Испытание верности

Из дебрей Штольхейма до нас дошла одна легенда... Говорится в ней о чародее из земли, что ныне именуется Империей Тавантинов. Кудесник сей проклят и обречен пребывать в эфирном плане, являясь в наш мир лишь иллюзией, облачком тумана, призраком, лишенным возможности чувствовать вкус еды, любовь женщины, ласковое тепло солнца... Несколько столетий он ищет спасение от проклятия. Он спешит, потому что Сила его убывает с каждым годом. Вот уже и гоблины отпали из-под его власти и гномы не трепещут от звуков его грозного имени. Он больше не может повелевать демонами Пекла и Бездны и с ужасом ждет дня когда лишится последних своих слуг.
Но недавно он прознал, что спасительные артефакты находятся не так далеко...


Участники: 


Активность:

 
Скотети прервала свою чуткую дрёму, лишь только заслышав отдаленные звуки большого поселения. Визг столярных пил, стук молота кузнеца, крики с маленького рынка и собачий лай приближались к ней со скоростью неспешно шагающего волколака, верной Смолки. Гоблинша не изменяла своей привычке – если отряд шёл цепью, то солдат мог улучить время и поспать прямо в седле, то же дело, коли ездовая псина помнила дорогу. А уж что-что, Смолка по пропахшим гоблинами тропкам и памяти об обеде на псарне рода могла бы прибежать в Большие Пыхи хоть с южных окраин Гнилых Болот, Скотети могла в этом поклясться.
Посвежевшая от короткого сна наездница скинула капюшон и зажмурилась от света полуденного солнца, отмечая лёгкие отголоски отжившего лета в его нежных и тёплых лучиках. Отпуская жёсткую шерсть мощной и тёплой шеи громадной волчицы, Скотети села в седле ровно, пару раз повернулась, разминая затекшую поясницу, и принялась осматривать пожухший к осени, но всё ещё богатый на травы окрест. Она, конечно, понимала, что всё полезное уже было собрано, перемолото, процежено и разлито по малым горшочкам да выменяно на собольи шкурки или козлятину поселковыми травниками-алхимиками, да только вид цветочков и стебельков был интереснее открывшейся панорамы.
Вид на Большие Пыхи и впрямь не был чем-то интересным. Ну да, большое поселение на покрытом лугом да окруженном болотистыми лесами сухом холме могло бы впечатлить гоблина из глуши, ту же Скотети лет шесть назад. Высокий частокол, крепенькие обзорные башни, торчащие над ним своими головами с бойницами-глазами, расположившийся за ними, словно на лубке, цветастый рыночек, большие избы ремесленников и громадная бревенчатая усадьба для Патриархов рода и дружины – всё выглядело солидно для обыкновенного фариза.
Внутри же Пыхи эти были обычной, пусть и большой деревней. У северного входа, куда неспешно въехала Скотети, пропуская наружу шарахающихся от волколака козочек, от наполовину вросшей в землю корчмы воняло дымом, козлятиной и дрянным элем. Поили здесь почти всегда пришлых, у каждой третьей хорошей хозяйки шумел при каждом порыве ветра свой палисадник с хмель-травой у покрытой соломой крыши землянки. Смолка шла к дворам повыше да побогаче спокойно, лишь изредка ворчливо рыча на облаивающих её, но лишь издалека и сзади, собак. Некоторые взрослые гоблины косились вослед, то удивленно восклицая, то сплёвывая в каждый волчий след – диковинка какая, баба на боевом волколаке, да с ятаганом! Основной заботой Скотети, однако, были не они, но бегающие в рогожках и мешковине детишки, старающиеся не отстать от всадницы и её интересного зверя. Если волколак игриво ухватит одного такого за ладошку, пытающуюся погладить бочок или, что хуже, вырвать клок шерсти из мохнатого бедра, то проблем у гоблинши станет побольше.
Да по правде сказать, и сейчас могла возникнуть одна, стоит только ей переступить порог Усадьбы Патриархов. Скотети не строила догадок по поводу того, что вышло из слухов подчиненных Дзойга, сгинувшего по её вине, не хотела лишний раз голову греть беспокойством. Такого же мнения была и мама, принявшей дочь на побывку несколько закатов назад. «Ты правильно поступила, коль не дала себя обидеть, дочь моя», - вот был её ответ на высказанное шёпотом признание. – «А возвращаться тебе в род так и так, иди и не страшись, ибо ценна ты им, ничего не станется!»
 И всё же Скотети казалось, что внутри живота иногда сжимается плотный и липкий комок из домысла и тревожных образов будущего изгнанницы.
«Им не надо знать, им хватит и поверить. Не зазнавайся своей пользой, не то замену тебе подберут ещё быстрее».
 - Отошли. Отошли, сказала! – прикрикнула она вдруг на малышню, негромко и несмело, но отчетливо.
Дрожь в коленках унялась, стоило её пяткам пришпорить Смолку и пустить её бодрой рысью к усадьбе по пыльным вытоптанным дорожкам. Теперь Скотети не заглядывалась на траву, избы, хозяйства. С ветерком она проскочила рынок, слободку алхимиков и ремесленников, глядя только на Усадьбу. Хватит отвлекаться, гоблин перед смертью весь эль мира не выпьет. И будь что будет!
 Сама усадьба представляла собой добротный деревянный острог, обросший пристройками, словно лесной пень опятами или поганками. Смолка протрусила мимо служек и закупов, обошла пару копейщиков, ведомая Скотети к псарне. Запах волчьей шерсти и волчьего же молока ударил гоблинше в нос, стоило ей подобраться к приземистому и продолговатому бараку поближе, слушая щенячьи перебранки и рычание взрослых волчар.
Смолка не отказала себе в удовольствии поприветствовать сородичей тонким, можно сказать, девичьим воем, покуда стихийница споро спрыгивала на утоптанную землю двора. Девка окликнула псаря:
 - Эй-ой! Привечайте гостей, с большими собаками в Большой Хором не пускают!
Скотети потрепала Смолку за ухом, на что она игриво рыкнула. По правде, наездница могла и сама устроить свою животину на постой, только вот со всем подозрением на её вину, перед встречей с командирами, стоило послушать псаря или какого ещё гоблина, связанного с наездниками, да не такого заносчивого, как обыкновенный сотник, и вспыльчивого, как десятник-служака. Жив ли слух, а если жив, то насколько? Да и вообще, как дела-то обстоят, какие планы, слухи у дружины да всей верхушки рода.

В соавторстве со Слагателем.

—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—---


Псарь встретил её в своей обычной ипостаси – походка выверенная, чтоб не спровоцировать подопечных, а одежды и руки по локоть запачканы в «корме», источая сладкий аромат гнили вперемешку с грубым и железистым запахом крови.
 – Тет?!
 – Сама собой, – откликнулась девушка. Она двинула ушами, всё ещё держа узду Смолки в своей хватке. – Чай не первый раз меня видишь...
Её удивила интонация в голосе парня, но она позволила себе слабо улыбнуться своей шутке.
 — Не в первый...— повторил он как эхо. — Агх! Я думал ты будешь умнее и не вернешься сюда!
Скотети резко вдохнула. Полуденное солнце как будто и вовсе исчезло – она ощутила премерзкий холодок от прошедших по спине строем мурашек.
Её рука остановилась на полпути к переметным сумкам.
 – О чем это ты?
Гоблин отвернулся, чтобы вырвать из колоды топор которым разделывал свиную тушу – корм волчатам.
 — Ты знаешь о чем.
Скотети, продолжая остановленный жест, ловко и привычно открыла переметную сумку и выудила наружу флягу. Отхлебнув ключевой воды глоток-другой, она освежила глотку и мысли.
"Не беги. Все во дворе уже видели твою тушку. Ещё частокол не увидишь, как по рожку прикроют ворота и встретят копьями".
Оставалось только нахмуриться и бросить занятому псарю:
 – Загадки – это хорошо, но ответ на вопрос был бы лучше. О. Чем. Ты? Угрожаешь, что ли?
Она кинула быстрый взгляд на свиную тушу. Она бы с радостью представила на её месте злополучного Дзойга, если бы краем сознания не представляла там себя.
 — Родня Дзойга уверена, что его убила ты. И родичи тех двоих тоже. Как-то уж очень удобно для тебя осыпался тот камень. Хотя по нему успешно прошло несколько волколаков со всадниками. Они готовят месть.
Её удивило, как же смело могли расти слухи. Ей не чужды были солдатские байки, но то, как молва исказила события даже в двух словах... "Удобно". "Прошли несколько". Насколько она помнила, не было этого. Убивать Дзойга вот было очень неудобно, целых два дня готовилась...
Впрочем, ожидаемо всё.

"Дура".
 – Их право, им-то виднее.
Откликнулась она неожиданно спокойно – от лопнувшего ли внутри комка ожидания неизвестного, а может, от толики горькой иронии в самой идее.
"И не с ними ли ты? Сколько бы за мою голову дали? Пожалуй, пару сапогов. Может быть, с собольей отделочкой".
Сейчас можно было бы понадеяться на просьбу защиты у гоблинов более знатных, унизительную, возможно, даже закупную, но она отмела эти пустые надежды. Кто она им? Какая-то выскочка из глуши? Враг трём семьям? Маг с тремя лишними телами на счету? Не смешите.
 – Кто из них здесь на волколаках? – она выделила последние два слова особенно сильно. – Мне с головой расстаться не терпится, а так хоть узнать, выйдет ли из меня хороший обед.
Она потрепала Смолку в холке, уже с минуту косящуюся на аппетитную свиную тушку.
— Я что слышал о том и предупреждаю,— пожал плечами гоблин, вроде как даже обиженно. — Никто не станет бросать тебе вызов. Мыслимое ли дело вызывать в круг бабу? Они просто возьмут кровь за кровь и так же, свалят на случайность.
Казалось, он не расслышал ее вопроса.
Скотети вздохнула. Её могло немного успокоить то, что у рода в целом нет к ней счётов за саботаж. Может, и не будет рожка из острога... Да вот только если бежать сейчас, сколько форы у неё будет? До полночи? До заката? Смолка уж точно не свежее волчищ, беснующихся от нетерпения на псарне, а гурьбой выследить одного – плёвое дело. И устроить после этого "случайность". С придумками.
Скотети передернуло настолько, что она и забыла про свой вопрос на несколько мгновений. А после не стала и переспрашивать. По крайней мере, про себя.
 – Ладно, хватит обо мне красивой. Эх... Что ещё было?
Гоблинша споро оседлала заворчавшую Смолку. Волчица сделала шажок к туше и обернула голову к наезднице. Ско сжала ноги и натянула поводья, оставляя псину на месте.
 – Да больше-то и нечего сказать, – псарь обернулся к ней, отвлекаясь от окровавленной колоды и понимающе хмыкнул. – Да и вижу, тебе не нужно.
 – Ах, ну и в Бездну! – отмахнулась Ско, забыв даже сказать псарю «спасибо».
Она легонько двинула Смолке по бокам, натягивая поводья. Сука, заворчав, отвернула голову от туши и рысью побежала по двору, собирая прощальные взгляды служек.
Скотети не останавливалась. Она выехала из поселения через западные ворота, двигая по дороге к реденькому леску. Рысь перешла в галоп, от поднимаемой легким ветерком пыли сохли губы, а брови хмурились над высматривающим дорогу взглядом. Её мысли были заняты тем, как бы запутать след и самой не запутаться в бесконечных лесах своей родины.
 – Не останавливайся, Смолка! Ты ведь надежда моя.

—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—--—---

Смолка шагала ровной и спорой рысью, и выбитая телегами да повозками дорога проносилась под ней сухой и пыльной гладью. Ско всё прикидывала, где бы ей свернуть, чтобы сбить след. Справа раскинулась осенняя дубрава, манившая прохладой теней под пожелтевшими кронами, тихая и спокойная. Гоблинша лишь старалась припомнить ориентир, возле которого можно с уверенностью свернуть на восток и двинуть к ручью, где юркие воды смоют запах и отпечатки лап, растворяя её в здешних лесах. Однако додумать ей не дали.
Из тянувшихся по левую сторону дороги кустов и высоких трав на неё вымахнули всадники. Глаза Тет раскрылись от ужаса, стоило той насчитать троих мужчин в доспехах и на волколаках, погнавшихся за ней, но её душа чуть не ушла в пятки, когда ещё трое показались впереди. Блеск наконечников тяжелых сулиц и темнота из-под закрытых забрал – всё это, как показалось девушке, смотрело на неё взглядом самой смерти.
Смолка ощерилась и прижала уши, завидев вражеских псов, а Ско натянула поводья, останавливаясь перед главарём. Сквозь ужас смогла пробиться лишь толика досады, заставившая гоблиншу скрипнуть зубами.
«Как будто знали, где ждать! Нужно было сворачивать раньше…»
Почти негнущиеся пальцы грубой кожей касались почти осязаемой энергии воздуха, по ощущениям лёгкой и пушистой, вбирали её, а после, как будто пригладив волосы, прошептав «П-покров», создала вокруг себя «Щит ветра». Может быть, это спасёт её, остановившуюся, от выпущенной по гоблинской традиции стрелы из кустов… Но скорее защитное заклинание было призвано успокоить неистово забившееся в щуплой груди сердце.
Главарь тем временем поднял забрало шлема и двинулся вперед, и Скотети его узнала, особо не вглядываясь в его лицо с суровыми чертами и длинным носом. Смолка отпрянула назад, стоило его волколаку шагнуть вперед, но Тет дрожащей рукой удержала её на месте.
 — Не повезло тебе, ведьма, — сказал он спокойно. — Придется за кровь ответ держать.
Неожиданно для себя, она вспомнила и его имя – Маринн. Скотети видала его на пирушках пару раз. С ним она точно не делила будни в отряде, а вот Казал, её первый десятник, его хорошо знал. Как знатного рубаку, между прочим.
- Месть – дело хорошее, сладкое, – дрожащим голосом начала, не глядя ему в глаза, «ведьма». Она сделала неопределенный жест правой рукой, свесив её сбоку, как будто бы меж делом – а на самом деле, собирая энергию, но теперь земную, более знакомую, заставлявшую её по ощущениям тяжелеть. – Я прошу тебя только об одном, Маринн…
Она прервалась, вздохнув для успокоения. «Спокойно, солдат». Стихийница продолжила уже чуть твёрже – пожалуй, от ощущения скопившейся в теле земной энергии:
 – Не рассказывай жене Казала обо мне ради вашей с ним дружбы. Пожалуйста. Если поверит она, то в ученики больше никого не…
Явившийся внезапно орк, ростом превосходивший, пожалуй, всех всадников, сидящих в сёдлах, оборвал её речь. От его вида ей поперву захотелось развернуться и броситься на копья, выставленные сзади. Даже отсюда она замечала, что этот, судя по перекошенной морде, готовый порвать всех на своем пути мужик – это чёртова гора мышц, покрытая шрамами, и держащая наперевес секиру. И этой секирой, судя по всему, способная разрубить её вместе со Смолкой за один небрежный удар.
Однако здесь ей уже не довелось удариться в панику. Земная Сила наполнила её флегмой и привычным стихийнице ощущением спокойствия. Солдатский фатализм – умереть можно в любой момент – помог взглянуть Маринну в глаза… А сарказм приговоренной к смерти подарил губам укоризненную полуухмылку:
- Что, Маринн, с бабой вшестером не сладить, так решили орка позвать?!
Маринн был повернут к новому гостю спиной. Он приподнял одну бровь, подозревая Скотети в такой низкой хитрости, но напряжённые позы его воинов и тихое ворчание волколаков заставили его обернуться.
Лишь одному орочьему богу битвы ведомо, каким образом серая туша орка была замечена лишь в паре десятках шагов от гурьбы гоблинов верхом на вышколенных псах. Орк сбавил темп, с которым приближался к оцепленной в кольцо гоблинше, водрузив свою секиру на плечо.
Скотети опустила уголки губ и нахмурилась, стоило орку приблизиться ещё сильнее. Она постаралась сосредоточиться, отринуть страх ясной целью и надеждой. На орка, все же, она старалась не смотреть. Смолка заскулила, но гоблинша левой рукой потрепала её в холке, успокаивая её и себя.
Правой же она неслышно покручивала, словно на двух вытянутых пальчиках был какой-то обруч, собирая энергию воздуха вновь. Благо, Маринн отвернулся, и у неё появилось хоть какое-то время для свершения своего неопытного плетения.
— Орк... – прокомментировал Маринн.— Не повезло ему...
Он мотнул головой и два всадника, что поближе к нему, с боевитым видом развернулись против орка, брякнув своей сбруей и выставив в сторону здоровяка оружие. Было бы время – Скотети улыбнулась бы. Как этот поворот был похож на то, что она готовила Маринну.
 – Танцуй! – воскликнула она выбрасывая под ноги его волколака «Карусель».
Смолка двинулась вперед, подумав, что это была команда ехать – и это спасло Скотети от гибели. Тяжелый боевой топорик пролетел позади дрогнувшего ушка, прогудев шершнем в знойном воздухе. От страха Ско приударила Смолке пятками в бока и понеслась на Маринна под ударивший в лицо вольный ветер. Точнее, туда, где он стоял, ведь секундой ранее его вместе с клубами дорожной пыли и заверещавшей под ним псиной смерчем подняло в воздух и вытолкнуло из седла. Напрасно он пытался схватить узду, его рука зацепила лишь воздух, и в итоге заклинание разметало их по разные стороны, очищая стихийнице путь.
И было вполне ясно, что с этим делать.
 – Тварь! Чёртова ведьма! – чуть ли не прорычали из-под шлема ей в спину со стороны прилетевшего топора.
Приглушенное рычание последовало за этим, лишь перекрывающееся шершавым топотом волчьих лап, присоединивших свою бегущую дробь к топоту лап Смолки. Скотети направила свою псинку направо, к дубраве, наобум выстреливая сырой энергией земли в ближайшего противника. Его кольчуга лязгнула, и боковым зрением гоблинша заприметила, как он покачнулся, но к её досаде, не упал.
И тем не менее, этот шаг подарил ей заветные доли секунды и не дал другому волку вцепиться в смолкин зад. Под сухой стук слюнявых челюстей за крупом, Смолка внесла свою наездницу под успокаивающую сень молодой дубравы. Покою придала и сотворенная из остатков земной энергии «Каменная кожа», стоило гоблинше лишь прохрипеть «Крепко», прижавшись к бурому загривку.
Вместе с ощущениями мурашек от покрывающейся каменной чешуёй кожи под окрепшим покровом девушки прошлась прохлада лесной тени. К сожалению, после манёвра три преследователя никуда не делись и всё ещё жаждали её крови. Подхватив на ходу струящуюся энергию воздуха, саму набегающую в её раскрытую правую ладонь, Ско вовремя обогнула крупный дуб на своём пути, сплетая новые чары.
Справа из-за ствола появился один из вражьих всадников, и словно предугадывая манёвр другого, Тет мельком бросила взгляд за левое плечо.
«Клещи», – мигом пронеслось в её голове название такого тактического хода голосом десятника Казала.
Ско сжала зубы и нахмурила окаменевшее лицо. На лбу выступила испарина, но она уверенно гнала Смолку дальше, наблюдая за приближением бойцов с двух сторон. Супротив своего страха, оставляя в голове лишь отчаянный план, она пробормотала, примеряясь к противнику справа, одно лишь слово: «Ближе».
 Она слышала топот лап их волколаков, взметавших золотую листву с мшистого покрова, услышала звон цепи кистеня и даже, показалось, свист поющей в набегающем воздухе занесенной сабли… Прежде чем не натянула поводья и не выкрикнула:
 – Лови!
«Кулак ветра» словно выбил землю из-под ног волколака справа, и его зад полетел вперед головы. Мохнатым боком он взрыл ковер из палых резных листьев дуба, выгибаясь словно отброшенная собакой крыса.
Гоблин же слева, зазвенев кольчугой и цепью кистеня, уж было взмахнул своим оружием, но куда там. Приторможенная Смолка, даже не обращая внимание на развернувшегося к ней мордой волколака, повинуясь новой команде, повернула влево, прошмыгивая между этим и другим всадником, уже показавшимся из-за могучего дубового ствола.
Сбрасывающая на ходу комья липкой слюны, Смолка понесла плетущую новый «Кулак ветра» хозяйку дальше, под ветвями раскидистого дубка к густым кустам. Движение в пожухших к осени зарослях, шорох листвы – и вот из кустов появился новый противник, волколак без хозяина и в сбруе. Подготовленную массу воздуха Скотети под свой визгливый крик выпустила ему в морду, отбрасывая и давая своей волчице фору, и та не подвела. Вцепившись даже не успевшему заверещать волколаку в горло, она остановилась лишь повиснув на его серой шее, начиная рвать.
Малая победа, однако, не вселила в Ско оптимизма. «Остановился – труп», так сказал ей разум под стук забившегося чаще прежнего сердечка. Скорее привычно, чем осознав, она начала черпать силы из земли, уже окроплённой каплями волчьей крови. В глубине кустарника мелькнули чёрные волосы Маринна и блестнул его топор. А с другой стороны, мелькая меж бурых стволов, приближались всадники. Все трое, даже тот, что так красиво в глазах Скотети упал. От досады и слово, высвобождающее отчаянное плетение, было брошено злостно и громко:
 – С-суки!
Пылевая дымка окутала колдунью и её волчицу. В круговерти этого марева Ско успела разглядеть, как трио всадников остановилось, не рискнув лезть в эпицентр её волшбы. Услышала она же лишь громкий торжествующий рык и тихий свистящий хрип – Смолка вырвала другому волколаку горло и здоровенный шмат мяса из мускулистой шеи.
«Передышка?» – уж было спросила она себя, но громкий звук рожка со стороны дороги вмешался в её мысли тонкой своей песней. – «Это ещё что? Сородичи?!»
Действие пришло быстрее, чем мысли успели сложиться в чёткую картинку. Она пришпорила Смолку, заставляя двигаться на звук, к дороге, к другим живым и мыслящим существам. Возможно, жаждущие её смерти мужчины поостерегутся трогать её под чужими взглядами. Во всяком случае, если надежды не оправдаются, на ходу она запасла энергии воздуха, пыльного и неприятного, но всё же текучего и прохладного, проникающего через дымку в её правую руку.
Когда она выехала на дорогу, пылевая дымка совсем спала. Она кинула расширившийся от удивления взгляд на лежащего посреди трупов в огромной луже крови орка, но быстро перевела его на источник рожка, направляя туда и Смолку. О чужаке, невольно – а может, с каким-то замыслом? – спасшем её от двух вражин она могла подумать позже, да и по размеру кровавого пятна из пыли и юшки казалось ей, что его уже покинула всякая жизнь.
«Не жилец чужак… И все орки такие безрассудные?» – мелькнуло у неё в голове, когда она проехала мимо.

Орк мерно вышагивал по наезженной дороге, волоча за собой телегу. Не единожды Ангрон слышал от своих собратьев о подлости и узколобости гоблинского рода, и никогда прежде не доводилось ему сталкивался с этим лично. Никогда, ровно до того момента, покуда нанятая в сопровождение ватага Штольхеймских паразитов не нагрела его, оставив лишь с одной полупустой телегой, полной его личного вещей да иного хлама, который воришки сочли бесполезным. Лишившись всех повозок с ценным грузом, докупленным по пути в Моршанк, почти всей еды и значительной части денег, Ангрон впервые на своей памяти жаждал разорвать кого-нибудь голыми руками. 

Природная ярость орка все еще взывала к его древним корням, когда ушей кузнеца достигли звуки, напоминавшие мерзкий лепет низкорослых обманщиков. Большего было и не нужно: не прошло и пары мгновений, как с огромным топором наперевес орк появился перед наездниками и зажатой в кольцо Скотети. Гнев требовал пустить кровь, и было не так уж важно похожи были эти гоблины на тех, что поднагадили кузнецу или нет. По мнению большинства орков хари у всех гоблинов были на одно лицо: носатое, усатое и с примесью хитрозадости.

Лишь одному богу битвы ведомо, каким образом серая туша орка была замечена лишь в паре десятках шагов от гурьбы гоблинов. Как только всеобщее внимание было захвачено, кузнец заметно сбавил темп, с которым несся навстречу желанной битве. Цепкие глаза серокожего безошибочно нашли все враждующие стороны, и, пользуясь простым счетом, орк быстро определил для себя союзника ставя важнейшим приоритетом самую зрелищную зарубу, которую так настойчиво требовала обманутая душа. Смакуя каждый взгляд возможного противника, кузнец водрузил топор на свое плечо и медленно двинулся к зажатой в кольцо "ведьме". 

— Орк...— прокомментировал самый наблюдательный из гоблинов.— Шмыг-сфыг-хадгык....-остальной треп был абсолютно неясен для орка, почти всю свою жизнь прожившего в стенах кузни.

Судя по всему, глазастый усач был рад нежданному свидетелю. Он мотнул головой и два всадника развернулись против нового противника.

В отличии от гоблинов, орк наоборот был рад грядущей схватке: хоть волколаки с наездниками были не самыми легкими противниками, но верные латы и крепкие мускулы могли творить чудеса. Оскалившись и ухватив топор поудобнее, орк сместился в сторону одного из наездников, избежав участи быть зажатым между противниками. Крепость брони вселяла в Ангрона нешуточную уверенность в предстоящей битве, однако проверять укус любого из волколаков на собственной шкуре у кузнеца не было абсолютно никакого желания. 

Волколаки, подгоняемые мелюзгой, стремительно ринулись в атаку. Громадные звери сокращали расстояние с ужасающей скоростью, разбрызгивая вязкую слюну во все стороны. На их спинах, вооруженные сулицами и щитами что-то призывно верещали будущие мертвецы.

Сближался орк с волколаками медленными шагами, готовый в любой момент уклониться от неожиданного сюрприза. Оружие, взятое в обе руки слегка покачивалось, демонстрируя готовность нанести сокрушительный удар по противнику, отправив к праотцам очередного врага. 

Так как орк был готов, ему не составило труда сделать лишний шаг, чтобы увернуться от летящего копья, выпущенного одним из наездников. Следом за копьем несся другой всадник, решивший взять неожиданного гостя на таран. Кузнец, недолго думая, вцепился в топор двумя руками и, выждав момент, когда морда зверя сунется в зону досягаемости оружия, нанес диагональный удар снизу-вверх целясь в голову крупного зверя. Крупный зверь в мгновении ока получил эксклюзивное улучшение от матерого кузнеца: вместо одного черепа зверь теперь имел два, пусть и половинчатых.

Уйдя с траектории заваливающегося зверя, орк еле заметил второго противника, решившего снять с кузнеца скальп. Подныривая под свистящий меч, Ангрон, сделав полуоборот, устремил смертоносное оружие прямо в тушку гоблина. Разбив щит, и вмяв стеганку в мягкое содержимое, могучий удар выбил наездника из седла, лишив его чувств. Тем временем волколак с рычанием вцепился в крепкое мясцо на ноге кузнеца и затряс головой, стремясь оторвать кусок посочнее.

Боль острейшими лезвиями впилась серокожему в разум, и он, издав животный рев, стал махать стальным концом топорища, целясь в голову косматой твари. Всего несколько рывков хватило огромному зверю, чтобы вырвать кусок окровавленного мяса, повалив раненного воина. Теперь из разорванного бедра кузнеца бесперебойно хлестала кровь, а нестерпимая и дикая боль буквально лишала чувств. Возможно, в этот момент, орк впервые в жизни осознал, что кузнецу-кузня, воину – война, а кузнецу-воину – бесславная смерть. Пока, орк оправлялся от шока, постепенно осознавая какими грядущими проблемами обернется травма, противников прибавилось – в трех шагах от Анргона, вооруженный все той же острой палкой очухался наездник убитого волколака.

Зверь, опробовав орочьего деликатеса ожидаемо решил запастись редким мясом на будущее. Зверюга вновь насела на теперь уже раненного противника, который рыча от боли и борясь с навалившейся усталостью, пытался зацепить ее топором. Все попытки Ангрона оказались до смешного бесполезными и волколак без труда вцепился зубами в оружие кузнеца.

Орк перетащил тело ближе к топору, зажатому в вонючей пасти, и со всей силой стал рвать его из зубов зверя, стараясь причинить ему боль. Еще целая нога кузнеца то и дело поднималась вверх, стараясь угодить в животное побольнее. Отпускать “Багрив” орк не хотел, обращаться с копьем он не умел, а как еще возможно прикончить оставшихся врагов он не представлял.

Пока истекающий кровью серокожий громила боролся за огромный топор с горой мяса, покрытой шерстью, к нему вплотную подобрался очнувшийся гоблин, вооруженный копьем. Узколобый усач несколько раз ткнул копьем в рычащую лысую голову орка, пытаясь пронзить ее, но все безуспешно. У противника оказалась чересчур подвижная шея. Волколак не на секунду не ослаблял хватку, пытаясь лишить орка последней надежды на спасение, а силы Ангрона были на исходе, больше не было сил бороться. Дико разозлившись собственным неудачам неугомонный мелкий бес замахнулся сулицей как простой палкой, и орк решил использовать этот момент.

Отпустив свой топор и попытавшись схватить гоблина, кузнец опрокинул безмозглого коротышку и свернул ему шею. Из врагов остался лишь волколак с перемазанной в крови пастью, а из оружия только лежащая в отдалении сулица.

Обросив с себя тушку недавно трепыхаашегося гоблина, кузнец потянулся к копью, которым орудовал ныне почивший гоблин. Теряя остаток сил и держась исключительно благодаря своей орочьей природе, серокожий пытался ухватить последнюю надежду на спасение. Время пошло на секунды.

Ангрон едва успел схватить копье, как волколак снова напал. Серокожему ниче не оставалось делать, как попытаться направить хлипкое орудие прямо на мчащуюся к нему смерть. Чудовищный рык, последнее усилие, и по рукам орка струится горячая кровь: зверь бездыханно рухнул, пронзенный копьем. 
Это был конец. Орк и сам понимал, что пережить эту схватку стоило ему слишком многого. Орк почти потерял сознание, когда перед его лицом сверкнула сталь. Раненый в начале схватки гоблин никак не хотел отправляться к своим мерзким предкам.
- Проклятье! - выругался орк, из последних сил останавливая кинжал у своей головы. 
- Иди сюда эльфов ублюдок. - Уставший, и измученный орк, подтащил к себе гоблина, выворачивая ему руку с ножом. 
- Сегодня мы сдохнем вместе, но ты, мерзкое отродье - чуть раньше. - С этими словами орк вонзил клинок в горло владельца.
Двигаться уже не было сил, да и не к чему это было уже. Прикрыв глаза, кузнец наконец провалился в забытье.

Смолке недолго пришлось нести хозяйку - идущая по дороге процессия быстро обозначила себя в знойном мареве дороги высоченной фигурой одного из караванщиков. Приблизившись к каравану, она узнала в этой фигуре тролля... Нет, это точно должен был быть тролль, иначе все рассказчики до этого момента ей точно врали. Крупный тип в два гоблинских роста с необремененной интеллектом физиономией и здоровенными носом и дубиной, кто ещё мог это быть?..
Пара визгливых возгласов отвлекла её мимолетное внимание на цепочку женщин, наверняка не обрадованных приездом всадницы на большой волчице. Сложи здоровенного тролля и не очень благодарно выглядящих гоблинов-караванщиков, и получается...
- Я не налетчик, - притормаживая Смолку до рысцы, выдавила перед ними Тет как можно громче, с трудом сдерживая всё ещё готовое плетение, дабы не сорвалось, ненароком, в них. - И те за мной... Тоже.
"Как глупо, но ведь из огня да на тролля не хочется..."

Уже несколько дней прошло, после уничтожения бара, Гратар так и не смог никого найти. Это его весьма печалило, ему нравилась работа в баре и он уже привык к другим работникам. Но от пустой печали толку не было, поэтому руководствуясь тролльей философией он двинулся в путь. 
На дороге Гратар встретил небольшой караван, совсем без охраны, его состав немного озадачил тролля, караван сопровождало множество женщин в колодках связанных меж собой верёвками. Гратар и раньше видел рабов но в не таких больших количествах. Испуганные по началу караванщики, увидев, что намеренья у Гратара мирные. 
"Объяснялись они тем, что он не увидел у работорговцев, хороших предметов для торга."  
Решили пообщаться с путником. Переговорив с ними тролль узнал, что они движутся к одному из поселений, немного подумав он решил идти с торговцами на правах охранника. Работорговцы не особо то и возражали, договорившись об оплате, Гратар продолжил свой путь уже как член каравана. 
 Всю дорогу Гратар размышлял над рабством, ведь если задуматься рабынь было больше чем караванщиков, что мешало им ночью перетерев верёвки, забить охранников до смерти колодками и сбежать, тролль даже не стал бы вмешиваться, так как он охранял караван от налетчиков, а не смотрел за рабами. Гратар считал рабство хуже смерти, всю жизнь выполнять чьи то команды, получая за это тумаки и оскорбления, он скорее бы умер, чем согласился на такое. 
Так в размышлениях Гратар провел несколько дней, двигаясь с медленно ползущим караваном. Троллю совсем не нравилась новая работа, он хотел уже поскорее добраться до поселения, чтобы покинуть противный ему караван. 
Когда внезапно перед караваном в дубраве наметилось какое то движение, работорговцы весьма напряглись, один из них схватил рог и подул в него. Гратар посчитал это действие весьма глупым, но не стал тратить время на разговор и выдвинулся вперёд, половчее перехватывая дубину. 
 Внезапно ему навстречу выскочил гоблин верхом на волколаке, прежде чем тролль успел что то сделать, наездник сказал что не является налетчиком. Присмотревшись Гратар понял, что перед ним женщина, а вовсе не мужчина как он изначально подумал. Не опуская однако дубину, он сказал. - Зочем тагда выскакиваешь так резко, и о ком ты говаришь пазади тебя адни миртвецы. Кивнул он на трупы за ее спиной.

Скотети не придала даже вопросу тролля какого-то значения, не то что его проиношению. Не напал - и хорошо. Гораздо сильнее её взволновал донесшийся из дубравы мягкий и тяжелый топот волчьих лап, и она бы не остановилась, если бы не Смолка. Волчице, пожалуй, уже осточертело бегать от противника, особенно вкусив чужой плоти, и она, пробежав пару шагов за тролля, резко развернулась к ним, обнажив обагрённые кровью клыки.
Четверо гоблинов, судя по экипировке, дружинников на трёх волколаках появились из тени дубравы - для любого штольхеймского ездока это было бы забавным зрелищем, но не для Ско. Она с шумом втянула воздух, пытаясь одной рукой развернуть Смолку, но остановилась, стоило Маринну, сидя за спиной одного из всадников, резко бросить приказ:
- Уходим. Взять тела.
За закрытыми шлемами гоблинша не могла видеть, какие эмоции обуревали тех двух, что соскочили со своих волчар и подошли к кровавой куче из пяти тел - удивление ли, злобу, досаду? Вот один из них, тот, что хотел минутой назад прибить девушку кистенем, однако, в сердцах пнул окованным сапогом лежащего орка, звякнув о металл кирасы и смачно плюнул на недвижимое лицо серокожего воителя.
- Мразь! Скотина!..
- Рассхаш, резче!
Маринн бросал взгляд то на Скотети, то на замерший позади неё караван, но на тролля, и не было в нем беспокойства и тревоги, лишь досада и ярость, такая, что обуревала бы раздразненного, но запертого в клетке волка.
"Ему не нужны свидетели", - догадалась Скотети, припомнив и слова, брошенные появившемуся нежданно орку. - "Но так просто он меня не оставит..."
Солдаты споро погрузили своих мёртвых товарищей на крупы своих волков, наспех закрепив их верёвками. Лишь Рассхаш всё приглушенно причитал, укладывая сослуживца:
- Орочье отродье... У Пенна жена на сносях была... Жить ей теперь как...
- Снялись! - перекрыл его бубнёж Маринн зычным приказом.
Скотети смотрела ему вслед, уходящему по высокой траве. Она сглотнула комок в горле, когда он, поймав её взгляд, провёл ладонью по горлу и показал на неё пальцем.
Они скрылись в высоком кустарнике и всё закончилось. Она выпустила незримый "кулак ветра" в знойный воздух, вздохнув. Скотети, всё ещё не отошедшая от погони, не совсем понимала, как ей удалось выжить, но взгляд постоянно приводил её к ответу в виде лежащего на земле меж двух волчьих туш орка. Он невольно подарил ей шанс, забрав на себя двух всадников, не дав тем загнать её в лесу толпой или вообще раздавить в окружении ещё на дороге. Скотети сама того не заметила, как заставила Смолку, обогнув тролля, приблизиться к месту сечи поближе и рассмотрела своего спасителя.
"Орк, быть может, и не хотел меня спасать, попросту попал под руку", - сказала она про себя. - "Но знай, Единый, что погиб он не зря"...
Она спешилась, без особой брезгливости перешагнула тело волколака, ступив в перемешанную с кровью пыль. Осторожно приблизившись к телу громадины, она посмела утереть слюну с его лица. Как мало она могла для него сейчас сделать, лекарь-неумёха, по тупой привычке скользнувшая пальцами к его шее, проверить явному мертвецу пульс...
Её глаза расширились от изумления.
- Живой?! - воскликнула она, сохраняя под чуть ли не впившимися в кожу шеи пальцами это ощущение слабеньких, но ровных ударов могучего сердца.

Гратар немного растерялся от реакции наездницы, обычно если тролль к кому то обращался, всегда была какая то ответная реакция в словах или жестах, сейчас же его просто игнорировали. Это было весьма неприятно, тролль уже хотел возмутится когда из за леса показались ещё несколько всадников. В отличие от девушки, они были в доспехах и выглядели куда опаснее.
Гратар перехватил дубину поудобнее, размышляя кого лучше ударить первым, при этом тихо нашептывая слова каменной кожи.
Однако всадники не стали нападать, а лишь забрали тела мёртвых товарищей и двинулись обратно в лес. Тролль молча наблюдал за их действиями, изредка поглядывая на наездницу.  Когда всадники окончательно исчезли в высокой траве, тролль следом за волколаком, двинулся к мертвецам, с интересом их разглядывая. Его взгляд привлекла секира, что лежала рядом с орком. Гратар уже хотел её подобрать, когда  услышал возглас Скотети, он нехотя убрал руку от оружия. Одно дело взять с трупа который не особо то и возражает, однако совсем другое забрать у ещё живого, пусть и раненого орка. Можно попробовать спасти, если получится, благодарная жертва сама поделится своими вещами, если же не выйдет помочь, ну значит судьба такая, а уж вещам пропасть Гратар не даст. С такими мыслями тролль приблизился к склонившейся Скотети , нависнув над ней, как скала.
-Жывой да? Ты его знаешь? - негромко произнёс он, разглядывая раненого.

.............................................................................................................................

Фигура тролля скрыла от Скотети солнечный свет и перемазанная в крови пыль стала совсем чёрной от его тени. Она вздрогнула от его голоса, грубого и пугающего, пусть и негромкого, но не посмела отпрянуть – лишь на мгновение бросила на здоровяка отрывистый взгляд исподлобья, но после вновь перевела его на грубые черты могучего орка.
Если не мёртв, то она могла бы его спасти. Хотя бы попытаться. Гоблины знамениты своей мстительностью, но как же они платят пусть и за невольное добро?
 – Он мне никто, – негромко, но твёрдо произнесла Скотети куда-то в воздух, засучивая рукава и подзывая жестом Смолку. – Пока что.
Гратар задумался. Если он ей никто, так почему помогает ему? Неужели она тоже хочет, чтобы он её поблагодарил за спасение вещами? А вдруг она хочет забрать секиру? От этой мысли тролль нахмурился и с подозрением взглянул на суетящуюся у раненого орка гоблиншу, но затем внезапно хохотнул.
"Да эта слабачка её даже не поднимет, глупый ты тролль".
Решение вытащить бойца с того света породило в Скотети спокойную решительность. Даже мыслишка, клокочущая на задворках едкой желчью – "Этот орк очнется и оторвёт тебе башку за то, что пострадал из-за тебя!" – отошла куда-то в сторону. Руки будто сами открыли перемётную сумку, находя глухо застучавшие глиняными бочками склянки с лекарствами, корпию и приколотую ко льну иглу. Была для этих ручонок, правда, одна проблема, за секунду приостановившая её пыл.
 – Прошу, эм-м... Тролль, переверни его на грудь. Если ты...
Она замерла, прижимая к груди свёрток с лекарствами, осознав, что приказывать громадине, которой ты даже не по пояс несколько невежливо. Однако, слово не воробей.
 –  ...Если ты будешь так д-добр, чтобы помочь... – дрогнувшим голосом закончила она.
Она обратилась к троллю с просьбой о помощи, выглядела она при этом весьма смущённо, по крайней мере так подумал тролль.
– Меня зави Гратар! Гратар-Дабряк, да, поможет тебе.
Он легонько потеснил наездницу и аккуратно, насколько это было возможно для тролля, перевернул орка на грудь, и отошёл, дав тем самым лекарю место для маневра.
– Б-благодарю, Гратар, – несмело, но чуть громче отозвалась Скотети, кивнув не то его спине, не то на тушу перевёрнутого пациента, к которому поспешила вернуться, обогнув одну из недвижимых волколачьих туш.
Гратар присел на другую и, оперев на неё дубину, негромко спросил:
– А как тебя звать? Ты лекарь, да?
– Зови меня Скотети. И… – она замялась с ответом на второй вопрос. Не хотела хвастать, пока ничего не получилось. – Да, пожалуй. Суди сам.
Её голос стал звучать чуть более уверенно, но лишь потому что перед ней оказалось привычное поле её действий. Перед нахмурившейся и присевшей на корточки Скотети предстала задачка – орк, перевернутый троллем на массивную броневую пластину, чуть ли не зарывшуюся в пыль дороги горячую от зноя и юшки, явил перед лекарем массивное бедро, разорванное волколачьими челюстями ему под стать. Страшное зрелище, но Ско не смутившее.
 –  Скотъетьи, – повторил Гратар, будто пробуя имя на вкус. Он всегда считал имена гоблинов слишком сложными и не понимал, зачем придумывать прозвища, которые так сложно выговорить. Вот то ли дело его имя Гратар и все тут, без всяких ломаний языка, странные они, в общем, эти гоблины.
Однако, Ско не отвлеклась. У неё была работа.
Прежде всего она проверила, может ли орк дышать после переворота, не пережало ли чего… Лёгкое, еле заметное дыхание орка коснулось её обслюнявленного пальчика. Уже хорошо.
Ровнёхонько на спине воителя она развернула свои скляночки, подхватив одну, уж было решившую упасть с его поясницы. Запел её железный ножик о сталь ятагана – дабы иссечь рану, ей требовалось от него быть хотя бы немного заточенным. Хорошо было бы ещё прокалить, да и превратиться бы ему вообще в посеребренный скальпель из кровавой стали, но сейчас не было ни времени, ни чуда.
Сначала она срезала ремешки орочьего доспеха. Орк точно не будет такому рад, но то, что гоблинша чуть ли не сразу наложила жгут на расправленную под доспехом разорванную штанину, без бугров и вмятин, ему бы понравилось больше. В знойном воздухе запахло едким спиртовым настоем. Сковырнув воск с горшочка, Ско смазала зельем руки, нож и серую кожу вокруг раны, ещё раз посетовав на то, как бы было удобно владеть стихией огня ради чистой стали. «И Маринна сама бы сжарила», позволила она себе стороннюю мысль, но более не отвлекаясь, она приступила к иссечению уродливой раны, откидывая кусочки ткани, нитей, кожи и мяса в сторону. Повезло орку, что кровь смыла грязь и слюну.
После сего действа пришла очередь швов. Скотети утёрла пот, откинула чёлку в сторону и невольно ухмыльнулась, вспоминая слова наставницы. «В Титле дохтуры богаты так, что шьют раны шёлком, представь!» Так вот, не было у Скотети шёлка – только грубый лён, который она, смочив настоем, прошивала через еле стянутую её силёнками кожу в три узла грубой костяной иглой, сначала посерёдке раны, а затем и по краям, оставив внизу лишь дырочку в пальчик. Для гноя.
Выдохнув, Скотети отложила иглу, перед этим перерезав нить. Её пальчики забегали над выбором из снадобий, но пока она решила ничего не вливать в недвижимого орка, посему они остановили свой бег на корпии, лёгшей мягкой подушкой на новенький шов с небольшой толикой заживляющей мази. А бинт из грубой холстины довершил дело, прикрыв рану от тревог под аккуратный узел.
– Вот и всё, – сказала она себе и начала собирать свои скляночки в свёрток.
Понаблюдав за тем как гоблинша увлечено ковыряется в орочьей ране, Гратар решил, что его помощь ей более не требуется и, не спеша встав, стал осматривать переметные сумы на мертвых волколаках. В одной из них нашелся заманчиво булькающий бурдюк. Без опаски сделав из него глоток, тролль определил, было это горячительное пойло, а что именно это был за напиток он понять не смог, да и если честно ему не было особой разницы, поэтому он попросту забрал емкость себе. Не найдя более ничего интересного, для себя по крайней мере, он снял с волколаков сумки и отложил их в сторону.
В это время чуть отставший караван подошел достаточно близко, чтобы тройка небедно одетых предводителей могли во всей красе узреть своего отлучившегося от живого товара охранника и какую-то неизвестную, уже смывающую кровь со своих рук из крупной фляги и прибравшую все склянки в суму на боку большой волчицы. Один из работорговцев окликнул Гратара:
– Что случилось? И это кто такая?
– Смолка, спокойно, – скорее для спокойствия подошедших, нежели чем обернувшейся к ним волчицы, вымолвила Скотети, но её голосок быстро перекрыл зычный возглас тролля.
– Здесь была драка! – не особо затрудняясь с ответом, отмахнулся Гратар. на второй вопрос он не ответил, ибо сам еще до конца не разобрался кто эта малявка такая. – Мы можем сделать превал и паесть, – добавил он, деловито осматривая туши волколаков.
Перекинувшись парой фраз, караванщики махнули на предложение своего наемника рукой – «превал» так «превал». По цепи невольниц пронеслись тихие шепотки, таившие облегчение и даже нотки благодарности, и с радостью на изможденных личиках поспешили к тени молодой дубравы. Однако, поглаживая Смолку и обменявшись мимолетными взглядами с одной из них, Скотети увидела страх, злобу и зависть. И немудрено.
Гратар некоторое время задумчиво смотрел на туши, размышляя над тем как бы их разделать, ведь у него не было ничего острого, даже камня, не то что ножа. Однако его взгляд упал на секиру, что так и лежала рядом с орком, и он довольно хмыкнул. Светясь нескрываемой радостью, тролль подобрал секиру, ощущая ее приятную тяжесть. Железное оружие вообще было довольно редким среди троллей, а уж подлинная работа мастера тем более. Полюбовавшись сим прекрасным орудием причинения вреда ближнему своему еще некоторое время, он оттащил пару волчьих туш в сторонку от орка, места свободного ради. Острота секиры, помноженная на силу тролля, позволили без всяких затруднений разделать гоблинских ездовых зверушек. Пускай секира и не была приспособлена для разделки, тролль весьма ловко с ней управлялся. Сначала он пустил им кровь, затем отделил головы, а после, споро выпотрошив внутренности, и тролль сделал надрезы на позвоночнике, дабы неаккуратно сорвать плотные шкуры, превратив их в грубые, перемазанные кровью ошметки. Гратар во время работы в таверне многому научился у тамошних поварих, и разделка мяса была одним из навыков, что он успешно освоил. Кто-то считает, что в рубке мяса не требуется каких-то особых знаний, однако это совершенно не так. Нарубить мясо так, чтобы не покрошить кости и правильно отделить самые вкусные куски требует хоть и не мастерства, но определенных навыков, и тролль ими несомненно обладал. В конце концов, хоть шкуры волков оказались безвозвратно утрачены, вместо двух туш на подстилке из наспех сорванной травы лежала одна солидная куча собачатины.
Скотети же наблюдала за всем этим зрелищем… Не более полуминуты. Она отскочила, когда тролль поднял секиру, на момент подивилась его сноровке в стезе разделки, как, впрочем, и любой работе мастера, виденной со стороны, но затем завернула в дубраву. Девушка потянула за собой и волчицу, облизывающую свою окровавленную моську на чавкающие звуки топора и тяжёлый железистый запах:
– Пойдём, у тебя и своя порция будет.
Шагнув вглубь рощицы, Ско, сама того не замечая, стала ведомой своей волчицей, а та лишь шла к своему заслуженному обеду. Впрочем, так было и нужно. Лекарь решила снять сбрую с волколака Маринна – беспокоить, как ей казалось, присвоившего трофеи с двух других тролля не очень-то и хотелось – и теперь думала, как бы приспособиться, дабы дотащить орка до ближайшей деревушки. Не бросать же его – а то так выйдет, что лекарства на него попросту переведутся.
Смолка ринулась в кусты, когда запах застывшей на её морде крови стал для неё уж совсем силён. Вслед, по проторенной псиной дороге через заросли поспевала на своих худеньких ножках и Скотети. Волколак без всякой заминки начала пожирать своего врага – оголодавшая, оставившая уход на псарне, она рвала поверженного противника с приглушенным рычанием, стремясь насытиться. По счастью, Ско не пришлось лезть под лязгающие челюсти её волчицы. Из переметной сумы Маринна выглядывала грубая пенька веревки, и, достав её, гоблинша сжала губы. Аркан. Хорошо, что ей не довелось его опробовать на своей шкуре.
Прижимая к груди верёвку, она распутывала клубок мыслей о своей опальной судьбинушке. Скотети не пыталась себя жалеть, скорее восстановила картинку действий добрых молодцев, решивших взять с неё ответ за кровь, да подумать, как быть дальше. По её разумению, они двинулись по сигналу соглядая в Пыхах на перехват, как только её там заметили, через траву и лес, не взяв почти ничего, судя по их грузу. И вряд ли они туда вернутся, с мертвецами да побитые.
«А коль вернутся, то что, скажут, что это я их так отделала, не так ли?» – с ироничной досадой она додумала свою мыслишку, вновь выходя к дороге.
К тому времени, когда Гратар закончил с разделкой туш, на опушке рощицы вовсю трещал небольшой костерок, а рядом стояло несколько кастрюль, что заранее принесла одна из рабынь, самая, пожалуй, послушная.
Тролль окликнул Скотети указывая на кучу костей и потрохов, сложенных в стороне.
– Это для тваей зверухи, пусть тоже поест. И это, – Гратар замолчал, некоторое время подбирая слова. – Давай отнесем парня к костру и пака я варю, ты расскажешь, что тута была, интересно нам всем.
Скотети кинула взгляд на предложенное для её волчицы «лакомство». Очень заботливо с его стороны. Нет, правда, если Смолка захочет ещё, пусть поест. Волколаки – прожорливые твари. А на предложение она ответила неясным кивком. Всё же, без увлечения работой, глядя на перемазанного юшкой здоровенного тролля, она не могла преодолеть своей робости для осмысленного ответа, пока что.
Троллю потребовалось несколько ходок, чтобы отнести все мясо к костру. Возможно, он сделал бы это быстрее, если бы выпустил секиру, но его теперь вряд ли что-то смогло бы о неё оторвать. За это время Ско, держась подальше, успела приладить к орку веревку, под броню и под мышки, да ещё и, кряхтя под весом здоровенной орочьей ляхи, прикрепить обратно снятую броневую пластину, связав разрезанные ремешки веревкой.
Закончив таскать мясо, тролль подошел к ней, всё сидящей на карачках, и она ответила ему, собрав слова перед громадиной:
– Ты не утруждайся. Я сдюжу. И сразу к костерку.
От неловкого бездействия её спасла вынырнувшая из сени леса Смолка с перемазанной в крови мордой. Распрямившись с концами веревок в грубых ладошках, она накинула на подошедшую волчицу простенькую самодельную упряжь и похлопала её по бедру. Забеспокоившись поначалу, Смолка заворчала, но двинулась, тягая за собой и немаленького орка. Следуя взглядом за пыльным следом, Скотети лишь на миг улыбнулась успеху своей задумки – тут даже морда воителя не скребла земли! – но вновь заставила её нахмуриться мысль об ожидавшем ответа тролле, да и мнении тех работорговцев. Утаскивая орка в тень, Смолка, сама того не зная, дала хозяйке время подумать над рассказом о себе и обо всём хаосе, что здесь случился.
И вот, ослабив на время упряжку и приказав псине сесть под кустиком, гоблинша собралась с духом и отправилась к весело трещавшему костерку. Зажмурившись, она повторила про себя, что скажет, а что удержит за зубами. Она мигом почувствовала на себе взгляды подозрения, недоверия, удивления, зависти или даже злобы, но быстро одернула себя, глубоко вдохнув, да опёрлась о молодой дубок, оглядывая каждого на этом привале.
«Не морочь себе голову, Тет», – приказала она себе. – «Всё будет пристойно. Ты жива, остальное поправимо. Не понравится им твоя история, уедешь. Лишь бы за троллем своим следили, хотя он вроде ничего. Только пускай держит свою новую игрушку от меня подальше» ...

В соавторстве с Гратаром.

---

– Мир вам, путники. Кажись, не на всех его нынче хватает! – решила начать она с шутки, мотнув головой в сторону застывшей и уже истоптанной кровавой лужи посреди дороги.
Скотети оглядела собравшихся повнимательнее. Двоих гоблинов она, как и по первому взгляду ещё признала за купцов. Один в жупане, другой в кафтане, оба скрывавшие под расшитой цветастыми нитями материей небольшие, но уже наетые за годы торговли животы, они стояли, притопывая ногами в ладных сапожках, ожидая. Ждали они ту покорную рабыню – опустив взгляд, единственная свободная от колодок женщина на опушке, исключая «ведьму», само собой, поднесла из стоящей неподалёку тележки и широкое покрывало, и кувшинчики, и свёртки с пищей походной.
Ей в спину, постоянно поглаживая свёрнутый на поясе хлыст, глядел третий гоблин. Сапоги попроще да повыносливей, простая рубаха под неплохим кафтаном, деловитый взгляд скользящий от рабынь к нежданной гостье их привала – в нём угадывался или слуга, или распорядитель, суть одно. Он же и откликнулся на голос Ско, останавливая её взгляд на его рябой усатой физиономии.
– От таких как ты мира недождес-си поди! – гоблинша напряглась, но интонации приказчика были скорее ироничными. – Баба, да на боевом волколаке, да с ятаганом. Диковинка, не то, что наши!
Он кивнул на прислуживающую купцам девку и сально усмехнулся. Скотети кривенько ухмыльнулась в ответ. Она не успела подобрать больше слов, когда он обратился снова:
– Так всё ж, просвети, как же тебя нам звать…
– Скотети.
– …просвети, значит, Скотети, что тут стряслось-то? Гратару, вона, – он мотнул головой в сторону тролля, присев на корень дуба, – знать в охотку, да и мы послушаем. Весть она, знаешь, тоже с ценой.
Скотети поправила прядку волос и подошла чуть ближе к костерку. К ней обернулся один из купцов, уже потягивающий свежий отвар, разлитый по кружкам безмолвной рабыней, но обернулся лениво, как потревоженный толстый кот, с лёгким и праздным интересом.
– Драка была, Гратар заметил верно, а за что и почём – поди знай, – спокойно начала Тет, вздохнув. – Встретили наши чужака, а у него угощеньице своё – секира, – она легонько кивнула на перекочевавшее в ручищи Гратара орудие. – А я так, под руку попалась. Может, за его проводника меня приняли, за ним ехала прям, шагах в двухста, быть может. На псинке-то. А как вас заприметили, так и уразумели поди, что всех видевших не перережут, вот и сдриснули…
Скотети лепила ложь из полуфактов, но ей казалось, что это всё равно лучше её правды. Да, у них нет к ней счётов, однако им ничего не будет стоить сдать её тем, у кого к ней есть. Почему же они могут её сдать? Да потому что гоблинша решила идти с ними. В компании надёжнее, безопаснее, веселее. А даже если и не так, то равно можно прибегнуть и к первому расчёту – попросту убежать и попытаться скрыться в бескрайних лесах и болотах Штольхейма.
Тем временем Гратар с головой ушёл в готовку, казалось, он будто парил над котелками, что было весьма удивительно для его-то габаритов. Оставив мясо мариноваться и источать ароматы, что заставили бы любого проходящего мимо облизываться, тролль отправился в дубраву за ветками для треноги.
Подозрение в голосе приказчика было нескрываемым, когда он, погладив усы, спросил:
– Заня-ятно. А так что же ты, хе-хе, чужака обхаживать стала? Он же тебе неприятность доставил, так разуметь…
– А видел его броню? – ответила Ско подняв брови. Она уже, осмелев, подсела к костерку, протянув к нему босые ступни. – Глядишь, не так он прост. Мне суеты – минутка, а ему цельная жизнь, авось, поблагодарит…
Ско подсжала губы и опустила взгляд долу. «Вообще, это моя благодарность», – подумала она мельком, но вновь вернув взгляд, она наклонила голову с игривой усмешкой.
– Ну, хочешь, я ему в сапог нассу? Или как у нас, фаризов, оно принято, с чужаками?
Такая шутка на грани дерзости заставила одного купца усмехнуться, и тут же зашипеть от обжегшего пальцы отвара. Улыбка посетила даже парочку рабынь. Однако приказчик не смеялся, но ответил. И от его ответа, даже несмотря на приятное тепло костерка, по спине Скотети строем прошли мурашки:
– У нас принято за такое мстить. Два волколака, осёдланные, а без всадников. Да понял я, понял, они тебя тоже не погладить хотели, – осадил он изменившуюся в лице Тет. – Но ведь оркан этот сородичей твоих зарубил, получается! Хорошо это, скажи на милость?
– Нехорошо.
– Нехорошо, – повторил за ней гоблин, приглаживая усы и вновь осклабившись. – Но знаешь, мы бы избавили тебя от этого груза.
Он переглянулся с купцом и коротко кивнул.
– Как же? – вдохнув побольше воздуха, спросила Скотети.
– Продай его нам. Сейчас, считай, он твой, но ведь если он окажется не таким благодарным, иль вообще никем – да Старые Боги! – даже не очнется, мы так и так могли бы выручить за него неплохой куш. А тебе – доля. Честно же?
«Ему, скорее, плевать на сородичей», – рассудила Скотети, оглядывая рабынь в колодках. Среди них были и фаризы, так что всё, что читалось в этой усатой хитрой морде сейчас было жаждой наживы, прибыли, маржи. «Спасибо, что хоть Гратару не сказал отжать этого оркана», – пронеслась у неё и эта мыслишка.
Сам Гратар меж тем во всю занимался готовой на своей самодельной кухне. Казалось руки тролля, жили отдельной от тела жизнью, что-то подсыпая, убирая пену, снимая пробу. История что рассказала тем временем Ско, вызвала у Гратара вопросы, чем дала ответы, однако вмешиваться он не стал.
– Пожалуй, – отсекла Скотети. Она нахмурилась и решила перевести тему. – Я бы не прочь заработать. И пусть орк пока… Дозревает, вы бы не отказались от помощи лекаря? А ещё не отказались бы его содержать? – она чуть нахмурилась.  – Живой товар латать нет-нет, да придётся, что случиться в пути может? Опять же, волколак защитит, коль надо будет, да и окрест я знаю…
– Мы тебя не знаем почти, дева-на-волке, с чего бы…
– Возьмём с собой.
Это голос вдруг подал другой, доселе, казалось, не проявлявший никакого интереса к гоблинше купец, носитель уже проклёвывающейся седины и хмурого взгляда. Он поставил кружку и недоеденный кусочек быхлавы на подстилку, исподлобья оглядев замершую Скотети. Она вернула ему спокойный, слегка удивлённый взгляд.
– Возьмём, – повторился он. – Пусть будет. Себя проявить успеет. Вредить вздумает, так Гратар ей голову-то открутит.
– Но господин…  – начал было усач, ухватив завязочку своего кафтана.
– Вот и последишь за ней и за волком её. Штопарь нам нужнее твоих подозрений. Да и орка тащить ты тролля подрядишь, что ли, раз рот на него разинул? Он у нас охранник, а не носильщик, – переведя свой взгляд вновь на Скотети, он молвил. – У тебя будет шанс, девочка. Не подведи.
«А то в колодках окажешься», – невольно добавила про себя гоблинша. К голосу этого работорговца эта фраза будто приросла сама собой, и она сглотнула вставший в горле ком.
Между тем блюдо, что Гратар называл не иначе как бухлер –  это можно было перевести с тролльего как похлебка – после которой тяжело ходить, было готово, разлито по тарелкам и подано. Наступила, что называется, обеденная тишина, во время которой проходящий мимо путник не услышал бы ничего кроме чавканья и случайно вырвавшейся у кого-нибудь отрыжки.
Тролля Скотети узнала теперь по-новому – как хорошего повара. Жесткое псовое мясо было приготовлено на удивление отлично, и она с удовольствием жевала предложенную троллем долю из своей деревянной миски, даже не подумав, что в этом может быть какой-то подвох. Да нет, Гратар вроде хороший парень, решила Ско. Грубоват, но «добряк» на свой манер. Не стоит при нём робеть, когда он протягивает готовое, исходящее ароматом пряной подливки мясо, пожалуй. Лучше чуть отойти от костерка, опереться спиной о дуб и пустить в дело свои маленькие гоблинские клычки! Ням!
Дальнейший привал прошёл без расспросов и чего-то интересного, окромя горячей волчатины да краткого знакомства, лишь Гратар приволок откуда-то из кустов телегу, с вещами, которые возможно принадлежали орку и объявил, что берет данный на хранение, и никто особо и не возражал. Приказчик назвался Мебогом, и больше не произнес ни слова, только ворча что-то себе под нос да кидая полные подо зрения и невысказанных расспросов взгляды на нового члена отряда. Купцы назвались Горретом и Дьизэхом – последний и принял Ско в их караван.
Спустя какое-то время, караван собрал пожитки по телегам и двинулся в свой пеший путь. Скотети вывела Смолку на дорогу и поплелась в конце вереницы, следя за тягаемым следом за волчицей орком. Она не сразу поняла, что шагают они на Кашлок, к родовой её общине, но как только до неё дошло, Ско обрадовалась. Лишь маленькая нотка сомнения пела в мыслях:
"Что родня скажет, коль увидит меня посреди торговцев плотью?"

К вечеру небо сменило цвет на нежно-алый, и лес сгустил над бредущим по дороге караваном свои краски. Скотети бодрилась лишь тем, что потихоньку черпала энергию потяжелевшего за день душного Воздуха, оставаясь свежей и полной сил. Идя за Смолкой, покачивающей набитым мясом своих сородичей животом, она следила за своим орком. Своим же? Она ухмыльнулась. Одно слово, а трактовки ровно две. Свой, спасший, вступившийся за неё. Или же свой, как безропотный, недвижимый, но ещё дышащий раб, на которого без зазрения совести всю дорогу засматривался Мебог, ждущий, когда же Ско его продаст.
Она не могла решить, да и мысли теперь её были о доме и только доме, и даже переживания боя и новых знакомств поистёрлись за часы спокойной дороги. Не так давно она его покинула, но посетить место, где ей всегда рады, пусть и с работорговцами за компанию, после пережитого было чертовски приятно.
Посёлок, стоявший на двух лесистых холмах, не явил взгляду Скотети чего-либо нового, кроме отрады и тепла, но всё же нет-нет, но цеплялся тот то за цветастые ленточки на лесной опушке, то за дым костров и странное оживление, царившее меж спокойных обыкновенно домишек. Пройдя за караваном до околицы, Скотети заслышала лады гуслей да звонкий ребячий смех, а прошедшая мимо компания молодых нарядных девушек, шепотками и опасливыми переглядами проводивших Скотети и ношу её волка, окончательно вернули опальную стихийницу в бившую ключом суету её селения.
«Праздник же намечали. Точно. Уж совсем забылась», – мысля, окончательно согревшая Скотети душу. Находясь среди родни, она стала смелее, посему без задней мысли обратилась к караванщикам, обойдя всю цепочку рабынь по левую руку:
– Я оставлю вас, но родня моя не обделит вас вниманием, уверяю. Так уж сталось, путь сложился, на сей час и вы, – Скотети позволила себе улыбку, – с каким-то разумением будете моими гостями.
Гоблинша была уверена, что они останутся. Шастать по болотам и лесам к ночи – плохая затея, да и какой купчина откажется от дармовой хавки? Что до своих односельчан, она в них не сомневалась. Фариз не снейх, с сородичем поделится. Особливо, когда так много наготовлено – двигаясь вперёд по утоптанной дорожке меж домами, то тут, то там до неё долетали ароматы свежего эля или горячего клюквенного узвара, что для детишек, поджаренного под всякими соусами мяса да свежего разнотравья в венках девушек, в украшениях на столах и стенах домишек.
И кого Скотети не встречала, будь то незнакомцы из окреста, приехавшие на загул, али знакомцы близкие – все смотрели сначала на грозную Смолку, пряча за собой детей, а после выпячивали глаза на подвязанного орка, волочащегося по пыли в доспехах. Ско было неприятно такое внимание, но она рассудила, что нечего беспокоиться впустую всякий раз, когда кто-то тыкал пальцем или шептался за спиной – так и так бы все узнали.
И всё же когда она дошла куда надо, её острые ноготки впились в грубую кожу ладоней, а ушки беспокойно дёрнулись. Скотети нашла её.
Под пересёкшимися гирляндами из цветных тряпочек, у небольшого столика мягким голосом указывала она парочке других фаризок, что нужно делать с травами, ступками, котелками, дабы получить все нужные на грядущей попойке полезности. Под её присмотром в горшочках и скляночках появлялись всё новые и новые составы – и как это у гобов заведено, с вполне прозаичным и практичным назначением. Вот пахнущее мятой зелье от похмелья, вот и смазка для дела особого, а рядышком – и тинктура, чтобы после этого особого дела в доме у праздновавшей не появился кто маленький, орущий и зелёненький.
Скотети понаблюдала за движениями сухощавых рук, за седой прядкой в распущенных волнистых волосах, углядела и новый узор в белом с зелёным платьице и сделала шажок вперёд, найдя силы на сотни фраз осуждения, беспокойства и тревог от неё и только на одно своё собственное слово:
– Мама.
Абиагил обернулась. Она ахнула и остолбенела. Мама оглядела дочь, её верную волчицу и то, что за ней волочилось, и дар речи вернулся к ней не сразу.
– Всё расскажу, – вдохнув поглубже, уверила Скотети. – Не здесь токмо.

…

Спустя две кружки горячего травяного отвара Абиагил знала обо всех злоключениях дочери, даже о встрече с работорговцами. Скотети досталась и доля причитаний – за неуклюжий материнский совет вернуться в Пыхи, едва не стоивший Ско жизни – и укор за спасение орка, и даже сомнения по поводу каравана.
– Нечистое это дело, плотью торжить, вот что скажу, – заявила Абиагил, поджав губы.
Они уже вышли из дома своей семьи, такого уже чуждого проведшей в походах годы Тет, и направились в небольшой хлев неподалёку. То были не хоромы для почётных гостей, но единственное здание в окресте, где было тепло, сухо, не так много лишних глаз, а также не надо было прорубать новый вход, дабы втащить внутрь огромного оркана в броне. Скотети твёрдо держала в руках кружку с чем-то тёплым, исходящим паром в прохладе осеннего вечера.
– Всё лучше, чем обратно в дружину. Там меня за сапоги аль колечко к Триединому отправят за милу душу, – Скотети почувствовала нутром, как мать вздрогнула, метнув резкий взгляд на свою кровинушку. – А в Моршанке счастья попытаю, туда торгаши идут, как поведали уж.
Они встретили младших братишек Хурхрупа и Занхи у дверей в хлев. Вместе они за одну сестринскую просьбу помогли втащить орка внутрь, на кучку соломы, и теперь без особливого терпения следили за ним, засматриваясь на проходящих мимо девок да заслушиваясь набирающей силу ближе к сердцу посёлка музыкой. Расседланная Смолка легла рядом, у завалинки, сомкнув глаза, она сопела, даже не обращая внимания на какого-то мелкого гоба, с интересом крутящегося рядом.
– Благодарю, братья мои, – Скотети кивнула родным. – Смолка – хороший сторож, не томитесь здесь. Вскоре и я к вам приду!
– Ты ж знаешь, чё делаешь, так ведь? – самый младший, Занхи, опасливо обернулся на воротца хлева. – Орк же огромный!
– Тролль поболе будет. Сходи, посмотри, авось уже со всеми там празднует.
«Надеюсь, что знаю…» – добавила она в мыслях.
Она шагнула в полумрак хлева. Вернее, тот, кто в темноте не зрит назвал бы так тёмное нутро пропахшего сеном и козами кособокого зданьица, но гобы не ведают такого. В темноте Скотети прекрасно видела могучую фигуру воина, его поистершийся во время пути, но всё ещё крепкий на вид доспех и высеченное словно из камня лицо. Обернувшись на образ обеспокоенно застывшей в проёме матери, она шагнула к нему, присела рядом, и отставив кружку с недопитым отваром в сторонку.
Она хотела проверить повязку и потянулась к прикрытой доспехом холстине. Скотети не хотела её срывать, ведь любой дурак знает, что рана под повязкой никуда не исчезает за полдня, но вот проверить сухость, понюхать, не зацвела ли – дела нужные… Но стоят ли того? Гоблинша покачала головой. Тряхнула ею, сбрасывая чёлку на лоб, дважды тряхнула. К чему думы, раз уже всё сделано? Рана суха, не гноилась, повязка ещё свежа и бередить рану не надо. Здоровенный оркан дышит глубоко, спокойно и совсем не желает свернуть ей шею. Осталось только ослабить его доспехи, чтобы дышалось ему спокойнее и выйти на свежий воздух к хмурой матери, отхлёбывая на ходу из чашки с варом.
 – Всё с ним хорошо, – ровно проговорила она и обернулась к Смолке. – Смолка… Смолка! Стереги.
Волколак, открыв глаза, осоловело зевнула, двинула лапищей, словно утирая что-то со своей морды и растянулась на земле поудобнее. Скотети знала, что в походах она не подводила, всегда предупреждала своих воем и рыком… Ну а сейчас даже если уставшая после гонок по дубраве волчица не будет настороже посреди знакомых, «мирных» запахов то её вид точно отпугнёт гуляк, решивших забраться на сеновал.
Как и не даст выйти подурить оставшемуся там оркану, случись что.
 – Пойдём на праздник, Скотети, – мама тронула её за ладонь, смягчаясь во взгляде. – Его ты уж точно заслужила.
И они пошли. Девушка предвкушала хорошую гулянку, и пусть она была далека от обыкновенных девичьих забав, да и не была уж душой мужской компании, Ско рассчитывала на часок-другой времени веселья, песен и игрищ. Наверное, неуместно будет её скромное походное шмотьё, да и ятаган с ножом не к месту, но она шагала в сторону шума и суеты, на ходу уже начав пританцовывать под звуки тонкой скрипочки и флейты, что становились ближе с каждым шагом.

Пока караван неспешно продвигался вперед, Гратар тащил за собой телегу, предаваясь размышлениям. Хоть тролли и не слыли философами, определенную жизненную мудрость они все же имели. И в данный момент в голове тролля роились мысли о том, что ждет его в сокрытом тьмой будущем, он абсолютно не представлял, что ему делать, когда караванщики дойдут до цели своего путешествия. Сейчас, да и раньше госпожа удача улыбалась ему, однако она имеет свойств быть довольно непостоянной.
«Надо поговорить с караванщиками, узнать, где большой город, где много жителей, много работы, много эмм разной работа, да».
В раздумьях время летело очень быстро, вот уже солнце скрылось за лесом, вечер медленно вступал в свои права. Караван тем временем приблизился к родной деревне Ско, судя по царившему там оживлению, намечался какой то знатный праздник.  Пригласив караванщиков присоединиться к гуляньям  гоблинша удалилась, наверное, решила навестить родню.
Гратар затащил свою телегу в поселение и поставил неподалеку от места основного веселья. Рассудив, что не стоит пугать гоблинов  огромной секирой, он оставил ее в телеге, да и они в целом выглядели мирно. Правда изредка бросали на него подозрительные взгляды, и старались поскорее убраться из под ног, освобождая великану дорогу.  Хотя когда тролль подошел к котлу, мелкая гоблинша поднесла ему ковш какого то пойла ехидно улыбаясь.
- Не потеряешься в незнакомой компании?
Гратар возвышался над толпой гоблинов как вековая сосна среди поросли кустарника, хохотнув он, принял чашу.
- Спасиба, пажалуй это вряд ли, сложна тут потеряться.
Тролль хотел спросить, что то еще, однако его неожиданная собеседница уже скрылась в толпе.  Немного постояв на месте,  он двинулся к ближайшему столу пытаясь найти себе какой-то закуски к выпивке. Первые несколько глотков неизвестного пойла создали ошибочное впечатление, что напиток весьма слаб. Однако когда чаша опустела, и тролль раздобыл немного перекуса, неожиданный удар по голове заставил  его покачнуться. Выпивка то кажется, была замедленного действия, вместе с этим ударом пришло и приятное опьянение что, несомненно, делало честь поварам, ведь напоить тролля с первой чашки это вам не в бочку пернуть.
Внезапно медленный мир тролля внезапно начал набирать скорость, вот он где то рядом со столами забитыми снедью, миг и вот он уже просит новую чашу под одобрительные крики толпы, мгновение и пыль летит под прыжками, что сотрясают землю, когда она дает волю телу пустится в пляс, под музыку гоблинов, что кажется становится только громче. Тролльи танцы язык не повернеться назвать сложными, тут все просто сделай взмах побольше прыжок повыше при этом, переплюнув других и не давая попутно сломать себе челюсть. 
Обычно танцы троллей заканчивались дракой,  да и впрочем, как и все остальное ведь что может быть лучше доброй потасовки. Однако среди гоблинов достойных соперников, которые могли бы пережить хоть пару ударов, найти было бы сложно, поэтому гратар сосредоточился на плясках и уничтожение множества заготовленной  еды.

В соавторстве с ГМ.

---

Уже вовсю пустившейся босой в пляс Скотети было бы зябко этой осенней ночью, если бы не праздник, в бурном русле которого не было место холоду, душевному али телесному. Над столами парил густой пар от наготовленных по лучшей гоблинской науке блюд, но хозяйки оставили простор и обыкновенной гобской изобретательности – из обилия ягод, лепешек да хлебцев из ячменя и ржи, козьих сыров с травами и орехами, мелькавших из рук в руки черпаков с различными рагу вполне можно было составить мириады различных блюд. Скотети, однако, не стала наедаться перед танцами, решив «нагулять» аппетит в хороводе и песнях с другими девчушками. Может, она не была так нарядна, позабыла много слов из песен своей родни, а деревянные ножны ятагана путались в подолах чужих платьев, дикие пляски под разудалые мотивчики ей удавались с лихвой. Прыг-скок, перескок, поворот-оборот, и снова… Мужики хлопают, бабоньки смеются, что же желать боле?
А боле пожелали девушки попрыгать через костер, и Ско отправилась за ними, к костру, вздымавшему своё жаркое пламя прямиком к плачущим над крышами, меж сосен, совам. И пускай огненные языки подпалили Ско босые пятки, так оно было даже веселее!
Настало для гоблинши время вернуть своё внимание к накрытым столам. После походной или того хуже - трофейной жратвы хортийских гномов, гадости редкостной, домашние кушания казались Скотети чуть ли не Манной Триединого. Нагрузив себе бутерброд из хлебца, рагу из лука, сыра и козлятины, да прихватив чарку верескового мёда, она не успела откушать и половины, как на застолье её заметили братья. Похвальба и объятия не оставили любимую сестру, но как только они начали хвалиться тем, что де она служит в дружине, да магом, улыбка её потускнела, а сама она поспешила вырваться из их компании, смешливой, шумной и поддатой. Она не любила такого внимания, оно лишнее. Да и мысль её грызла:
«Они ещё не знают, что я натворила».
Отвлекаясь, гоба утопила её в остатках мёда и встряхнулась. Хватит пьяных напитков, следующей на очереди стала простенькая земляничная шипучка для малышей, сладкая и без спирта. К слову о злом зелье…
Словно устилая дорожку, по пути к огромной чугунной посудине во главе стола валялись уже отведавшие грибного варева гоблины. В том, что это было именно оно, Скотети не сомневалась – стойкий запах грибного супа, крепкий и влезающий прямиком под череп прямо через нос не хуже копейного удара, говорил об этом лучше всяких проб. А уж пробовать это девушка не собиралась. Зелье Кашлока ей точно не потянуть.
Мельком она припомнила, как всё хотела в детстве спереть ту самую палку, что использовали мастерицы-зельевары для готовки сего напитка, оторвать вечно растущий на ней листочек и посмотреть, как он отрастёт. Думалось ей, что из-за этого чудо-свойства напиток получается таким ядрёным, но когда пришёл черед спросить об этом у своей наставницы Зэббы, та ответила на одном дыхании: «От дурочка деревенская, Скотети! Я тебя зря алхимии учу?! Это ж вываривание! Котёл покрепче, грибов погуще, и усё, травитесь не подавитесь. А то – палка какая-то…»
Девушка пожала плечами, наблюдая при этом, как их гостю, рослому троллю Гратару, поднесли чарочку их напитка. Она ухмыльнулась. Что же, пусть пробует.
Ухмылка, правда, быстро сползла, начал только тролль танцевать. Крохотные по сравнению с такой громадиной гобы уходили с его дороги, давая свободу манёвра, однако не было повода для паники – скорее, новый яркий герой праздника, которому некоторые уже начинали хлопать.
Скотети отпила ещё шипучки и принялась грызть кусочек сыра, привалившись к стене одного из домишек и наблюдая за троллем. Могучее зрелище.

Танцы все продолжались, однако гоблы куда то пропали их место заняли огромные великаны. Рядом с ними даже самый большой горный тролль мог почувствовать себя очень маленьким. Поначалу Гратар увидел в них лишь новых участников веселья, хотя какая-то назойливая пыталась пробиться в его плывущие сознание она потерпела полную неудачу потерявшись в пьяном угаре. Однако новые гости не присоединились к пляскам, они окружили тролля и насмехались над ним, а затем и вовсе один из них попытался схватить его, однако Гратар весьма ловко увернулся от протянутой лапищи. 
Хоть великаны и были одного роста, никто не назвал бы их близнецами, всего их было пятеро, огненно рыжий и седой все пытались поймать тролля, махая своими лапищами, товарищи стоящие рядом хохотали и хлопали в ладоши, наблюдая за развлечением. Если первых двоих еще можно было описать как больших "людей" ну или по крайнее мере имеющих, какие-то схожие черты, то вот другие явно не подходили под это описание. Вряд ли когда то могла прийти Гратару в голову мысль что камень может смеяться, камень на то собственно и камень чтобы лежать себе тихо мирно, по крайней мере пока его кто нибудь не кинет или не пнет. А теперь представьте удивление тролля когда он увидел хохочущею гору, хотя если быть совсем честными у него не было времени на удивление и тем более какое-то осознание того что он видел. Рядом с каменным великаном, радостно хлопал в ладоши ледяной. В целом он был похож на своего собрата, отличал его только материал. Пятый же весельчак выглядел как дерево отрастившее себе ноги и руки, плющ, в обилии покрывавший его даже мог сойти за некое подобие одежды.
После очередного прыжка от протянувшейся лапы тролль обратился к окружившим его великанам.
 - Кто такие,чаго хватаете!
Однако внятного ответа он так и не услышал лишь невнятное мычание, что он не смог разобрать. Решив, что время разговоров прошло, тролль схватил один из ближайших столов и запустил его в голову настырного рыжего великана. Однако тот  легко растер стол, в щепки перехватив его на лету. Среди рычания что последовало за этим, тролль смог разобрать одно слово - Танцуй!Танцуй! Танцууй! - что хором скандировали великаны.
Гратара возмутило, что ему кто-то приказывает пусть и такой большой.
 -Гратар не будет танцевать, когда ему кто-то приказывает Гратар не слуга!
Мысль что ранее не смогла пробиться ранее, вновь налетела с твердым намерением проникнуть в голову тролля, и в этот раз у нее это получилось, содержала она примерно следующее. "А может это все ненастоящее, и никаких великанов нет?" Однако словно убеждая Гратара в обратном седой великан подбросил его в воздух, подарив ощущение полета которого раньше Добряку никогда испытывать, не приходилось. Однако длилось оно недолго вот он уже упал обратно, правда вместо знакомой деревни он оказался на каком-то манеже, что было за его пределами  нельзя было рассмотреть этому мешали спины великанов, что окружили манеж со всех сторон и во всю силу глоток орали - Танцууй!
Возможно, будь на его месте кто-то другой, он бы не стал спорить с огромными верзилами, но не Гратар. Троллья упертость давно стала притчей во языцах, если один тролль имел какой-то свой взгляд, было крайнее тяжело заставить его изменить. Ведь согласно тролльей философии, если ты имеешь свое мнение и можешь его защитить, значит, ты свободный тролль, однако стоит добавить что вместо приведения неопровержимых фактов и каких-то аргументов в доказательство своей правоты тролли предпочитали путь грубой силы. Как говорится у кого крепче удар у того и взгляд шире.
Поэтому реакция на крики великанов была однозначной, Гратар сложил руки на груди и топнув ногой закричал, словно пытаясь переорать исполинов.
 -Гратар не будет плясать, Гратар танцует для себя, не для вас.
Однако его голос потонул в не утихающих криках.
 -Танццууууйй! Танцууууйй!
Великан гора разозлившись, вскарабкался на ринг и принялся давить своими лапищами на тролля, словно пытаясь вдавить его в землю, за то, что тот отказался их веселить. Собрав все свои силы, Добряк пытался противостоять Горе, однако тот превосходил его в росте, силе, весе, да и вообще был из камня! Схватка была предрешена еще в самом начале.
Однако вместо того чтобы превратится в раздавленную кашицу, Гратар осознал что валяется завернувшись в скатерть посреди битой посуды и объедков. Никаких великанов вокруг не было, только веселящиеся поодаль гоблины.
"Никогда больше Гратар не будет пить пойло мелких. Никогда!"
Лишь одно чувство не давало троллю покоя, та заложенная во всех живых существах нужда, которую никто не мог за них сделать. Чтобы избавиться от лишнего груза тролль направился за околицу.
Свернув за угол очередного дома, Гратар оказался невольным свидетелем какой-то разборки. Он еще не совсем воспринимал окружение, и некоторое время размышлял над тем, кажется ли ему то, как три ящеро подобные твари прокручивают голову гоблина против часовой стрелки. Однако приглядевшись, тролль заметил еще несколько мертвых гоблов, рядом с ними лежало оружие, правда, судя по всему, оно им не особо помогло. Добряк еще не совсем отошедший от грибного пойла, окликнул мерзких тварей.
- Чаго эта тут делаете?
Недо ящеры посмотрели на тролля, и один из них прорычал, что-то в его сторону и затем махнул лапой. Хоть и было достаточно темно, однако тролли как собственно и гоблины отличались хорошим ночным зрением, что позволило ему рассмотреть, что у главного урода в лапах была палка, которую он ранее видел в котле с грибным пойлом. После рыка поганец с палкой скрылся в темноте, а вот двое других напротив двинулись в сторону Добряка. Тролль оставил попытки заговорить с неизвестными, да и вообще после проигрыша великану, ему хотелось как можно скорее восстановить уверенность в своих силах, путем хорошей драки конечно. Поэтому повернувшись к ближайшему забору и не особо напрягаясь, он вырвал из него дрын.
 -Меня сука уговаривать не придется! - прорычал тролль, выступая им навстречу.

Похоже, могучее зрелище перерастало в могучую проблему.
Танец тролля стал каким-то медленным, вялым, осторожным. Рванулся он и в сторону, как будто отпрыгивал от кого. Скотети не придала бы этому никакого значения, и уж было хотела отвести взгляд, если бы не тонкий девичий крик.
Через мгновение Ско захотела к нему присоединиться, если бы у неё в горле не встал ком.
Гратар поднял стол и со всей силищи его подбросил. В разноцветной и ароматной кавалькаде полетели в ночной осенний воздух блюда и плошки, осыпая собравшихся своим вкусным, но теперь таким бесполезным содержимым. Коротышки побежали от великана, мигом протрезвев и сведя улыбки на лики непонимания, изумления и ужаса. Тет тоже ужаснулась. И не забыла подтянуть стихийной силы из остывшей к вечеру почвы.
По счастью, обошлось. Никто не пострадал. Гоблины лишь посетовали немножко, дружно, как у них на селе заведено, вместе перетащили столы да лавки туда, где потише. А Скотети осталась, осталась проследить, чтобы заснувший под накрывшим его столом тролль не учудил ещё чего, однако тот лишь всрапнул лишний раз, стоило гоблинше подойти шагов на пять.
«Повезло, что никого не зацепил. И нам и… ему. У нас с таким не шутят. Не простили бы», - сказала про себя гоба и рассеяла силы в воздух.
Она отошла в сторонку. Стоило бы вернуться к веселью, но она не могла оставить «дорогого» гостя валяться вот так, без присмотра – уж слишком она мало выпила, чтобы смыть ответственность и осторожность. Слишком ценила дом, чтобы оставить с нею пришедшего на несколько минут, а он после ещё что учудил бы... Но вот тролль начал подниматься и куда-то побрёл, прошли лишь минуты, и Скотети, подумав с полминуты, пошла за ним, таясь то за домишками, то за колодцем или плетнем.
«Это так его грибы в голову ударили? А теперича что задумал?»
Босиком она ступала почти бесшумно, следуя за гулким топотом здоровяка к окраине деревни. Глупо окажется, если он отправился отмыться или по нужде, но раз уж взяла на себя смелость, то Скотети должна была сжать зубки и двигаться за ним.
Вот показалась и околица с кривыми, но крепко вбитыми дрынами, что отделяли деревеньку от сосен дикого штольхеймского леса. Скотети обогнула утопленную от старости крышу полуизбы, поправив ятаган, и вперилась во тьму между деревьев, вернее, в то, что там творилось.
Всё было хорошо с её глазами, видели они в темноте явь и только явь, да и грибное зелье их не мутило, да только в увиденное гоба поверила не сразу. Три огромных ящерицы предстали пред Гратаром, при оружии, хвостатые, клыкастые, но взгляд цеплялся за трупы гоблинов у их ног. Крепких, вооруженных, может, даже мельком знакомых молодцев из родного Кашлока и вполне себе мёртвых. Взгляд раскосых глазок заметался между ними и ящерами. Ветерок донёс запах крови, а пальчики онемели, не чувствуя грубой ткани рубахи, которую сами и сжали от ужаса.
Девушка и сама не смогла понять, как ноги понесли её к тихой музыке за домами, туда, где веселье ещё продолжалось, где родные ещё не знали о страшной напасти. Когти паники отпустили её разум только тогда, когда она начала задыхаться на бегу, и первой мыслью, коей они дозволили пробиться в сознание, была:
«На помощь. Всех. Быстрее!»

Время имеет довольно нехорошую привычку, когда мы веселимся и хорошо его проводим, оно пролетает почти что не заметно, однако если груз проблем наваливается на нас со всей силой, оно будто специально замирает, давая нам все прочувствовать, и драка не является исключением.
 Пока Гратар выдирал себе оружие ящеры, не теряя времени, ринулись в атаку стремясь обойти его с двух сторон. Они не уступали троллю не в росте не в силе, да и были при оружии, возможно разумнее было отойти назад в деревню и перегруппироваться. Однако Гратар не собирался бежать, он начал смещаться в сторону пытаясь не дать ящерам атаковать вдвоем. Но что-то с самого начала в этой драке, пошло не так вот дрын которым тролль хотел прикрыться от удара, разлетелся пополам, а  заплясавшая в голове россыпь звездочек сообщила  об удачном попадании. Второй гад, не медля добавил сверху по плечам, будто пытаясь вбить добряка в землю. Расклад явно был не в пользу тролля, в бессильной злобе он швырнул обломок доски в голову одного из чешуйчатых. Деревяшка разлетелась в щепки, не причинив особого вреда, а вот ящеры уже вновь начали замахиваться, явно собираясь внести какие-то косметические правки в его внешность явно не совместимые с жизнью. Гратару это совсем не было нужно, он и так считал себя красавчиком. Поэтому поднырнув под замах дубины, он схватил одного из гадов стремясь в настоящей мужской борьбе показать ему свою силу. Ящер выпустил дубину и ударил сцепленными лапами по спине тролля, однако это не принесло особого эффекта, и он попытался было вцепиться в шею, дабы задушить любителя борьбы. Но Гратар был не так прост, напряв все мышцы, он отправил оппонента в полет, его завершением послужил грохот, раздавшийся за спиной тролля. Однако второй противник, не давая добряку даже пары секунд на радость, ударил, целя, куда-то в бок. С несвойственной для тролля ловкостью, он смог уклониться, пропуская дубину мимо, но ящер не смутился, он крутанулся вокруг оси, подсекая Гратара своим длинным хвостом. Рухнув на землю как огромный куль с мукой, тролль внезапно осознал, что больше никогда не расстанется с оружием, даже по нужде он будет ходить с секирой. Но хорошие мысли имеют дурную привычку приходить поздно. Тем временем ящер попытался размозжить голову тролля дубиной, Гратар попытался отклонить палицу встречным ударом, это не совсем получилось хоть и голова осталось цела, однако рука отозвалась жуткой болью. Тем временем  второй ящер выбрался из обломков и целеустремленно двинулся на лежащего тролля. Несмотря на крики тревоги, что разносились над деревней, ящеры явно хотели еще немного поплясать на костях Гратара. Однако они забыли спросить его мнение на этот счет он схватил уронившего его ранее ящера здоровой рукой и резко дернув опрокинул того наземь, заставив распластаться рядом. Пошатываясь, тролль поднялся и отступил, назад готовясь к новой атаке, однако ящеры вместо того что набросится на тролля сбежали, причина их бегства объяснялась весьма просто оравой гоблинов что выкатила из за домов. Но воинственные гоблы не увидели ящеров они увидели раненого тролля в окружения мертвых гоблинов, который что то кричал в темноту.
- Бугра урар каргы ъх турга та мурки.
Ругательства троллей почти не переводимы на другие языки, но здесь говорится, что то о взаимодействии с разными частями ящеров с помощью подручных средств.
А толпа гоблинов тем временем надвигалась на Гратара.

Совместно с ГМ и Гратаром.

---

Скотети нашла бы время удивиться тому, как просто оказалось поднять ватагу подпитых гоблинов, весь деревенский цвет, по её хрилому, запыхавшемуся, отчаянному зову. Стоило только вскочить на самый большой стол, взять в руки кувшин с крепким виски да бросить его в ближайший костёр, попутно стуча черпаком по полупустому котелку – и вот всё внимание на ней, удивлённые, праздные взгляды…
– Гоблины… ух… К оружию! У Ручейной Околицы… Наших бьют!
… Сменившиеся непониманием, отрезвлением, страхом и яростью. И вот, она уже бежит за похватавшей то дубьё, то рогатины, то дротики толпой, еле поспевая за сородичами. Она поняла, что место близко, заслышав над крышами домов речь того тролля, судя по тону и громкости, ругательную, но подбежав ещё ближе, чуть ли не к шумящим иглами соснам опушки, он заговорил не на родном, но по-гоблински:
– Как та вы долга шли, эти гады убежали. Один из них палку тащил.
Скотети шумно вдохнула стукнула кулаком в открытую ладонь – ведь на речи тролля отозвался неодобрительный гомон. Ну, точно же.
«Ты не сказала о них. О ящерах. Там только тролль и… тела».
– Стойте! – закричала она хриплым от бега голосом, пытаясь отдышаться. Высокие нотки пронеслись в осеннем воздухе над роптанием селян. – Это… Это не он сделал!
Она проталкивалась дальше, щуплая гоба протискивалась мимо могучих мужей и отодвигала локтями девок-зевак, опасливо выглядывающих на развернувшуюся перед всем Кашлоком сцену – привалившийся к избе Гратар, побитый и повалянный, да трое молодцев с рогатинами, косящихся то на мёртвых сородичей, то на невиновного, но так неудачно попавшегося на пути тролля.
– Да погодите же! Ух…
Вырвавшись из толпы, дабы обойти побоку, уже было начавшая злиться на себя и на всех Скотети нечаянно наткнулась на здоровенный кусок дерева, тяжелый для палок из развороченной ограды, странной формы. Такой, как у палицы.
– Посмотрите же! – выдавила она, с трудом подняв страшное орудие над головой. – Это дубина тех ящеров! Гратар, скажи им. Не делайте глупостей, гоб… Мужики!
Она не простояла под такой тяжестью долго, если бы военный вождь – один особо рослый и сильный гоблин – не забрал у неё палицу ящера. Со знанием дела и не без большого усилия он поднял её, оценивая:
– Странное дерево. Не дуб, не кедр…
– Где Лоза Фароисы?
Голос матери заставил Ско встрепенуться и повести ушами. Абиагил вышла вперед, к троллю и мертвецам, и дочка поспешила прорваться следом. Вновь увиденные тела сородичей, теперь уже в тупом спокойствии и бессилии что-то поменять зародили в Скотети тупую злость. Злило всё: загубленный праздник, своя собственная трусость и слабость, мама, вопрошающая о какой-то лозе, покуда тела друзей и родных остывают на холодной земле.
– Чаго это вы на меня машете?!
Даже Гратар её раздражал, просто побит оказался, никого не схватив, а ещё и охранник… Впрочем, спустя один глубокий вдох она чуть успокоилась и оправдала пошатывающегося тролля: «Он был один, их трое, он был без оружия, а они с такими-то дубинами… И он ещё вышел супротив них».
– Мама, тут наших убили, а ты о Лозе...
И она продолжила бы фразу, если бы опять не нахлынула не находящая выхода тяжелая досада. Среди убитых она заприметила друга детства и поспешно отвела глаза. Ей понадобился ещё один вдох, чтобы не сорваться на маму.
— Ты не понимаешь! — тут мать видимо вспомнила о неведении дочери и только отмахнулась рукой. — Я объясню тебе. Потом...
– Да. Потом, – закивала головой Скотети. Её голос был... Не злым, нет. Скорее сдавленным, глухим, когда она говорила следующие слова. – А сейчас позаботимся о павших.
Один из её братьев, уже осмелев, пригляделся к оставленному ящером следу. Подошел и потрогал отметины от когтей в разрытой в драке земле. Присвистнул.
– Ну и огромные же твари...
– Да, огромные! – отозвался гулким басом один из воинов в толпе. – Но большой враг и падает громко, а за свою кровь мы их не раз уроним, ужно я обещаю. Ну, гобы, кто со мной по следу?
Военные вожди вышли вперед. Рослые, могучие, как будто и не хмелевшие с праздника, они стали собирать за собой готовых защищать посёлок от новой громадной напасти да настичь местью ушедшего врага. Ну, и вернуть эту чёртову Лозу, пожалуй. Быстро, не с утра, как ожидала гоблинша, а прямо сейчас, по свежему следу... Глупо и опасно, однако стоило того, чтобы решить проблему сразу и навсегда. Воодушевлённая возможностью не стоять, действовать, что-то решать, забыв уже о спокойных своих словах о помощи с проводами ушедших, Скотети заприметила в группке собравшихся гобов и нескольких деревенских шаманок и… свою мать. Девушка подошла ближе, уж было открыв рот для удивленной фразы, как бас того самого воителя остановил её на месте, заставив удивиться ещё больше:
– Ты не идёшь.
– С чего это? –Скотети позволила себе дерзость. – А, ну точно, не иду. Я еду. Я и мой волколак.
– За деревней смотри, – буркнул в ответ воин, проверяя оружие. – Привела тут троллей, орков…
– Он прав, Скотети, – девушка неспешно перевела хмурый взгляд на заговорившую маму. – Останься дома, присмотри за нашими павшими, помоги семьям, как ты и хотела. И так много свалилось на тебя сегодня…
Последние слова были сказаны полушёпотом, и мама прикоснулась своей мягкой ладошкой к щеке растерянной Скотети, прежде чем пойти вместе за всеми, зашуршав высокой травой и скрываясь вместе со всеми в тихом ночном лесу.
Засуетились оставшиеся дома гоблины. Никто не хотел возвращаться на праздник. Тролль осел на завалинку, привалившись к крепкому срубу. Огромная шишка на лбу подсказала Ско, что он не просто скучает, но ей как-то не было дела до его травм.
Она подошла к виденному мгновениями ранее мёртвому знакомцу. Она положила руки на его лицо со знакомым крючковатым носом, сглотнула и прикрыла ему глаза. Привычная к зверствам, но никак пока не терявшая близких друзей, Ско вздохнула, укладывая руки Брадана на вмятую чудовищным ударом грудь. Она не хотела вспоминать, как они лазили по крышам чужих изб и провалились однажды вниз, не туда поставив ноги, как обменивали кота в мешке на козлёнка, как она показывала ему фокусы с пылью, неумело и несмело хвастая своей магией, аки глупышка… Не смерть её пугала, хотя и жило в ней горе. Просто сейчас сильнее всего она чувствовала себя бессильной.
Рука на плече заставила её вздрогнуть, но это был лишь её братец Занхи.
– Давай потом попрощаемся с ними, пока их отнести надоть…
– Конечно. Что ещё я могу? – глухо и с тупым раздражением отозвалась Ско. – Бегать и орать "трево-ога" да жалеть тут.
– Им-то виднее, старшим нашим, – начал Занхи осторожно, но был перебит.
- А я тогда кто?.. - фыркнув, спросила она.
Злоба и решительность не находили в ней выхода, так что единственное что было ей доступно - злостный выдох сквозь сомкнутые зубки да поправка упавшей на лицо прядки волос. Эмоция заставила гобу саму собой зачерпнуть шмат земной энергии, придавшей тяжелого спокойствия и рассудительности. Самой настоящей флегмы геоманта, как говаривала Зэбба.
"Подумай, Ско", - обратилась она сама к себе. - "Спокойно только... Вдох-выдох. Вот так. Чем же ты собралась им помогать? Упасть со Смолки собралась, махая ятаганом? Может, камни на скорость увеличишь? Воздухом пукнешь? Нет уж, раз бывалые мужи сказали, им-то виднее".
Мысль текла сама собой, в то время как сама Скотети помогла с носилками и укрывала не зрящие боле глаза Брадана светлой тряпицей. Само собой строилось решение, план: отдохнуть, восстановить силы колдовские, смотреть, что будет дальше.
Она остановилась около Гратара, осматривая тролля, пока тот пребывал в обмороке. Грозный, но побитый да повалянный, он не казался таким уж грозным... А может, так виделось из-за хорёчка, выскочившего ему на выпятившийся после попойки и обжираловки живот. Его уже осматривала опытным взглядом мельком знакомая бабулька в тёплом пончо, всё качая туда-сюда своим длиннющим, наверняка от корней фаррьягов, носом.
- Ишь, как отделали, но ничаго, ничаго, сейчас поспит, а завтра ужно с рассветом скакать будет, как миленький.
- Точно? - как бы невзначай поинтересовалась Ско. Не то что бы ей было дело до этого горе-вояки, и всё же жалко будет нового знакомца. Так вкусно готовит ведь.
Старушенция замахала левой рукой, правой прижимая холщовый мешочек со склянками.
- Ничего, девка. Нашим бы ребяткам такую крепость, - с грустью поглядела она на спины гобов, уносящих убитых.
- У вас там лекарства, да? - Ско прищурилась, словно поймав за хвост идею. - Дайте ка мне, залатаем тролля.
- И зачем это? Ты меня слыхала хоть, гоба? Ни-че-го-шень-ки ему не станет, и...
- Я верю, - перебила старшую Ско ровным голосом. - Но ежель тролль поймёт, что мы так просто его не бросили, а подлечили...
- ... Авось и нам помогёт, - завершила за неё бабка и состроила весёлый прищур. - Ладно уж, дерзай. Знаешь хоть как это делать?
- Знаю, приходилось латать всяких.
- И орка подь того тожа?
Скотети вздохнула который раз за эту беспокойную ночь.
- Да. Орка тоже.
Под надзором старшей лекарши Скотети выбрала нужную холодящую пальчики мазь и нанесла её вокруг шишки, а после перемотала холстиной троллью голову. Не то что бы ей было неудобно, да и хорёк, скалящийся на тревожущую хозяина гоблиншу не пугал, скорее она опасалась, что он вдруг поднимется и сдуру зашибет... Но всё обошлось.
Гоба вернулась к родному дому уже переполненная свинцовой усталостью, но родные, знакомые с детства запахи тут же вызвали приглушенное минутами ранее беспокойство за мать в том отчаянном отряде. Как же она там, она не маг и не воин, лекарь, конечно, сносный, но с чем же храбрецы столкнулись на своей опасной тропе, ломясь в порыве мести за страшным противником? Пальчики Скотети заходили над стареньким алхимическим столом, выискивая скляночки с нужным составом. По запаху ей попалось бодрящее зелье. Искра соблазна промелькнула в зеленых глазках гобы, хотелось выпить, поднять Смолку и мчать своим вослед!
Однако вместо этого она залила себе в глотку несколько капель горького успокоительного. Утро вечера мудренней, и она не решилась отступать от намеченного плана. Посему, выйдя из дома, она отправилась к Смолке, покорно ждущей хозяйку у хлева. Не то что бы дома Скотети лавки не нравились, просто хотелось заснуть подальше от беспокоящих запахов. Широко зевнув, гоба распахнула скрипучую дверь хлева, где в глубине, на сене, сопел раненный орк, завела волчицу за собой, удобно устроилась на её боку и уснула, прикрывшись плащиком.
Тролль оклемается к утру, и поймёт, что ему помогли. Она надеялась на благоразумие Гратара.

Но чем отплатит за помощь орк маленькой гобе, которой пригодится любая подмога, чтобы защищить семью, селение и род?