стал как молодые ваши, и на том спасибо. – Неустанно сетовала травница, активно жестикулируя и говоря без тени смущения – сразу видно, что человек она простой, но Манн всё равно намеревался поставить её на место, однако, был прерван:
-Да чёй та я, баба дурная! Травы помог бабушке донести, хоть и капля в море, да уже хорошее дело сделал какое-никакое. Сама я дальше управлюсь, - подытожила женщина в преклонном возрасте и забрала корзину из рук Утера, - а ты, инквизитор, нос не вешай, а поди да дело свое инквизиторошное сделай, а я тебя, коль смогешь помочь нам, супом накормлю, яишным, по рецепту прабабки моей!
Служитель церкви был в легком недоумении от этой словесной тирады, но пришел к выводу, что права ведь бабка – долг превыше всего, и неважно какие напасти тебя ждут за углом. Верь в свет и неси его в каждый дом. Незнакомка ещё что-то говорила, но большую часть мужчина пропустил мимо ушей, расслышав в конце только: « ну бывай, милок».
-Да хранит вас создатель. - Попрощался капеллан, на что ответом ему был взмах руки, мол ступай себе уже. И церковник пошел. Пошел твердым и уверенным шагом прямиком на заброшенный хутор. Переживания были оставлены позади, не было им сейчас места в душе заступника веры, хотя они так и рвались в неё, стремясь затуманить разум, но твердая воля стала для них непреодолимой преградой. Остался лишь холодный расчет.
Был ли падший посредником Тоторуса? Врядли, хотя кто знает какие в бездне чудеса творятся да порядки,  но рога обламывать бесенку не придется – наводку ведь получил, осталось лишь нащупать след и завершить начатое. И обретут крестьяне вожделенный покой, а я же после… Так, нет! Не время думать о своих бедах! Хутор! Не для того я жизнь положил во имя высшего блага, чтобы о судьбе своей сокрушаться!

3055-ый год

Вскоре странный рогатый бродяга пошёл на поправку и, едва встав на ноги, оставил следопыта вновь наедине с также окрепшей Норшу. Сипуха ела уже с куда большей охотой, правда, летать по-прежнему не могла и использовала хозяина в качестве средства передвижения. Охотник беспокоился о том, как бы та не стала калекой навсегда, но крыло заживало вполне добротно, и стоило сказать огромное спасибо зельям Мэвис... 

В назначенный срок Флинн был у Хорнкерста и ожидал зелейщицу. Глядел он то в лес, откуда и пришёл и чей запах принёс на своём потрёпанном плаще, то на полу-спящую сову на плече, то себе под ноги, и почти никогда, словно стыдясь чего-то, не глядел туда, где шум человеческой речи был громче человеческого же шага. Однако скоро любопытство пересилило робость, и следопыт стал бросать несмелые взгляды в сторону небольшой толпы лесорубов из трёх человек, трёх невысоких, но достаточно крепких вудманов по виду от пятнадцати до двадцати трёх лет, что сразу показалось странным - всех трёх охотник знал по именам с самого их детства, это были братья, и ходили они на работу обыкновенно вчетвером. Возможно, Флинн не отличался общительностью, но стезя следопыта обязывала быть наблюдательным и чутким ко всяким изменениям в окружении. И сейчас, кажется, трое были обеспокоены (судить точно Флинн не брался, мало он разбирался в человеческих чувствах). Скоро один из братьев, Майкл, что был самым младшим, заметил охотника и кивнул на него, подавая знак остальным. Остальные двое переглянулись и неспешно, беспокойно оглядевшись по стороным, зашагали в сторону Флинна. Следопыт подавил в себе привычное желание сбежать, перемявшись с одной ноги на другую.
- Эй, Молчун, а ты чего тут забыл?
- Хм? - охотник озадаченно обернулся на окрик, пытаясь сообразить, что он должен забывать тут и почему люди так любят это выражение неуверенности в памяти своего собеседника. 
- Жду женщину и девочку, которых здесь встретить обещал.
Майкл осмотрелся на двух своих братьев, а затем осторожно заговорил, - мы... подумали тебя вопрошать кой-о-чём. 
Двое других смотрели по сторонам. Кажется, им не нравилась вся эта ситуация.
- Двэйн... он пропал, и два дня уже ни слуху, ни духу...
- Отец будет зол, если узнает, кого ты решил просить о помощи. - Средний брат, что-то жуя, прищёлкнул суставами на пальцах, заставив Флинна едва ли заметно вздрогнуть. История со старым Олдфиром до сих пор не давала ни ему, ни его родственникам покоя, и самое скверное, что могло случиться сейчас, так это её "воскрешение".
- Отец... да он будет не меньше зол, если узнает о смерти своего старшего сына!
- О чём вы? - Растерянно спросил Молчун, но затем добавил, - я думал, что он мне верил... или же верил хотя бы своей супруге.
Один из братьев, кудрявый Уилл, скабрезно хмыкнул, - да уж... ты и верно столь наивен, сколь о тебе твердят, Молчун. Мой отец никогда бы не поверил странному лиловоглазому отшельнику, что, якобы из бескорыстия решил спасти его красивую жену...
- Хватит! - Рявкнул Майкл, - я не хочу больше ничего слышать! Кто-нибудь из вас видит ещё тех, кто знает Ундервуд, как свои десять пальцев и при этом готов помогать, то я заткнусь!
Над четвёркой повисло недолгое молчание, во время которого следопыт неволей взглянул на свои руки, на которых после схватки с волками осталось только девять пальцев. 
- Да, и кто бескорыстен, что сам Исайя, и сразу бросится спасать обездоленных... - Уилл улыбнулся, и охотник нахмурился, не сразу увидев в словах его яд, который и отравил его, подарив неприятный укол совести, будто сам он совершил что-то неподобающее, а что именно - неясно.
- За что зол ваш отец, мне и верно не известно, - сознался Флинн, пожав плечом, свободным от сипухи, которая продолжала дремать, - сейчас я ищу женщину и девочку с нею.
- А что за бабёнка-то? Авось выдывали, - несколько смягчился Уилл.
- На вид трёх десятков, невысокая, плотная, волосы светлые. Горожанка она.
- Горожанка? Не, таких не видывали... а девчонка?
- Линн, - коротко ответил следопыт, хорошо зная, что девочка частенько сбегала от жестокой матери в Хорнкерст.
- Линн? Гутарят, мол, осиротела та совсем.
Вместо ответа Флинн только кивнул, и Майкл ещё сильнее нахмурился, - нет... не было, ты уж извини.
Охотник чуть опустил голову.
- Ты это... поищи Двэйна. Отец, может, и сквернава тот ещё, но он всё ж отец.
Флинн вздохнул, незаметно подтянув щупальца ближе к подбородку, - помогу, чем сумею. Где видали его в последний раз?
- Так знамо где... где все остальные проподають - на тропе в Бризенгер.
Следопыта как алмазным кинжалом в грудь пронзило. Кровь прилила к ушам и к голове, заражая жгучей тревогой пока ещё не до конца проснувшийся ум. 
- Как?
- Как-как... так! - Уилл осмотрелся по сторонам в очередной раз, а затем кивнул среднему брату, доселе самому молчаливому, - пойдём. Уверен, мой младший братишка расскажет всё более, чем в красках. И Молчун... ты уж не обижайся, я, как знаешь, человек прямой.
- Прямее только член у ослицы, - заговорил средний брат и зашагал в сторону поля, поигрывая топором.
- Лучше бы молчал, - буркнул Уилл, отвесив брату подзатыльник, от которого он легко увернулся. Через несколько секунд остался только Майкл.
- Двэйн... он пропал дня три назад. До этого приходил, гутарил, мол, нашёл целую рощу чёрного тополя, а на следующее утро раньше всех встал. А ведь его хрен разбудишь! Более его никто и не видел.
- Чёрных тополей? - охотник задумался. Он знал несколько таких рощ, но находились они совсем не в близости от Хорнкерста, сказать стоило больше - они были ни близ Бризенгера, ни близ Гнилой Ладьи, ни близ иной деревни между ними... все рощи с этими деревьями находились на территории Шербонского баронства. Точнее сказать, того, что осталось от него. По спине прошёлся мороз.
- Ты знаешь, где это? - с надеждой спросил юноша.
Флинн в первый раз за разговор посмотрел в лицо человека, но затем отвернулся, не решившись говорить о Шербоне, - да. Знаю.
Следопыт некоторое время молчал, пытаясь переварить ситуацию. По крайней мере, стало ясно, где искать неизвестного хищника, но по-прежнему оставалось слишком много вопросов. 
В знак прощания охотник сдержанно кивнул и пошёл прочь, ещё более встревоженный, чем пару дней назад, когда пытался найти записи погибшего шамана, обыскивая все возможные заброшенные избы на болоте... но все дороги, кажется, упорно вели лишь в сторону старого проклятия - земель покойной колдуньи по имени Викстрия де Раувис.

Весеннее солнце уже вовсю ознаменовало утро, грея в своих теплых лучах макушку инквизитора, что решительно направлялся к хутору, старательно откладывая недавнее открытие куда подальше в закрома разума, так как привык он беспокоится о себе в последнюю очередь, а на первое место ставить нуждающихся, которыми сейчас и являлись жители Хорнкерста, ведь падший минувшей ночью своими ответами если и не дал явного направления, то уж точно указал на то, что не всё в деревне гладко.
Если сопоставить все факты, то получится, что кто-то или что-то мстит за смерть ведьмы. Выродок колдуньи, что любил её как мать? Ведь причиною стала любовь… А если колдунья любила этих людей, а те её сожгли и злобный дух теперь мстит? Нет, слишком туманно, слишком много объяснений.
Но где же скрывается правда? Может в окружении она незримо витает?
Простой люд уже давно виднелся как и в своих дворах, так и сновал по деревенским тропам пребывая в своем быте, за тем исключением, что нынешним поводом для сплетен служила не столь чертовщина в округе, сколь прибытие аж двух колдунов да защитника веры. Перешёптывания с любопытными взглядами на пути капеллана сливались с остальным окружением  - пением птиц, ором деревенской животины, скрипом деревянных колес да прочими прелестями крестьянской жизни. Однако, пробираясь все дальше к цели и картина становилась менее насыщенной, ладно люди – заложники собственных фантазий с вымыслами, но вот скот предпочитал пастись в стороне, хотя их запросто могли выдрессировать чтобы не шлялись где попало, но вот те же воробьи уже не сновали задорно с ветки на ветку. А ещё через другую сотню шагов в воздухе и вовсе повисла тишина, нарушаемая лишь еле слышным шелестом листвы, гонимой ласковым ветром, под аккомпанемент тяжелых шагов Утера, пред взором которого предстали несколько покосившихся домов. Полуразрушенные строения, местами обгорелые, угрюмо взирали на незваного гостя, словно немые свидетели событий, происходивших на некогда процветающем хуторе. А вот земля тут  была черна как безлунная ночь, словно чтобы убедиться в этом, муж встал на одно колено, проводя по ней согнутыми пальцами и подчерпывая немного в саму ладонь, кою и поднес к носу, жадно вбирая ноздрями воздух. Ничего необычного на первый взгляд, а он, как правило, самый верный, да уж и кому не разбираться в почве как не сыну фермера? Но с тех времен минули уже многие годы, но это и не было важно, ведь единственная истинная семья любого инквизитора – это орден, церковь и Господь.
Горсть земли была отброшена в сторону, оставив на пальцах едва уловимый масленный след, а сам же капеллан согнул второе колено, поудобнее устраиваясь на месте да снимая с пояса молитвенник – проводник веры Божьей, что несет спасение нуждающимся, а неблагочестивым горе. Для большинства обывателей молитва является способом выражения своей веры: просьба  о благе, прощение  о деяниях наших, благодарность за ещё один прожитый день. Но не для тех, кто посвятил себя и свою душу служению Господу, для этого народа молитва приобретает совершенно иной характер – она способна творить самые настоящие чудеса, которые многие даже порой путают с магией, но это не колдовство и не фокус, а ответ всевышнего, который дарует силы проводникам его воли. По крайне мере так считает большинство церковников, да и такое толкование действительно имеет место быть, но истинная суть вещей порой может быть скрыта, собственно именно этой проблемой уже с час и занимался Манн, пытаясь благим словом отыскать следы ритуалов иль магии на этом хуторе – результат вот только оказался нулевой. Умолкнув, мужчина испустил из груди глубокий вздох, прикрывая чуть опухшие веки и оставив сухие губы слегка приоткрытыми. Всё также стоя на коленях, он, словно один из обветшалых домов, полностью замер, не смея даже моргнуть. Мысли с размышлениями ветер забрал с собой в далекие неизведанные  земли, а может даже и в царство небесное, покуда тело смиренно сливалось с окружением, становясь частью руин. Воистину, если  кто и взглянул бы сейчас на эту мужскую фигуру, то едва признал бы в ней живого человека, но сердце билось, да с каждым ударом всё сильнее, набирая обороты словно бешеный зверь, несущийся на свою жертву, в следующий момент оно оглушило своего хозяина, который с громким кашлем выплеснул из своих уст солидную порцию крови, что крупными каплями растеклась на открытых страницах молитвенника. Содрогаясь каждой мышцей, тело навзничь увалилось на тёплую землю, постепенно возвращаясь в относительное спокойствие, покуда грудь вздымалась под напором серии вдохов и выдохов, что ещё щедро орошали мелкими бордовыми каплями  бороду с волосами и землю. Но вот в дыхании появился посторонний звук – то ли хрип, то ли свист, что через несколько мгновений перешёл в громкий заливистый смех.
- Так вот оно что? Ищущий да обретет?!  - Обратился громогласно в пустоту Утер, расплывшись в широкой улыбке и устремив добродушный взгляд к небесам. Хотя куда ещё смотреть, когда ты безвольно распластался на спине? Но как бы там ни было, а капеллан продолжал смеяться, словно счастье коснулось каждого уголка его израненной души. Постепенно успокаиваясь, но не сменив настроения, мужчина через минуту другую неспешно поднялся на ноги, старательно стряхивая с рукописи следы своей крови, после чего широко расправил плечи и бодро зашагал к домам с амбарами, чуть позвякивая пластинами инквизиторского доспеха. И всё же было отчасти обидно за такую глупую порчу столь значимой сердцу реликвии, ведь до сего момента она хоть и была потрепана, но оставалась по большей части в хорошем состоянии, а тут такой казус. Но переживания были скорее лишь легкой досадой, а потому не помешали пристальному взгляду внимательно изучать каждый камень и доску в поисках любой странности, но те как назло никак не хотели находиться. Да и в целом, не считая слухов наряду с нестандартным окрасом земли, сие место ничем не отличалось от любой другой заброшенной деревеньки, которых в военное время изрядно развелось под неумолимым натиском террора, а на прежнее место не у каждого хватит сил вернуться, особенно если надломлена воля ужасами жестокости и бесчеловечности.
К полудню с осмотром было покончено, но не с выводами, потому как их и не имелось пока, лишь горстка предположений, которой требовался прочный фундамент истины, но уж никак не слухи с домыслами. Следовало бы разобраться с ситуацией на месте, а маги пока пусть с людьми и общаются – глядишь и сложится картина в единое целое. На том и было решено, пора бы встретиться Манну со страхами местных обывателей, в конце концов за свою жизнь ему уже было поздно переживать, хоть и расставаться раньше времени с ней не хотелось бы. Да и был ли на самом деле повод для беспокойства?
Большая часть построек на хуторе была в плачевном состоянии, но вот хлев ближе к лесу оказался добротным, потому-то в него Утер и вернулся, вновь не удостоившись приветствия в виде яркой палитры запахов навоза вперемешку с кормом для скота, да и внутри акромя покосившихся стойл с небрежно раскинутым то тут, то там сеном ничего не было.
-Не первый месяц пустует, как и всё вокург. – Озвучил на пороге свои мысли церковник, пробираясь вглубь заброшенного здания, рассчитанного на шесть голов, явно намереваясь обосноваться в нём на некоторое время. Иной человек скажет вам, что в хлеву жить - самому скотиной стать, под стать заядлому пьянице, что в своем греху пал на самый низ, но будет ли он прав? У животных ведь нет пороков. Да и по долгу службы капеллану приходилось ночевать в куда более худших местах, особенно в самые мрачные из годов его жизни. Так что хлев оказался прекрасным пристанищем, особенно после бессонной ночи. Солома на крыше под напором солнца в зените начала источать еле слышный аромат, позволяя расслабиться и постепенно погрузиться в приятную полудрему, придающая приподнятым уголкам губ тень умиротворения, в то время как тело мужчины слегка обмякло, смиренно облокачиваясь на подгнившие доски стойла.

Прихрамывая за хозяином сада, что кратко и просто представился Броком, капеллан прошел во внутренний двор, прикрыв за собой деревянную калитку. Внутри было действительно уютно, лучи солнца пробивались сквозь листву молодых деревьев, дарившие своей тенью прохладу этому месту, наполненному изобилием фруктовых ароматов, среди которых преобладали яблоки с грушами, но нотки алычи  с абрикосами чуткий нюх запросто распознал бы в этой чудесной симфонии запахов. Центр двора, в окружении хозяйского дома и пары добротных пристроек, был вымощен гладким речным камнем, по которому босыми ногами шустро пробежала маленькая девчушка с кожей столь белой, будто даже её щеки никогда не знали здорового розового румянца. Но та быстро скрылась за кухонной дверью, так что Утеру не довелось её рассмотреть в деталях, а потому малышка осталась для него лишь белым промелькнувшим пятном. Мужчины проследовали к незамысловатой беседке, где и расположились за столом на скамьях напротив друг друга.
-Уильям! Принеси нашему гостю сок! – Спокойно, но довольно громко распорядился садовод, обращаясь к кому-то с именем Уилл, переводя относительно прохладный взгляд на инквизитора, чей внешний вид оставлял желать лучшего: помятый доспех, грязь вперемешку с кровью и какой-то гнилью, спутанные волосы. Складывалось впечатление, что последняя неделя у ревнителя веры явно не задалась, только вот выражение его лица источало полную умиротворенность, словно за его плечами не было никаких забот, в то время как с его уст, после непродолжительной паузы сорвались слова благодарности:
-Я не знаю вас и вашу семью, Брок, но искренне благодарен за оказанное гостеприимство, но вы верно также не знаете кто я? Или же слышали о вашем покорном слуге? – Хоть сюрко и было запачкано и основательно потрёпано, но вот герб ордена святой инквизиции всё ещё можно было отчетливо разобрать, именно на нём и остановился взгляд собеседника.
-Да. Слышали. Новости расходятся быстро.
-Вот оно как, и вы знаете, что за поручение я исполняю?
-Да.
-Как интересно, - словно невзначай бросил Манн, поправляя кожаное крепление на поясе, вместе с этим нарочито выдерживая паузу, которую хозяин двора не пожелал нарушать первым, -  ну же, не томите, расскажите скорее, что вы слышали.
Чуть поджав нижнюю губу, которую судя по всему, мужчина слегка даже прикусил, он неторопливо положил обе руки на деревянный стол, переплетя пальцы в замок достаточно крепкий, чтобы начали белеть костяшки пальцев:
-Я слышал… Что вам поручено избавить нас от проклятия, которое висит над нами.
-Признаться, и я бы не сказал лучше. Кратко и содержательно. – Одобрительно приподнял брови инквизитор, еле заметно наклонив голову на левый бок, наблюдая за тем, как его собеседник словно в апатии смотрит куда-то насквозь, но не на церковника.
-Спасибо. Но я не понимаю цели вашего визита, конечно же, это честь принимать у себя служителя ордена инквизиции, но мне вам нечего рассказать. Я наслышан обо всём не больше, чем кто другой из деревенских.
- Не сомневаюсь, мне довелось пообщаться и с вашим старостой, и с настоятелем, да и просто с крестьянами, вестей у вас тут немного, - утвердительно кивнул раненный, - однако, как и в любом деле, порой лучше с кем-нибудь побеседовать с глазу на глаз. У меня всего пара вопросов, чтобы убедиться в том, что слухи лишь слухи. – Махнул головой Утер, словно отмахиваясь от пустых сплетен, которые что в городах, что в деревнях вечно витают вокруг похуже надоедливых мух в мясной лавке.
-Вы говорите слухи? – В сухом голосе, что так рьяно контрастировал с окружающей сочной листвой на мгновение промелькнула нотка изумления в паре с облегчением, отчего у фермера даже слегка дернулась скула, но было это также мимолетно, как и запах цветущей сирени, что запросто растворялся в купаже ароматов местного сада, - То есть никакой угрозы нет? Но вы ведь…
-А вы довольно любопытны. Но да, акромя сплетен и, - капеллан опустил иронично взгляд на своё грязное изорванное сюрко, -  диких зверей в округе всё спокойно.
-Отрадно это слышать, господин инквизитор. – Уголки губ Брока даже было дернулись вверх, словно хотели превратиться в улыбку, однако в тот же миг вернулись на место, вернув невозмутимый вид, демонстрирующий усталость с долей непредвзятости, что больше походила на безразличие.
-Мне тоже радостно сделать такое предположение, но всё же к вопросам, вы же не против, Брок?
-Да. Как скажете.
-Ита-аак, - чуть протянул слуга господень, будто пытаясь поймать утерянную нить разговора, но, словно не найдя ничего лучше, просто поинтересовался, - я видел у вас тут девчушку во дворе лет восьми или может десяти, ваша дочь?
-Да. Верно.
-Милая девочка, - кивнул, соглашаясь со своими же словами, не смотря на то, что пред его взором она так и осталась лишь блеклым пятном, - хоть и бледная, а ещё дети у вас  с супругой есть? Или может другие родственники?
-Она слаба здоровьем. Кроме неё у меня только сын, старший. Жену забрала болезнь. – С этими словами на маске апатии проступила еле видная печаль утраты, которая тут же была убрана туда же, откуда и взялась, ну неужто пристало вдовцу скрывать свою тоску по возлюбленной?
-Сожалею о вашей утрате, а сыну сколько лет? И как давно почила супруга? – Как можно более учтиво поинтересовался собеседник, даже чутко склонившись к отцу-одиночке, выражая свою скорбь, но не забывая и о русле диалога.
-Она умерла уже как с пять зим, а сыну, - садовод кивнул на юношу, что как раз принёс в деревянной чаше сладкий нектар и теперь, стоя с ней в руках, вслушивался в разговор, слегка отстранясь, блуждая лишь одними глазами по весенним красотам, но не смея пошевелиться, - ему будет семнадцать в этом году.
Молодой человек же в свою очередь кивком головы словно подтвердил слова отца, вместе с этим ставя перед гостем чашу с грушевым соком, на что капеллан улыбкой изобразил признательность, принявшись по чуть-чуть проворачивать кончиками огрубевших пальцев тару вокруг своей оси, вглядываясь в её содержимое. Троица сохраняла тишину, словно все дружно договорились насладиться дивной погодой. Так и не испробовав угощения, а лишь продолжая вертеть его под ладонью, инквизитор поднял взгляд к хозяину дома:
-Вы веруете в Бога, Брок?
-Да.
-А ты, мальчик? – Переадресовал свой вопрос капеллан к юноше, что продолжал греть свои уши подле взрослых, якобы не участвуя в разговоре. Но стоило Уиллу услышать как к нему обратились, как он тут же оживился, да ещё и посмев оскалиться, словно дворовая шавка, которой наступили на хвост.
-Я уже не мальчик!
-Не дерзи капеллану, Уильям. – Незамедлительно остудил юный пыл отец парнишки, при этом абсолютно хладнокровно, не повышая голоса и даже не удостоив отпрыска взглядом. Старший из детей поутих, послушав родителя, но обида с негодованием всё также таились на его лике, что не помешало ему из себя выдавить пары слов:
-Прости, отец.
-Господь всё прощает тем, кто раскаивается. Так ответишь, Уильям? – Вклинился со снисходительным тоном обратно в разговор Утер, переводя большую часть своего внимания на паренька в холщевой рубахе с просторными штанами, да настолько просторными, что если бы не веревка подвязывающая их, то те явно давно упали бы наземь.
-Я… Верующий. – С некой неохотой в голосе все же произнес малец, глядя куда-то вглубь деревянной столешницы.
-Но я задал другой вопрос, - подметил церковник, продолжая терроризировать мальчонку пристальным взглядом, - впрочем, я вижу, что ты славный малый. Кстати, видел ваш забор недавно покосился - земля под ним свежая, что-то случилось на днях?
-Я не знаю, инквизитор. Всё свое время я уделяю саду и детям, нет времени  за каждой доской следить.
-А ты, Уилл? Ничего необычного не заметил?
-Нет.
-Небось опять мальчишки за фруктами лезли, вечно пытаются полакомиться задарма. – Выдвинул предположение Брок, несколько изменившись в лице, будто бы общался сейчас не со служителем господнем, а со старым приятелем, живущему в соседнем дворе, которому можно пожаловаться на мелочи будничной, но от этого не менее тяжелой крестьянской жизни.
-Детвора в своих шалостях невинна, не так ли?
-Да, верно говорите, инквизитор. – Добродушно поддержал слова собеседника Брок, расцепив замок из пальцев да чуть разведя ладони в стороны, мол: «ну что тут можно поделать с этой ребятней».
-Смотрю у вас руки ободраны, а у тебя Уилл даже ожоги? – Поделился Манн ещё одним своим наблюдением, рукой накрыв чашу с соком, который всё ещё чуть плескался в ней после очередной встряски. Тон мужчины изменился, став более суровым и требовательным, отрезая на нет, столь внезапно проявленную мягкосердечность со стороны садовода, чей внешний вид вернулся в прежнее русло, а в разуме вновь всполохнуло осознание того, что это вовсе не светская беседа.
-Это всё из-за работ в саду. Приходится вечно обламывать ветки с гусеницами, а сын старается сделать отраву, чтобы не жрали почем зря паразиты, будто без них нам сорванцов местных не хватает. – В какой то момент, Брок чуть было не осекся, но всё же не позволил молчанию ворваться в его речь, однако пальцы он сжал в кулаки, плотно сцепив меж собой свои губы, отчего они превратились в тонкую полоску на загорелом лице.
-Как интересно, и что же за яд ты им готовишь, а,  Уилл? – Заинтересовался ревнитель веры, даже повернувшись к мальчишке, отчего пластины поврежденного доспеха плотно перетерлись между собой, ударив по слуху металлическим скрежетом, пробирающим аж до костей, парочка из которых, к слову, у капеллана были сломаны.

Солнце уже начинало вовсю припекать, говоря о скором наступлении лета, но троица, собравшаяся в одном из дворов деревни, была от него надежно защищена, словно изолированная от всего остального мира. Однако, хоть и стояла в округе прелестная пора, но вот только в беседке одного из местных фермеров никому до неё дела не было, уж больно они все были увлечены своим словесным поединком, разгоревшимся с первого взгляда на пустом месте.
Сглотнув невесть откуда подступивший к горлу ком, парнишка не сразу нашелся что ответить церковнику на вопрос об отраве. Топчась на месте, он вроде и не нервничал, но, кажется, лишнего сказать не желал, ровно как и солгать. В итоге, не потеряв самообладания, подал голос, глядя уже не в стол, а на инквизитора, как и его отец:
-Я нашёл. Записи. Вроде алхимические.
-Как интересно, и где же ты их нашел? – Всё с большей строгостью вопрошал капеллан, ритмично и нарочито медленно постукивая пальцами по чаше с угощением, которое так и не испробовал, не смотря на свой относительно изнеможденный вид. Ревнителю веры и вправду не помешала бы мягкая кровать да лекарь, который мог бы поправить здоровье. Только вот самого Утера его состояние сейчас беспокоило в последнюю очередь, впрочем, как и почти всегда. Плоть есть всего лишь плоть.
-В корчме, когда фрукты трактирщику относил. – Пожал юнец плечами, словно изначально хотел сказать «да не помню я», но передумал в последний момент.
-И добился успехов? С этими записями.
-Нет, ничего путного пока, но как это относится к… - хотел было вмешаться уже в откровенный допрос отец мальчика, но был беспардонно перебит церковником, что с каждым словом всё больше походил на защитника закона божьего, чем просто на любителя поболтать, который забрел сюда от безделья иль собрать свежие сплетни.
-К чему? Я же говорю, все местные слухи лишь пустая молва, просто хочется посмотреть на честных фермеров, ведь и я сам вырос в окружении крестьянских забот.
-Ясно. – Осекся Брок, старательно пытаясь не смотреть на сына, который был под пристальным вниманием Манна, чьи брови дугой склонились к недавно перебитой переносице. Уилл стойко выдерживал тяготы нависшего молчания, во время которого у каждого из этой троицы в голове вертелись свои мысли, озвучивать кои никто не хотел и не намеревался. Но всё же как кому поступить дальше? Подросток вот для себя решил, что нечего ему более нести на своих плечах груз этого разговора и задерживаться в собравшейся компании:
-Я пойду?
-Да, конечно. А не покажешь свои работы? – Всё же постарался придать интонации голоса некую мягкость церковник, но вот только всем своим видом говорил о том, что отказа не примет, хоть и добавил, будто бы оправдание, - я с отцом в свое время тоже выводил гусениц, но, правда, без алхимии.
-Не стоит, там не на что смотреть, да и раз вы не алхимик, может расскажете мне, как боролись с этой напастью? – Вновь подал голос Брок, пока его сын уже потихоньку отворачивался, явно намереваясь уйти, но не слишком резво, словно собственные мышцы его плохо слушались по неизвестно какой причине, отчего движения были слегка дергаными. А вот глава семьи напротив, словно заправский трактирщик пытался угодить гостю да отвлечь его от забот, радушно натянув улыбку.
-А Уилл алхимик деревенский разве? – То ли всерьез, то ли в шутку поинтересовался капеллан, при этом, не дожидаясь ответа, продолжил, будто слова этих людей, а точнее то, что они ему скажут, не особо волнует его, - я бы взглянул на эти рукописи, кто знает,  что в них может быть. Да, кстати, а где ты грамоте обучился, мальчик?
-Так настоятель…
- Мама знала как читать…
Практически одновременно ринулись отвечать отец с сыном, сами того не желая создав ещё большую путаницу, да такую, что Уильям даже не обратил внимания на то, как к нему обратились «мальчик», хотя в первый раз отреагировал он на подобное довольно бурно, а теперь и не заметил даже. Утер позволил себе ухмыльнуться, крепче сжав чашу с нектаром, переливающимся золотом от лучей солнца, которым удалось пробиться сквозь густую листву, служившей здесь второй крышей:
-Так настоятель или мама?
-Моя супруга, она ещё до помолвки нашей вела в Бризенгерской лавке учёт, а настоятель иногда ребятишкам нашим в свободный час возьмет да покажет какая закорючка чего означает… - Мигом принялся рассказывать обо всех нюансах местной системы просвещения Брок. Теперь он, видимо, не собирался отделываться краткими ответами как ранее, но инквизитор остановил его пылкую речь непринужденным взмахом ладони, которую убрал от тары.
-Как занимательно. А ты времени зря не теряешь, Уильям, всегда готов учиться, люди, у которых есть цель, преуспевают на любом поприще лучше остальных, не так ли? Вот у тебя есть цель?
-Да. – Голос паренька был уверенным, хоть сам он и замер в нерешительности, так и не покинув семейной беседки, как если бы невидимая рука схватила его за шею да не давала сделать лишнего шагу прочь отсюда.
-И какая же она, твоя цель?
-Избавиться от вредителей. – Уверенно, без тени сомнения произнес старший из детей фермера, постепенно расслабляясь, привыкая к общению в подобном тоне. Сам же он уже вполне безразлично смотрел на Утера, как и на множество других вещей, будь то какая птица или куст. Человек склонен привыкать ко всему будь то хорошее или плохое, так уж он устроен, и шестнадцатилетний парень не является исключением.
-Хочешь очистить родной дом ото зла? Это похвально, достойно славного юноши. Так покажешь свои старания? Может я смогу помочь? Это ведь мой святой долг – помогать тем, кто в этом нуждается. – Уилл без каких либо эмоций смотрел инквизитору прямо в глаза, пока тот не столько спрашивал, сколько озвучивал свои намерения, поддерживая непрерывный зрительный контакт, практически пытаясь заглянуть в самые потаенные уголки юной души.
-Право не стоит, мы итак отняли много вашего ценного времени, капеллан, наверняка другие люди нуждаются в вас гораздо больше, чем мы. – Постарался разорвать Брок эту странную связь между сыном и гостем. Они словно забыли о присутствии ещё одного человека в этой простой беседке без излишней роскоши, но построенной не на один десяток лет.
-Ну что вы, я настаиваю, не только большие, но и малые деяния нужны каждому, не так ли?
-Да, инквизитор, и всё же… - Никак не унимался родитель, поддававшийся чувству тревоги.
-И всё же, проводишь меня к своим трудам, Уилл? – В очередной раз перебил Брока Утер, который уже отставил угощение в сторону и встал из-за скамьи, опираясь мозолистыми руками на стол. Несмотря на явные травмы, мужчина двигался без как таковых затруднений, словно не обращал на увечья внимания. Со стороны это могло вызвать недоумение у того, кто не знал, что фанатик вот уже на протяжении многих лет занимается самоистязанием, терзая плоть во имя очищения и славы господней – боль была таким же его жизненным спутником, как и молитва.
-Да, инквизитор. – Юноша вальяжно повернулся к мужчинам спиной, собираясь проводить капеллана. Садовод же так и остался сидеть в смешанных чувствах за столом, взирая вслед удаляющимся в глубины сада, раскинувшегося за хозяйским домом, пока биение сердца гулким эхом раздавалось в его ушах.

Под щебет птиц и стрекот цикад, юноша с капелланом углублялись во владения Брока. Парнишка ростом хоть и был почти с инквизитора, но на его фоне всё равно казался щуплым словно тростинка, даже с учётом того, что Манн выглядел далеко не лучшим образом. Шли они по утоптанной тропинке, обрамленной бордюром из мелких камней самой причудливой формы. Видимо эти были собраны с самого участка, а не старательно перетасканы от реки, как в случае с двором. Погнутые пластины инквизиторского доспеха своим скрежетом нарушали природную идиллию, пока их владелец шагал за своим гидом, практически нависая над спиною последнего, словно грозный надзиратель над каторжником. Но при этом от взгляда капеллана не ускользнула странная особенность в виде ряда деревьев, что затесались меж прочих, земля под которыми была подозрительно темна и даже с двух десятков метров было видно, что она сухая и такого окраса вовсе не от недавнего полива. Утер тотчас напрягся под гнётом собственных же рассуждений, невольно сжав рукоять церковного топора на поясе, продолжая ступать за Уиллом, который вскоре привел его на место.
-Вот, это здесь. – Указал юноша рукой на слегка покосившийся от времени сарайчик, местами поросший мхом. Но за исключением растительности на стенах и съехавшей на бок крыши, выглядела постройка непримечательно, как и большинство домов в этой деревне, не то что Айронхерт с его величественной архитектурой.
-Негоже гостю первому входить, проводишь меня? – Учтиво поинтересовался церковник, не предпринимая даже скромной попытки скрыть нотки недоверия в голосе или же убрать руку с древка секиры.  Старший же сын фермера на подобное и вовсе не обратил внимания, будто ему и дела не было до забот инквизиторских на отцовской земле:
-Конечно, капеллан. – Отворив сколоченную из тонюсеньких досок дверь, малец прошел внутрь, облокотившись на дверной косяк, пропуская тем самым уже в помещение Утера, которому указал на старый верстак. Осторожно шагая по сену, служитель господень удостоил своего спутника оценивающим взглядом, но тот просто со скучающим видом продолжал стоять. От палящего солнца внутри было довольно душно, у какой-нибудь юной баронессы даже от такого бы вскружилась голова, но не у нынешних посетителей сарая, которые были привыкши и не к таким прелестям жизни «черни». А на самом же верстаке обнаружились перемешанные меж с собой листы из довольно грубого и некачественного пергамента, который буквально кричал о своей дешевизне, но вот записи, которые были сделаны на них, уже говорили о вещах куда более страшных, чем низкое качество бумаги.
-Как занимательно. - Просипел Манн, краем глаза поглядывая на Уильяма, что вовсю смаковал меж зубов свою нижнюю губу, стараясь не обращать внимания на Утера и уставив свой взор вдаль, на улицу.
Часть листов, если их вообще можно таковыми назвать, была в крайне плачевном состоянии, но то, что можно было разобрать вселяло в инквизитора мрачные мысли, которые тем не менее многое расставляли по своим местам.
-Не могу прочитать, тут написано: «Мар…» нет, не могу разобрать. «Мар», «…тон». А вашу сожжённую три года назад ведьму звали случайно не Маргарет Арстон? Неужто её записи кто-то выкрал и беспечно потерял в корчме, спустя столько лет?
-А? Чего? – Фальшиво переспросил юноша, будто вырвался из плена своих беззаботных размышлений, опуская руки, кои до этого держал скрещенными на груди, - Записи? Так да, там написано как извести мошкару, я же говорил.
-ЭТО! НЕКРОМАНТИЯ! – Уже во всю глотку проорал капеллан, отбросив все маски и оскалившись в праведном гневе, вместе с этим бросая пергамент к ногам юнца.
-Нек чего?! -  Хотел было попятиться, оправдываясь, Уилл, но тут же уперся в стенку, на которую и облокачивался, пока его глаза панически ширились, в страхе взирая на воплощение ярости господни.
-ЭТО! – Хотел было вновь повторить свои слова церковник, но остановился, ступив в сторону юноши, так как до его слуха донесся гулкий звук, словно он наступил на ящик. Но опущенному на миг взгляду открылось лишь сено, так что мужчина ещё раз топнул, чтобы убедиться в наличии чего-то полого в полу, надежно прикрытого соломой. И вправду было похоже на тайник, а фермера сын, воспользовавшись секундным замешательством капеллана, тут же дал деру из сарая, чуть ли не кубарем вываливаясь из него.
-СТОЯТЬ! – Закричал вслед беглецу заступник веры, срываясь с места в погоню и оголяя оружие, перевернув попутно как верстак, так и старую тумбу с глиняными горшками, что тут же разбились, разливая с шипением некую тухлую жидкость, но Утер сейчас был словно дикая гончая, преследующая свою добычу, а потому просто бежал дальше, вслед за мелким паршивцем, ведь чистым совестью не пристало удирать от инквизиции. Поганец мелькал меж деревьев и, оглянувшись, убедился в наличии преследователя, на что взмахнул рукой и в ту же секунду под ногами мужчины со свистом взвились древесные корни, опутывая ступни – вот уж чего не ожидал Манн, а потому и не успел перескочить и мигом споткнулся, вспахивая коленями землю. Следовало догадаться, что парнишка не просто ритуалами балуется, а колдун, чувствовал ведь что-то неладное в нём! Резко дернув правую ногу, член ордена смог опереться на ступню и тут же занес  топор, но не для того, чтобы рубить древесину, а чтобы метнуть его как следует в беглеца. Впервые за последние дни ему улыбнулась удача и одноручная секира, рассекая воздух, врезалась аккурат в плечо Уильяма, с хрустом врезаясь в кости под кровавый всплеск, окрасивший крестьянские одеяния в багровые цвета. Юный заклинатель от болевого шока и неожиданного увечья оступился, теряя чувства и влетев лбом аккурат в ствол яблони, который и выбил юношу окончательно из сознания, заставив молодое тело рухнуть навзничь, словно тряпичная кукла.
-Щ-щенок. – Прорычал сквозь зубы  Утер, высвобождая из плена корней вторую ступню, заприметив нечто такое, что даже его, повидавшего множество ужасов, заставило невольно встрепенуться – зеленоватая пелена, словно кислота, жадно пожирала плоть на его левой руке, уже успев превратить в ничто металл доспеха вместе с тканью одежды. Мышцы в легкой дымке буквально испарялись на глазах под еле слышное шипение, которое ну никак нельзя было разобрать во время всей сложившейся суматохи. Кровь мгновенно прижигалась, а боль отсутствовала напрочь, и дело вовсе не в суровой закалке самоистязаний – конечность словно онемела. Перед глазами тут же пронеслась та злосчастная тумба с глиняными склянками, что полопались тотчас же от тонких стенок, стоило их небрежно задеть. Что же за омерзительный отвар в них хранился? Неужто шестнадцатилетний мальчишка смог сварганить нечто столь коварное и разрушительное? А тем временем плоть продолжала «сгорать», вот уже и кость начала виднеться, что собственно и вернуло ясность мыслей капеллану, который, вскочив на ноги, бросился как угорелый к ближайшей бочке с водой для полива сада. Навалившись на неё, церковник наклонил её, подставив под широкую струю воды изувеченную часть тела, в попытке избавиться от неведомой дряни. Земля вмиг почернела, но пелена сошла с огрызка, который ещё минут десять назад можно было называть полноценной рукой - сейчас же это было живое пособие по анатомии, которое чудом не успело стать культей, хоть и было в шаге от этого.
Утер попробовал пошевелить пальцами на левой руке, но та предательски не отозвалась, безвольно болтаясь и демонстрируя весь «внутренний мир» своему хозяину, который с неким утробным недовольством испустил горький вздох, направляясь к юношескому телу с торчащим из плеча топором.

Если бы капеллан был драконом, то наверняка при каждом выдохе сейчас бы у него гневно вырывались из ноздрей смертоносные струи обжигающего пламени, однако тот был лишь человеком, так что всю гамму эмоций передавало исключительно выражение перекошенного лица. Левая рука всё также безвольно болталась, хоть теперь и была в относительной безопасности, если не считать огромных размеров чудную открытую рану, да такую, что иной целитель в задумчивости уселся бы перед ней, используя по полной возможность изучения конечности посредством вивисекции.
Подойдя к телу мальчишки, инквизитор незамедлительно поставил на его поясницу ногу и здоровой рукой схватился за торчащее древко топора, решив для себя как должно поступить далее. С голодным чавканьем, стальное лезвие  вырвалось из плена плоти, из-за чего из рассеченного мяса заструилась кровь, словно маленький ручей. Уилл был жив - оружие не задело ничего жизненно важного, но это вовсе не облегчало его участи, а наоборот, сулило новые испытания. Служитель господень переставил ногу с поясницы поверженного на кисть, беспардонно вминая её в землю до того момента, пока та не будет зафиксирована. Среди привычных звуков фруктового сада слышались спешные шаги, взволнованно переходящие в бег, но мужчина намеревался закончить с тем, что начал. Резким движением он опустил, аки молот на наковальню, вторую ногу, в обрамлении окованного металлом сапога, на ладонь мальчика, ломая тому с пронзительным хрустом кисть и пальцы, что тут же превратились в бесформенное месиво, едва ли лучшее, чем левая рука церковника. Звук был похож как если бы кто-то сломал саму обычную морковку, да и собственно сломать человеку любой из пальцев не сложнее, чем провернуть тоже самое с вышеупомянутым овощем. А вот и отец показался меж деревьев, на чьем лице застыла маска ужаса и паники, покуда тот бежал к своему чаду со всех ног.
-УИЛЛ! Мальчик мой! – Кричал в отчаянии Брок, но замедлил шаг, в итоге и вовсе в отчаянии упадя на колени метрах в десяти от инквизитора с сыном, так как Манн демонстративно приставил к шее молодого мага лезвие топора, готовое в любой момент оборвать ещё теплящуюся в хрупком теле жизнь. Слуга господень же, продолжая держать в своих руках участь ребенка, повторил процедуру  с ломанием кисти на второй руке мальчонки, прямо на глазах у родителя, что трясся в бессилии что-либо предпринять, словно осенний лист. Нет, религиозный фанатик вовсе не мстил за свои увечья, он всего лишь старался как мог лишить мелкого ублюдка возможности колдовать, ведь последний для заклинаний использовал жесты, а арматида под рукой не было у Утера, так что приходилось делать то, что должно. И он не колебался ни секунды, долг и вера в свое дело не оставляли места нерешительности, да и было ясно, что произойдет нечто подобное ещё с того момента, когда только на горизонте послышался запах фруктового сада. Слишком много мертвецов за плечами, чтобы сомневаться в исходе. Но в чьем исходе?
-З-зачем…Зачем вы этого делаете?! – В горьких слезах надрывал глотку фермер, взирая на обмякшее тело своего сына и инквизитора, что убрал топор и взял небрежно Уилла за воротник окровавленной рубахи.
- Еретик. Маг-отступник. – Уже без явных эмоций, но глубоко дыша ответил Утер, зная, что правду навряд ли примет этот бедолага, уж точно не сейчас. Однако долг есть долг, и церковник зашагал вперед, волоча подростка по земле, будто тот не и не человек вовсе, а мешок картошки.
-Этого…ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Он не мог! Он невиновен! – Сотрясался на мете Брок, начиная меняться в лице поддаваясь гневу, казалось ещё немного и он ринется в бессмысленную драку, на что слуга господень показал свою руку, точнее то, что от неё осталось, мол: «ещё как может». Судя по выражению лица  садовода, тот не видел ни войны, ни прочих ужасов мира, так  как позеленел лицом ещё сильнее, да и сам обмяк.
-Именем Господа, церкви и ордена Святой Инквизиции вы, Брок, и вся ваша семья находитесь под арестом.  Сопротивление и любая попытка покинуть деревню карается казнью на месте, до выяснения обстоятельств. – Сухо и обыденно произнёс капеллан, таща за собой тело отступника, что было особенно цинично с учётом его интонации и общей картины, но всё же добавил пару слов после официального приговора, звуча гораздо «добрее» и снисходительнее, - лучше подумайте о вашей дочери. Ей вы сейчас нужнее.
Почему же пёс инквизиции позволил смягчиться своему сердцу, не смотря на то, что отец тоже мог быть замешан во всей этой истории? Может причиной тому послужил тот факт, что не так давно Утеру довелось вырезать целую семью, от мала до велика? Или может у него у самого есть ребенок или даже дети? А может он за свою жизнь пролил слишком много крови, количество которой уже не оправдывает благие намерения? Или просто это была издевка? Кто знает. Есть ли вообще нужная причина? Но так или иначе, а церковник продолжил свой путь, оставляя горюющего отца за своей спиной, как и множество других людей, через судьбы и чувства которых ему пришлось просто перешагнуть, хотел он того или нет.
А между делом в округе шум поднялся изрядный, так что у калитки уже успело собраться несколько любопытных зевак, которые и увидели первыми причину суматохи. Зрелище вышло знатное, особенно для деревни, в которой больше молвы, чем дела. Да и наверняка уже по всему поселку пошли по устам последние новости, смешиваясь с добротной горстью небылиц и предположений.
- Семью к старосте. Вещей никаких не трогать и не брать. – Кратко распорядился калека, подтянув тело мальчишки, при этом обращаясь к крестьянам так, словно они были его подчинёнными. Не то чтобы обывателям пришлось подобное по вкусу, но вот выяснить самые свежие подробности, да своими глазами повидать место происшествия первыми - было соблазнительно в такой глуши. По этой причине как раз возмущаться и перечить прямо никто пока не стал, в то время как сам священнослужитель направился к центру поселения, оставляя на пыльной дороге след от бессознательной тушки еретика. Деревенские же, что встречались по пути, в ужасе шарахались в сторону, а иные обыватели же наоборот, с неподдельным интересом плелись следом, гадая о случившемся, однако не желая заводить разговора с Утером – кто знает чего у этого помешанного на уме? Но без отдельных выкриков не обошлось, нашлись и недовольные, мол как это так, нашего тихоню Уилла чуть не зарубил какой-то хрен, взявшийся не пойми откуда.
Как бы то ни было, а заступник веры продолжал свой путь, неся свой крест и нисколько не стыдясь этого. И не смотря на очевидные факты, ещё рано было ставить точку на этой истории, ведь впереди было ещё много работы. Что это за тайник был в сарае? Какие секреты он в себе хранит? Как на самом деле сын Брока получил эти записи?  Слишком много вопросов, которые требуют ответа. Но кто же этим займется? Капеллан и до этого был основательно потрёпан, а тут ещё и калекой стал в один миг. 
Стиснув зубы, мужчина продолжал идти. Шаг за шагом, в то время как мысли были где-то далеко отсюда, словно он пытался сбежать, найти тихое пристанище хотя бы в чертогах собственного разума, но продлилось это наваждение совсем недолго, ведь у него не было права скрываться от жестокой реальности.

Широко открыв глаза, капеллан ордена Святой Инквизиции в горячемм поту очнулся от полудремы, вставая на ноги и мигом заприметив, что уже чуть ли не ночь наступила. А пробудил его стук, точнее оглушающий грохот, схожий с раскатом грома, что раздавался от ворот хлева, ставшего ему сегодня укрытием. Доски с треском прогибались под натиском ударов кого-то или чего-то неизвестного. Утер же в ответ, отогнав остатки сна от себя, быстро и уверенно врылся ступнями в землю, обнажая топор и готовясь встретить очередное испытание, ниспосланное Господом – ночь на хуторе Хорнкерста обещала быть занимательной.
-Да снизойдет милость Господня на грешен дух мой, ведь я езмь Немезида, острие его копья…

Глаза ещё не успели привыкнуть к темному окружению после сна, однако, капеллан частично  различал очертания обстановки хлева.  Двери скотного здания с треском вылетели вовнутрь помещения, пропуская в него тусклый лунный свет, что обрамлял силуэт волкоподобной твари, которая только вот была раза в полтора, а то и в два крупнее любого иного представителя семейства псовых. Неведомое чудище молниеносно ринулось на мужчину, вздымая под лапами сено, тем самым мгновенно сокращая дистанцию до своей добычи, которая уже встречала его взмахом секиры. За пару шагов до цели, причудливая тень напрыгнула на инквизитора, который умело вогнал лезвие куда-то вбок «зверя», что не помешало последнему закончить свой натиск и повалить церковника наземь, пробивая его спиной подгнившие доски хлева да вываливаясь из оного под дождь из обломков и щепок. Переплетенные в противостоянии тела кубарем вывалились на свежий воздух, и благодаря скудному освещению Манн уже смог бы рассмотреть нападающего, но единственное, что сейчас было пред его очами – это скалящаяся пасть, ловившая своими укусами воздух в попытках добраться до инквизиторской шеи. Мурашки подняли волосы на руках, но то было вовсе не проявление страха, а лишь реакция – нежить.
 
Запах разложения и сырости ударил в ноздри, в то время как сам Утер левой рукой пытался отодвинуть от себя клацающую морду, а правой же делал всё возможное, чтобы топором вспороть брюхо. Звериные когти вовсю рвали сюрко, вминая тело мужчины в землю, вместе этим продавливая доспех. Помимо скрежета о металл послышался новый звук – громкий хруст треснувших ребер, заставившие церковника зарычать, да так, что иной вервольф обзавидовался бы такому поистине дикому рёву.  Высвободив из плоти топор, капеллан уперся правым кулаком в землю, нанося коленом в стальном наголеннике удар за ударом по нависшей туше и в один момент перевернулся вместе с ней, оказавшись теперь сверху.
-ВЫРОДОК! – Вместе с выкриком на нечисть обрушился сжатый кулак в латной перчатке, выбивший из оскалившейся пасти пару клыков. Тварь барахталась, стараясь выбраться и хоть как-то перехватить инициативу. Но сдавать позиций Утер не собирался, гнев господень изливался на «волка» удар за ударом, превращая постепенно череп в бесформенную кашу, что уже начинала противно хлюпать под целый фейерверк из ошметков плоти и клочков шкуры. А сам же хищник уже перестал не то что сопротивляться, но и двигаться, однако это не останавливало церковника в его возмездии, так что смог остановиться он лишь несколько позже, наконец-то осознав, что тварь упокоилась.
 
Глубоко дыша, мужчина расслабил своё тело, наслаждаясь покоем, покуда в округе стояла тишина, разгоняемая лишь шелестом листвы под свежие потоки ночного ветра. Не смотря на треснувшие кости, самочувствие было в целом неплохим, а значит вроде как обошлось без внутренних кровотечений – хоть какая-то отрада. Но как бы то ни было, а в первую очередь требовалось окончательно разобраться с нападавшим – выяснить чего за отродье и не восстанет ли вдруг оно, нежить как никак, уж в этом инквизитор не сомневался.
Разведя небольшой костёр и дав ему разгореться, член ордена подтащил к нему безжизненную тушу, принявшись разглядывать её, попутно вскрывая брюхо топором – грубо, но и тонкости сейчас в исполнении никакой не требовалось.
Не волк, обычный дворовый пёс. Судя по степени разложения мертв с дюжину дней, однако масса тела была увеличена различными элементами из древесины – грубо, неумело, но со знанием дела. Больше похоже на результат трудов теоретика, и, насколько мог судить Манн благодаря своему детству в фермерской семье, в обработке нежити использовались фруктовые деревья, похоже на яблоню. В остальном ничего неожиданного. Что-ж, домыслы начали действительно подтверждаться.
Манипуляции с псом не заняли много времени, а потому, вскоре Утер уже поднялся на ноги, сняв с пояса бурдюк со святой водой, которой и окропил останки.
- И будет отныне спокоен твой дух в царстве Создателя, бедное создание. А еретик же, что нарушил твой покой – путь его лежит лишь в бездну, да отправит его на муки вечные моя длань, несущая волю Господа во имя высшего блага, аминь. – Молитвы об упокоении обычно звери не удостаиваются, если только они не были при службе, будь-то армейский волкодав, или же бравый конь, однако, в этом случае мужчина тем самым дал сам себе строгий наказ о том, что доведет дело до конца. Предав тело огню и очищающей молитве, остаток ночи он отдыхал, по утру отправившись обратно в Хорнкерст, где почуял такой яркий и манящий аромат спелых фруктов, исходившей из сада Брока, с которым вскоре и завёл знакомство непродолжительное…
 
 
 
Потрёпанный инквизитор продолжал идти в центр деревни, прямиком к старосте. Шаг был неторопливым, так что слухи скорее всего достигнут главу деревни быстрее, чем капеллан. Левая рука, зияющая огромной раной, безвольно болталась, оставаясь единой конечностью лишь по милости божьей. Правая же держала за ворот рубахи молодого парнишку без сознания, волоча того по земле. Мужчина грузно ступал по пыльной дороге, прекрасно видя и понимая реакцию деревенских – смятение и недоумение, непонимание и злоба. Одни из извечных спутников незнания, а ведь долг инквизиции спасать не только жизни, а в первую очередь души. И Утер заговорил, громко и ясно, собирая ещё больше растерянных зевак:
- Благословенны и неизведанны пути Господни, но на обочине троп его извилистых поджидает Дьявол и создания его! И жаждут они увести каждого из вас с пути благого, заведя в чащобы греха – будь вы стар иль млад, мужчина иль женщина. И нет участи страшнее, чем отродьям бездны отдать юную невинную душу на растерзанье. И долг наш – найти спасенье да даровать его близким. И будет очищена земля наша грешная от ереси, под каким бы обликом она не прятала свой омерзительный лик, ведь с нами Бог! И милость Его дарует свет сердцам нашим, освещающий наш тёмный век борьбы! – Под такую речь церковник продолжал идти в корчму, полагая, что там и будет местный глава. Разумеется, служитель ордена мог бы дать проповедь и получше, если бы знал больше нюансов. Признаков одержимости у Уилла не наблюдалось и не чувствовалось, а на полноценного некроманта, даже первой ступени, тот совсем не тянул, но причастность к тёмному искусству явно имел. Дело времени, обыск и допрос дадут свои плоды.
Картина, конечно, была знатная – облачённый в изорванное сюрко ордена святой инквизиции и мятый доспех, перепачканный капеллан больше походил на вернувшегося солдата с войны, чем на рядового церковника. Особенно с  учётом изрядно разъеденной руки, будто солидную часть плоти оторвала вместе с металлом неведомая тварь, не говоря уже о переломанных костях, но последних видно не было, разве что внимательный глаз по походке проследить смог бы. И подросток без сознания с зияющей раной в плече да с переломанными кистями и пальцами. Парочка явно побывала в заварушке, только вот в чём была её суть – жителям ещё было толком невдомёк, но самого такого события хватит на месяц вперед обсуждать, не говоря уже о вскоре откроющихся деталях. Единственное о чём сожалел Манн, так это о том, что был недостаточно аккуратен и острожен в последние дни, потому собственно и пострадал. С другой стороны, до этого он чересчур долго работал в команде с Данте и Михаэлем, так что без них было непривычно. Не то чтобы пёс инквизиции переживал за свою плоть, но чем она целее, тем лучше он может нести свою службу во имя Церкви и Господа. Хотя вряд ли это было сожалением, скорее разочарование для самого себя. А что касается сына садовника… Скажем так, капеллан искренне надеялся на спасение его души, но если придется, то он очистит её, даже самыми радикальными способами.
С такой мыслью и распахнул Утер дверь в корчму уверенным пинком, тут же придерживая её плечом, постепенно проходя внутрь заведения под косые взгляды посетителей.
-Староста. Где? – Кратко и достаточно громко поинтересовался у присутствующих инквизитор, явно давая понять, что не собирается изъясняться сейчас перед всеми касательно происходящего. Конечно же, им станет всё известно, но несколько позже. В первую очередь необходимо ситуацию обсудить с главой и выдать соответствующие распоряжения касательно дальнейших мероприятий по данному делу.