Одержимость

3055, весна
Империя Тавантин, Сильвания
Участники: Утер Манн
Рэйвен, Итан Хайфйар

Крепко держа поводья, капеллан направлял своего коня по одной из главных дорог Сильвании, оставив за своей спиной замок Хастелой. Солнечная весенняя погода была полной противоположностью настроения инквизитора. Мало того, что не так давно орден обязал его носить забрало, не смея поднимать его в людных местах, так ещё и чертовщина творится в самом сердце империи, прямо под носом у столицы. И если первый факт был лишь легкой да досадной мелочью, то второй был самой настоящей бедой и позором для церкви. Где это было видано, чтобы вблизи довольно крупного города Андуран находили истерзанные тела? Однако, истерзанные не вполне описывает масштаб происшествия. Четыре разорванных в клочья трупа, предположительно женских, были найдены на лесной окраине и близ одного из местных кладбищ. Опознать никого не удалось. Конечно, вокруг сильванских лесов всегда витали неприятные истории, да и пропажа людей не то чтобы редкость, но вот подобных красочных инцидентов уж как-то в последнее время и не водилось, до недавних пор.
Разумеется, уже после второго случая бесчинства стало ясно, что вмешательство церкви необходимо, что и заставило местных праведников и власть имущих взяться за расследование, только вот... Ещё две новых жертвы и отсутствие каких-либо значимых сподвижек привели к тому, что из столицы была выслана поддержка в лице Утера Манна.
В первую очередь "прокаженный" направлялся туда как человек проверяющий, нежели ищейка. Конечно, это скорее работа для дознавателя, но визит такого чина мог бы внести ещё большую неразбериху, а вот капеллан, отправленный благословить священную миссию поиска истины и наказания виновных в этой мясорубке - совершенно другое дело. Но благословение - это больше на бумаге. Такая халатность сеяла сомнения либо в лояльности "следователей", либо в их компетентности да заинтересованности в благополучии честного люда. Оба варианта непростительны. А потому у заступника веры на этот раз была с собой бумага, несколько расширяющая дозволенные ему полномочия, так что проблем в "общении" не должно было возникнуть.
Предупреждать никого в Андуране столица не стала. Ни знать, на церковников. Визит должен был стать громом среди ясного неба, как если бы Господь низверг на грешную землю свое негодование, дабы никто не поспешил скрывать следы или попытаться всё представить в ином свете, чем оно есть. По крайне мере на это будет куда меньше времени, пришли инквизиция известие с вороном об официальном прибытии за неделю другую.
А уж если всё уже разрешится к приезду Утера, то и слава Богу. Останется лишь удостовериться, что и впрямь с напастью удалось справиться локальными силами. Но вот  сам Манн в такой благоприятный исход не очень-то и верил.Да ещё и рука, чудом спасенная целителями, снова разнылась. Благо город показался на горизонте. Подстегнув коня, всадник устремился вперёд под аккомпанемент лязга доспехов и грохот копыт.

Поправив затасканную рубаху, Финн лениво принялся забивать пахучими листьями трубку, доставшуюся ему от деда, готовясь немного расслабиться после утреннего покоса травы, с которым он успешно справился. Облокотившись на забор, крестьянин уже начал было нещадно дымить, как до его слуха донесся цокот копыт, а вскоре показался и всадник. Лучи солнца слепили уставшего мужчину, а потому тот не сразу рассмотрел незнакомца, однако металлический лязг говорил о том, что путник явно был облачен в комплект доспехов.
В этом курильщик смог убедиться в тот момент, когда неизвестный рыцарь подоспел к первым домишкам Андурана, сбавляя пыл своей кобылы, перешедшей с галопа на рысь.
Прислонив ладонь к вспотевшему лбу, косарь наконец умудрился разглядеть наездника. То был не рыцарь вовсе никакой и не наёмник, суровой фигурой оказался самый настоящий инквизитор, о чём возвещал герб ордена изысканно вышитый на видавшем виды сюрко. На вид же церковнику было лет... А леший его знает - лик был надёжно сокрыт за закрытым забралом. Конечно, полуденная жара ещё не успела запалить во всю свою силушку, но ведь и без этого прятать свою голову за сталью было наверняка малоприятным занятием. Так считал Финн, хотя отродясь за все тридцать лет даже в руках не держал и латной перчатки, не говоря уже про какое-либо ношение доспехов. А ему то это и на кой собственно? Он человек простой, есть свое хозяйство какое-никакое да семья. Земля и труд ему гораздо ближе, чем ремесло воителей. И не важно воюют за звонкую монету или же за веру.
А инквизитор был явно ведь и не из местных, видал он их за городскими воротами. И ни у кого из них не было алой накидки с капюшоном. Да и седельные сумки были явно не пусты.
-Экие гости пожаловали. - Пробормотал крестьянин, провожая взглядом проехавшую мимо фигуру. Это же чего такое выходит. Сначала слухи про истерзанных, а теперь и ещё такие вот заезжие... Так может не просто так сплетни сплетничают? Финн даже было приоткрыл рот, отчего трубка опасно наклонилась, готовясь вот-вот упасть наземь, но крестьянин тут же резко подобрал челюсть, крепко зажав меж зубов загубник, а брови его чуть ли не слились в единую хмурую дугу.
-Маришка, а ну иди сюда! - Донесся чей-то голос до слуха капеллана, который сбавил темп лошади и вовсе до шага, как только миновал первые жилища простого люда. Манн и раньше бывал в Андуране, так что маршрут был ему известен, благо  за эти года ничего не поменялось толком, да и заблудиться на главной дороге в целом проблематично. Не смотря на мрачные времена, местные жители выглядели вполне обыденно, продолжая как и раньше заниматься своим бытом. Оно и понятно, парочка другая убийств - не война и не массовая резня, чтобы бросать хозяйство да прятаться по домам и погребам. А потому дети резвились меж собой на улице, попутно выполняя поручения старших, которые в свою очередь сновали туда-сюда аки муравьи, занятые разом множеством дел.
В такие моменты порой лезут в голову мысли всякие, например, как могла бы сложиться жизнь, не укради капеллан будучи ребенком хлеб. Вёл бы хозяйство? А может стал бы торговцем? Или и вовсе бардом? Братья по ордену часто отмечали, что голос Манна действительно звучный, а каждая молитва сорвавшаяся с его уст звучит словно песня.  Но нет, не подумайте, не ангельский сладкий голос разносит благое слово. Это больше похоже на воодушевляющий марш смерти и огня, собирающие жатву ереси. Кстати о жатве, удивительно, как признанного обреченным церковника до сих пор не отправили на убой в серые земли. Отдать свою жизнь за высшее благо. А он был бы и не против. В последнее время каждый стук сердца напоминал о том, что в любой момент оно замрёт навеки, так что устроить праведную резню было бы отличным решением. Лучше уж на поле боя забрать с собой к Сатаниэлю как можно больше выродков, чем медленно усыхать в седле, по пути к очередному поручению ордена. Да, оглядываясь на свою жизнь, Утер для себя иного исхода и не видел. Но как бы там ни было, а приказ есть приказ. И следует его выполнить.
Поворачивая за угол, всадник обогнул довольно хрюкающую свинью, развалившуюся в грязи . Да, окраина города действительно больше напоминала заурядную деревеньку. Но и была эта часть как раз местом обитания всякого рода фермеров-огородников да скотоводов, хоть основные поля и пастбища были за пределами обжитых территорий. Но чем ближе были крепостные ворота, тем сильнее преобразовывалось и окружение. Хлипкие домишки из дешевой древесины сменялись добротными постройками, где-то даже были строения и из камня. А поодаль так и вовсе виднелись уже внушительные готические сооружения, которые вскоре предстанут пред капелланом вновь. Размышляя о чём то своём, новоявленный "дознаватель" и сам не заметил как стал бубнить себе под нос молитвы. Монотонная неразбериха из под слоя металла стала ещё одной причиной косых взглядов горожан. Однако, заступник веры их всячески игнорировал, продолжая свой путь. А вот и стража купеческого квартала тщательно тормошит повозку торговца подле массивных ворот.

Купеческий квартал обладал одним из основных въездов в город. Этот район был не самым большим и широким, но крайне вытянутым, доходя практически до самого сердца Андурана, позволяя товарам растекаться по всем уголкам этого славного поселения. Конечно же, не всё, что было на продажу проходило через главные ворота, да и не всяк вещь была легальной. Но, в конце-концов, а где контрабанды нет?
-Ну, старик, нет, мало для пошлины ты уготовил, у тебя же добра на целую лавку! - Послышался голос пышноусого стражника, останавившего вольного торговца с повозкой и, видимо, был недоволен той горстью монет, кою оплатили за право вести дела на местных рынках.
-Так оно жеж всё гроши стоит! Злата с него, аки с облезлой мыши меха! - Не соглашался со мздой пухлощёкий делец, полный возмущения, отчего даже поседевшие волосы встормошились на его макушке. Да и пузо было видно хорошо, явно дохода "нищенского" хватало и на вкусное пиво и на еду пожирнее.
Всадник тем временем поравнялся со спорящими, однако, появление Утера не прервало их беседы, страж лишь ткнул своего напарника локтем, кивнув на капеллана. Второй защитник городских ворот тут же встрепенулся, очнувшись от своих мыслей, в которых уже успел утонуть, привыкнув к жадности друга и воспринимая подобные склоки как рутину.
-Ваше инквизиторшество, с чем пожаловали? - Постарался было пехотинец проявить учтивость и манеры, узнав на сюрко герб именитого ордена. Как только Манна не называли за всю его жизнь, но "инквизиторшество" даже заставило его улыбнуться, чего, правда, не было видно под закрытым шлемом. На возникший же вопрос, церковник просто молча протянул пергамент с печатью инквизиции Айронхерта. Страж его принял в руки да принялся изучать непонятные закорючки, бродя по ним взглядом. Грамоты он не знал, но всё же делал вид будто внимательно вчитывается в каждое слово. Надо же показать свою важность и ответственность?!
Ну а пока документ изучался, всадник всё наблюдал за спором. За бытом, которого он был лишён. Но нечто не давало ему покоя. Словно заноза, которая въелась под кожу и саднила. Только вот праведник всё никак не мог сообразить, что же его так насторожило. Что привлекло внимание?
-Ну-с, проезжайте, не вижу причин время ваше отнимать. - Заключил ополченец с чувством выполненного долга, возвращая бумаги. Пусть и читать не умел он, но вот в штампах кое-чего да соображал. А уж если с печатью инквизиторской всё в порядке, так пусть и отправляется своими делами заниматься.
Но получив обратно письмо, капеллан не спешил направиться вглубь города, всё также пристально вглядываясь в спорящих, отчего те даже в какой-то момент недоуменно и с опаской уставились на наблюдателя, утихнув в своих пререканиях.
-Э-м-м, - замялся усач, - изволите чег... - но не успел закончить он свой вопрос, как Утер с рыком прервал его, мигом выхватив шестопер, коим указал на торгаша.
-Сжечь.
Молчание. Ошарашенные взгляды всей троицы подле служителя Господа. А седовласый купец, вмиг покрывшийся испариной, так и вовсе потерял дар речи, жадно принявшись глотать воздух, открывая рот словно рыба, попавшая на сушу.

-К-к-ак, сжечь? М-меня, за что?! - Дрожащим голосом принялся тараторить купец, вытирая пухлой ладонью пот со лба, покуда стража и сама стояла как вкопанная, пытаясь понять верно ли они услышали инквизитора. Неужто они колдуна какого проворонили в этом торговце? К слову, и народ ошивавшийся рядом обратил внимание на перепалку, которая приобрела новые краски, однако, подходить особо никто не собирался - ещё не хватало под горячую руку попасть к безумцу в латах, который на пустом месте переполох вдруг устроил.
-Да не тебя, скряга, а мерзость, что везешь в повозке. - С явным отвращением раздался голос из под забрала, пока рыцарь господень подъехал к вышеупомянутой телеге и наконец стало ясно, что шестопер указывал на товар, а точнее, на деревянные резные фигурки.
Толстячок с облегчением выдохнул и вроде как даже меньше стал, словно и вправду сдулся, выпустив на волю свои переживания прочь.
-Да какая ж это мерзость, милсдарь. Игрушки для детей, простоватые, но добротные! Коль вам они не  по нраву - так чего их жечь? Вот ребятишки с удовольствием поиграют. - Разошелся делец, уверенный в своей правоте и ведомый жадностью. Как же так? Жечь товар! Это же всё равно что монеты в море выбросить.
-Называть идолы божков игрушками - либо ересь, либо глупость. - Рассмотрев фигурки ближе, у капеллана не осталось более никаких сомнений. Это были именно идолы, в которых дикие народы, погрязшие в собственном невежестве, увековечивали духов, полагая что те являются богами. Церковник даже узнал, кто был изображен: бог ремесел и богини плодородия да любви. По резьбе вполне реально было бы определить даже из какого региона и племени были привезены эти изделия, но так глубоко в ложных верованиях он не разбирался.
-Ох, скажете тоже, да какие же это идолы? - Наивно отмахнувшись, принялся купец отстаивать своё имущество, но был тут же прерван суровым голосом.
-Омерзительные, богопротивные, порочащие имя Единого.

Видимо, чтобы не попасть под раздачу, стражники отошли чуть поодаль. А чего, пошлину взыскали, у инквизитора бумаги глянули. Сами разберутся, а им ещё работать и бдеть надо - долг службы как никак, да и спокойнее оно так, в сторонке от чужих проблем. Купец же явно не хотел лишаться прибыли... Но уж лучше монеты потерять за часть товара, чем понести куда более весомые потери. А потому, видя напор служителя церкви, да ещё и оставшись с ним, по сути, наедине, взял себя в руки, понимая, что никто ему не поможет сейчас, акромя его самого:
-Господин инквизитор, коль знал бы, ни в жизнь не то что в телегу свою их не положил, а даже взгляда не бросил бы на такой кошмар! Я свято верую в Создателя и за такую оплошность готов пожертвование сделать! Чтобы вы и братья ваши могли и дальше, защищать нас несчастных от таких ужасных вещей!- Пузан свою речь сопровождал активной жестикуляцией и как можно отчётливее старался передать в своей интонации раскаяние и непричастность. Любому торговцу очень важно уметь доносить до слушателя те или иные эмоции, иначе как вообще работать с людьми? Не то чтобы Манна проняла речь, а "пожертвование" больше походило на взятку, но обывателю и впрямь скорее всего и невдомек как выглядят те или иные божки. И ровно также под видом купца мог скрываться и еретик, прикрывающийся как раз таки неведением.
-В церкви разберутся. А я же позабочусь о том, чтобы вы немедленно добрались туда, не заплутав на улицах города.

Деваться дельцу особо было некуда, а потому пришлось лезть в повозку да наконец отправиться за стены в сопровождении капеллана, только не на рыночную площадь, а к собору. А среди прохожих пошёл шёпот о том, что из столицы прибыл инквизитор, который сразу же задержал язычника. И чем дальше слух продвигался вглубь города, тем больше самых разных деталей приставали к нему, даже и не имевшие отношения к реальным фактам.
Как бы то ни было, а Утеру и впрямь не было сейчас дела до разбирательства с данным инцидентом. Конечно, если только произошедшие убийства не несли характер жертвоприношения. А судя по отчетам они таковыми не были, ну а ежели будут новые детали, так и подозреваемый будет под боком.

Начало игры

В соавторстве с Рэйвен

За несколько дней до визита Утера Манна...

Ночь на кладбище выдавалась как всегда безмолвной и туманной, тишину её разрывали лишь редкие крики воронья да простуженные шмыги путника в буром плаще. Он истово всматривался в траву меж серых плит, шагая тихо, медленно. Он искал.
Итан в очередной раз поёжился от колючего ветра, от которого не спасал ни широкий, подбитый волчьим мехом, старый плащ, ни монашеская ряса, ни дырявые портки. Скоро ко всему прочему будет мёрзнуть и выбритая под тонзуру макушка, но сейчас отросшие за годы скитаний патлы были при нём, всё ещё выжженные южным солнцем. Итан скучал по жаркой Эквилии, но это не умаляло его любви к северным просторам имперских земель. Да, он одинаково любил и жару, и холод, а вот чего терпеть не мог - неопределённость в погоде, промозглую и истеричную неопределённость, когда солнце через час сменяется ливнем, а рулады очнувшихся от спячки насекомых перебивает вой метели. 
Впрочем, не о мерзопакостном ветре думал наш герой, а о том, как бы найти проклятый цветок - луноцвет, искать который выпала ему сомнительная честь. Итан может и казался весельчаком, романтиком и заводилой, но ночные прогулки средь погостов под полной луной его не впечатляли - сказывались годы, проведённые на иссушенных Тьмой тропах. 
В Андуране уже давно творилось неладное, начиная от слухах о ведьме, поселившейся за городской чертой и желавшей мести за сожжённую дочь и заканчивая уже вполне реальным домом, который оприходовал неупокоенный дух висельника.
И сейчас Итану предстояла благородная миссия по спасению заблудшей души... по крайней мере, так должно было выглядеть со стороны. Итан же на благородство чхать хотел, но разве пойдёшь супротив решения жребия?
Несмотря на несколько участившийся стук сердца, глаза всё равно предательски слипались - он мало спал последние два дня, но вряд ли об этом кто-то знал. Поиски луноцвета затянулись уже на полчаса, но Итан продолжал терпеливо высматривать заветный синеватый стебель. Ему не хотелось оставаться здесь до утра.
В какой-то момент удача улыбнулась лонгобаду - он нашёл едва распустившийся бледный цветок, в котором сумел узнать рисунок из энциклопедии. Да, это был он.
Монах с некоторым облегчением вздохнул, осторожно срезая растение под самый корень и уже подумал уходить прочь, ближе к кельям, где наконец-то сможет скрыться от промозглого ветра и забыться вновь недолгим сном... 
Ноздри защекотал запах гниения. Итан хорошо знал этот запах - он не шёл от свежих могил и его нельзя было ни с чем спутать. Монах напрягся и прищурился, осматриваясь вокруг - бес бы побрал его любопытство, но заставить бежать себя Итан не мог. Он должен был знать, в чём дело - и он узнал, увидев в метрах десяти, за памятником окровавленную руку - её, словно из-под занавеса вырвал туман. Итан сжал рукоять кинжала и споро двинулся к телу, чтобы в паре метров замереть, уставившись в истерзанный неведомым зверем труп, в котором сложно было даже узнать человека. Тело было свежим, но не настолько, чтобы единственным верным решением проблемы было броситься прочь без оглядки. Кровь вокруг почернела. Беглый взгляд не обнаружил свежих следов. 
Лишь спустя минуту Итан заметил, что нашёптывает заупокойную молитву, мысленно выругав себя за эту дурацкую, выработанную ещё в Серых Землях привычку. Слова здесь были уже бесполезны...
Со спины его раздался хруст. Монах полу-обернулся, но, увидев характерный блеск неспущенного арбалетного болта, рванул за статую плачущего ангела. Помимо блеска наконечника он ещё успел заметить и бледное женское лицо с грубым росчерком несвежего шрама - но арбалет показался ему куда значительнее.
— Что он тебе сделал? — Голос незнакомки был сиплый, но достаточно громкий, чтобы Итан заметил толику возмущения. 
— Что? Нет! Я не убивал его, миледи, кем бы ни был этот несчастный... — С едва заметной усмешкой ответил монах, но из укрытия не вышел. — В этом месте и без меня будет слишком много мёртвых тел... может, стоит решить наши проблемы бескровно?
Со стороны девушки раздался хмык.
— О, по-твоему я должна поверить тебе на слово? 
— Труп свежий, а так изувечить его, не замаравшись, не получится. Посмотрите на лужу вокруг тела - если бы это был я, на моих следах была бы кровь. — Терпеливо пояснил монах. В мыслях его всё больше и больше разгоралась надежда, что незнакомка, кем бы ни была, пришла вовсе не отправить его к праотцам.
Некоторое время женщина молчала. Видимо, изучала тело. 
— Зачем ты здесь? — Спросила она уже спокойнее.
Итан неловко усмехнулся. — Я пришёл за луноцветом. На северной окраине Андурана дом, в доме том поселился призрак. Было бы очень неплохо его упокоить... — Монах покосился на труп. — Правда, видимо, теперь, мне придётся искать ещё один луноцвет...
— Иными словами, один ты уже нашел и можешь показать?
Монах не мог себе объяснить, отчего его так умилила недоверчивость незнакомки - наверное, оттого, что в остальном в подобной ситуации умиляться просто нечему?
— Могу, конечно. — Итан ненадолго задумался. Вздохнул. Увы, ему не сбежать, а если уж получать арбалетный болт - то встречая грудью, как учил старина Годрик. Монах достал из-за пазухи тусклый стебель луноцвета и поднял обе руки, только затем, под участившийся стук сердца, сделав пару неспешных шагов. Он запомнил лицо незнакомки ещё при первом взгляде, но теперь имел возможность рассмотреть её лучше. Это была молодая женщина между двадцатью и тридцатью вёснами, высокая, черноволосая, с угрюмым белым лицом, на котором трогательно выделялись всполохи рыжих ресниц и бровей. 
"Краска," - подумал было Итан, но мысли его вновь возвратились к направленному в его грудь арбалетному болту. Незнакомка бесшумно подошла, вглядываясь в синеватый стебель растения, но ничего не сказала, лишь кивнув и проследовав к трупу.
— Возможно, я не в том положении, чтобы спрашивать, но что вы делаете здесь в столь поздний час? — Спросил лонгобад, когда девушка прошла мимо него прямиком к телу.
Оглядев растерзанное тело, незнакомка таки убрала арбалет на пояс. Вопрос же, видимо, заставил ее несколько озадачиться, но ответила она споро.
— Год назад мне пришлось оставить здесь медальон, оставшийся от моих родителей. Я пришла его забрать.
Итана ответ удовлетворил. Он и до этого пытался высмотреть в девушке признаки сектантов, которых успел встретить в Серых Землях, но другие её возможные тайны Итана просто не волновали, будь она хоть домнаткой в седьмом поколении. 
Некоторое время они вместе рассматривали тело в совершенном молчании, прерываемом лишь шмыгами Итана и редким карканием ворон.
— Что ж, ему уже не поможешь. — Первой после долгой тишины подала голос девушка. — Полагаю, на этом наше знакомство заканчивается.
— Ночь, луна, цветы, загадочная незнакомка. Это было бы романтично, если бы не истерзанный труп и арбалет, направленный в мой затылок. — Усмехнулся Итан и поднялся, отряхиваясь. — Полагаю, что да. Будьте осторожны, миледи. Мне будет досадно встретить вас вновь лишь... частично.
Он поймал скептичный прищур холодных глаз и не сдержался от очередного смешка, разведя руками.
— Впрочем, если нам по дороге...
— Возможно, учитывая силу, которая потребовалась для такого, — кивнула женщина в сторону обезображенных останков, - но куда именно этот путь пролегает?
— К Андуранскому Собору. — Резкий порыв ветра сбросил с головы капюшон, заставив сильнее укутаться в плащ. Так себе погодка.
— Значит, действительно по пути.
Итан хмыкнул. Кладбище они покинули на удивление быстро, и его нисколько не мучила совесть за то, что тот оставил тело несчастного дожидаться рассвета - больно не хотел очутиться рядом в том же положении. И права ведь незнакомка - не поможешь уже бедолаге. Так зачем лишний раз надрывать пупок ради ничего?
— Могу ли я узнать ваше имя?

В соавторстве с любителем бобров Итаном.

- Рэйвен.
- Уже неплохо, - незнакомец хмыкнул и также представился, хоть его и не спрашивали, - Итан. Вы, я так понимаю, здесь проездом?
- Да, - в своей способности много болтать разноглазка уступала разве что камням. К тому же она ожидала, что столь немногословный ответ пресечет дальнейшие вопросы или размышления вслух со стороны Итана. Но...
- Советую остановиться на ночлег в Гнилой Щуке, - как назло продолжал тот, - название неприглядное, но тамошний хозяин не так сдирает деньги с приезжих, да и его дочь готовит отличнейшую похлёбку на бобровом хвосте.
Рэйв косанула в сторону попутчика, слегка прищурившись, а Итан все говорил:
- … он любит чутка позаигрывать с молодыми женщинами, но вам будет достаточно одного взгляда, чтобы охладить его пыл. Старина Двэйн никогда не отличался настырностью.
Рэйвен бы наверняка пожелала, хоть и мысленно, Итану поучиться у трактирщика, но произнесенное имя заставило задуматься о другом.
Двэйн? Знакомо, впрочем, как и название таверны. А не он ли сдал шайку, в которой состояла Рэйвен, лет пятнадцать назад? Верно - он, самодовольный безрукий скупердяй, умудрившийся сначала нанять воров, чтобы саботировать работу едва открывшегося постоялого двора по улице ниже, а затем сам же их и заложивший, лишь бы не платить. Именно из-за него пришлось впопыхах бежать из города, оставив священный амулет богов ( прим. у ряда племен северной гряды Аппенидов дарится каждому ребенку по достижении одиннадцати зим) в треклятом тайнике на кладбище. Значит, таки выкрутился, выродок…
Хмыкнув, северянка решила переключить разговор в иное русло:
- И часто у вас тут находят изувеченные тела?
- Раньше в Андуране собаки ходили стаями, много ляжек попортили. Нынче их сами андуранцы отстреливают, а что до кладбища... тут-то, полагаю, мы первооткрыватели.
- В таком случае болтать - это очень плохая мысль, не кажется? - Рэйв кивнула в сторону небольшого овражка у дороги, где в свете луны белела туманная завеса, - мы почти наполовину слепы.
- А ждать судьбы в гробовом молчании - не менее скверная мысль. - Итан говорил негромко, но, тем не менее, тон его сквозил беззаботностью - нарочитой или искренней? - Туман скоро развеется... - Монах поймал взгляд спутницы. Очередной смешок, - Хорошо, я смолкаю.
“Наконец-то,” - зло отметила Рэйвен. Уж лучше тишина потоку слов, нужных лишь для того, чтобы отвести внимание. С чего она так думала? Все просто - она сама так поступала бесчисленное количество раз в юности, дабы избавиться от ряда неловких вопросов касательно себя и своего прошлого. Это было “во-первых”. А во-вторых, при каких обстоятельствах “потерянный ранее не кладбище амулет” не потребует дополнительных ответов?

Остаток пути до городских врат они прошли молча. Не доходя трехсот шагов, Рэйвен остановилась.
- Удачи тебе с твоим неупокоенным, - вместо прощания произнесла северянка и зашагала вправо.

Разобравшись с торгашом, капеллан уже успел въехать на территорию божьей обители, встретившей гостя своей величественной архитектурой. Спешившись, мужчина отдал поводья послушнику, а навстречу же в этот момент как раз семенила фигура старца в рясе.
-О, инквизитор, рад вас видеть в добром здравии, да озарит Господь вас своей милостью. - Раздался мягкий, практически бархатный голос с потрескавшихся губ.
-Настоятель Дюпон. - Кратко склонил голову Утер, поприветствовав церковника в ответ. Кратко и скромно, как и положено верному слуге Господа.
-Так это вы, брат Манн! Не признал вас в этом шлеме. Что же вы, снимите его наконец, сколько уж лет прошло да зим с нашей встречи? Уж я и не вспомню, седые мои виски. - С этими словами глава местной паствы жестом руки пригласил собеседника пройтись по внутреннему двору, на что тот ответил неспешным шагом. Но вот шлема так и не снял. Скоро же однако оповестили о прибытии, раз сам настоятель успел встретить. Действительно, слухи порой бывают быстрее ветра. Прогуливаясь по ухоженным тропкам в обрамлении травы и ветвистых деревьев, среди давних знакомых завязался диалог.

-Какая же судьба, друг мой, занесла вас в наши края?-Не став плутать вокруг да около, вопросил старик, смиренно держа перед собой опущенные руки, что сжимали одну ладонь в другой. Эта черта Утеру всегда нравилась в Дюпоне, с самой первой их встречи. Те же прямые вопросы и такие же прямые ответы.
-Айронхерт шлёт вам своё благословение в сей тёмный час. Мы наслышаны о бесчинствах, терзающих округу. - Привычный и беспристрастный голос гулко доносился из под забрала, пока взгляд был поднят к небу, в котором как всегда не было ни единого ангела, что вмешался бы и спас души несчастных людей.

-Отрадно, что столица помнит про своих агнцев, - улыбнулся блаженно Дюпон, словно вспоминая свои юные годы в центре империи и погружаясь в ностальгию, но быстро пришел в себя, - а визит ваш не иначе как знамение, солнце воссиявшее после долгой и тёмной ночи. Поймали мы убивца. - Подобная новость удивила отчасти капеллана, но как бы там ни было, известие сделало работу много проще, только вот... Произнёс настоятель весть без облегчения, будто нечто тяготило его.
-А вы уверены что это был именно он? - Не то чтобы прозвучали нотки сомнения, скорее инквизитор просто хотел уверенности в том, что беда себя изжила. Всё же совсем безрадостен был местный священнослужитель. Кошмарные события обрушились на Андуран, спору нет. Но и невинные же теперь должны спать спокойно.

-Она, брат Манн, она. Поймали с поличным бедняжку. - После тяжелого вздоха полного печали, настоятель с гостем сделали ещё с дюжину размеренных шагов, прежде чем старик со скорбью продолжил.
-Сиротка наша десяти годов от роду, Селин, - стоило этому имени сорваться с уст, как тут же перекрестился Дюпон, - прямо после вечерней службы брату Даниэлю крест в глазницу и... Ужасная трагедия, ужасная, да покоится душа его в царствие небесном. - И вновь перекрестился рассказчик. А Утер думал. И молчал. Вот уже и второй круг по двору пошел, а инквизитор всё переваривал услышанное под легкий перезвон стального доспеха и шуршание рясы. Это даже было на руку, монотонное сопровождение позволяло мыслям течь ровным потоком, выстраивая цепочку фактов и умозаключений.
-А у иных жертв есть свидетели?
-Нет, капеллан, лишь те, что нашли тела. К слову, три дня назад брат Итан на кладбище обнаружил одну из истерзанных. Хороший паладин, насколько мог слышать. Господь ведет своих детей навстречу свету, каким бы не был мрачен путь.


Служители церкви продолжали своё шествие в тишине. Мимо порой сновали монахи и послушники, но возле парочки старались не задерживаться. В конце-концов итак узнают о чем шел разговор, а даже если и нет, то будет о чем пощебетать за трапезой. Помимо сотни другой тем. После пары глубоких вдохов и мыслей, Манн вновь подал голос:
-Прочие несчастные ведь были разорваны, так?
-Истину говорите, и бедного Даниэля изувечила бы, коли тот ещё живым не успел сбежать от неё. Страшная смерть. Пытались спасти, но в муках угасла жизнь его. А когда нашли дьяволицу и сомнений не осталось. Словно дикий зверь - еле скрутили окоянную! - По лицу было видно, что эту картину Дюпон лицезрел воочию. И именно сейчас она была пред его глазами.
-Демоницу? - Переспросил Утер, стараясь понять метафора ли это была или и впрямь отродье бесовское смогло пробраться на святую землю.
-Да, к сожалению, именно так. Ну где это видано, чтобы такое хрупкое дитя смогло взрослого мужа одолеть? Жена Станиэля... -Последние слова и вовсе были произнесены шёпотом, так что заступник веры едва услыхал их. И не мудрено. Негоже произносить порочные имена в святых местах.

-О чём вы говорите? -Уточнил инквизитор, сердцем искренне надеясь, что кроется в "жене" лишь аллюзия.
-Ох, брат Манн, о том и говорю. Продала она своё тело и душу нечистому. Монахиня осмотрела её. И пятна дьявольские и... И невинность свою она отдала. Свят, свят, свят. - Старческая рука мгновенно рассекла воздух, трижды перекрестив своего хозяина, словно отгоняя прочь столь скверные подробности.
-Она, - несколько замялся Манн, но голос его был всё также твёрд,- она призналась?
-Нет, молчит. А допросить, -на этот раз уже настоятель, прервался и лишь после усилия воли нехотя вернулся к разговору, - с должным усердием не решается даже палач. Кроме брата Герарда. Он был большим другом брата Даниэля, и его можно понять, только вот умений у него никаких - только хуже сделает. - Старику больно было говорить. Оно и не удивительно, ведь апогей истории случился прямо у него дома, не говоря уже о том, что виновницей оказалась сиротка из церковного приюта, которую они оберегали и взращивали. И так она отплатила им.
-Вот значит как. - Подытожил церковник Айронхерта, постепенно остановившись на месте, как и его спутник. Мужчины встали друг напротив друга, на краю тропинки. И как ни странно, Дюпон так и не спросил отчего его знакомый не снял шлема. О причинах этого итак догадывался. Видано им было не раз, как страшно могут быть покалечены заступники божьи по долгу службы, ежели путь их простирается не только с молитвой, но и с оружием в руках.

-Да, капеллан, и потому визит ваш не иначе как избавленье. Не смею просить о дознании, но как праведник Айронхерта благословите очистить её душу и тело свяще... - Прошение настоятеля Утер прервал. Резко и уверенно:
-Я получу признание.
-Что? - То ли не расслышал, то ли не поверил глава Андуранской паствы, даже слегка отринувшись прочь, будто перед ним полыхнуло жаркое пламя.
-Именем закона Божьего, грешник да покается. И станет слово его молитвой об искуплении.
Лицо старика исказилось в ужасе, ведь он прекрасно знал какими методами добиваются признания. Но недолго оно оставалось таковым, ведь малышка была во власти дьявола, а значит...
-И сквозь муки телесные просочится любовь Господа.
-Амен.

Тьма. Холод. Отчаяние. Безысходность. Всё для узника смешивается воедино и теряется счёт времени в ожидании неизвестности. Сколько прошло времени, бедолаге остается лишь гадать. Ни окон, через прутья которых пробивался бы свет. Ни даже пламенем факела не озарялась сырая темница. Пленнице только и оставалось как провалиться в пустоту внутри себя, забывая о том, жива ли она вообще. Как вдруг где-то там далеко послышались шаги и неразборчивые голоса. Галлюцинации?  Юное тело вздрогнуло, сбиваясь в комок, от очередного приступа бреда. Но это был вовсе не он, к её сожалению. Послышался и металлический лязг. И вот, речи уже громче. Какие-то мужчины, совсем недалеко, но разобрать их из-за добротной двери не удавалось. Лишь оттенки их тона. Один сухой, безразличный. Второй же тоньше и слегка дрожащий.
А она всё так и лежала, забившись в угол и держась ручками за цепь, что от ошейника примыкала к старому кольцу, вбитому в холодную каменную стену. Зашумели замки с засовами, да под тяжелый скрип отворилась дубовая дверь. Уже совсем близко. И вновь шаги и этот чертов металлический лязг. Кажется, где-то заплясали огни, развеивая мрак, но через сомкнутые веки девочка этого не видела. Пламя стало громче, один за другим зажигались факелы. И после дней, наполненных лишь мраком, даже через закрытые глаза этот свет был ослепляющим, так что пришлось прикрыть грязными ладонями очи.
Она слышала чье-то дыхание. И чувствовала на себе взгляд. Но лежала смирно, словно пыталась быть частью казематов, в которых оказалась, дабы её не заметили. Громкий удар чего-то металлического о решетку её камеры разнесся оглушающим эхом, что заставило встрепенуться малышку, но глаз она так и не открыла.
-Я капеллан Ордена Святой Инквизиции Утер Манн. - Представился незнакомец, но она не проронила ни слова, будто и вовсе её тут не было.
-Ты служишь Сатаниэлю? - Выдержав паузу, задал главный вопрос заступник веры. Во время допроса крайне важно чтобы подозреваемый помнил кто перед ним, и на какой вопрос ждут ответа. Именно с этого и нужно начинать работу, ведь потом рассудок пленника может... Помутиться.
Инквизитор знал свое дело. Дав возможность осмыслить и впитать услышанное, он повторил:
-Ты служишь Сатаниэлю?
В ответ лишь молчание да тихое дыхание. Вздох, и из под шлема церковника вырвалось облачко пара.
"Никогда не бывает просто".
Даже сейчас он скрывал свое лицо, хотя перед такой тварью мог и не прятать своего лика. В конце-концов, понемногу даже начал привыкать. Хотя какая разница, если она на него даже не смотрит.
Сняв с пояса флягу, мужчина отточенным движением вытащил пробку и плеснул через зазоры прутьев святой водой на сжавшееся тело, которое мигом содрогнулось в конвульсии.
"Хм. Даже так."
-Ты заговоришь. И чем раньше, тем лучше для тебя же. Не думай, что твой облик заставит дрогнуть мою руку. Отвечай. Ты служишь Сатаниэлю? -Чаще повторяя вопрос, ты загоняешь его всё глубже в сознание. И он должен сидеть там очень глубоко и плотно, чтобы не затеряться среди безумия агонии.
Однако, снова её уста остались сомкнуты. Манн дал ей ещё минуту, но она ей не воспользовалась.
-Что ж, это твой выбор. - Заключил Утер, снимая с шеи ключ от клетки, да поправляя мешок на левом плече с рабочим инструментарием. К сожалению, темница не была оборудована под пыточную, да ещё и в помощники никто не захотел идти на такое дело. Лишь дали провожатого, который тут же слинял, стоило им оказаться у входа в темницу. Но капеллан справится и сам. Решетчатая дверь с лязгом отворилась и внушительная тень от вошедшего церковника упала на миниатюрную фигурку.
"Будет непросто. Слишком хрупкое тело."

-Да будет милостив Создатель к сыну своему, - мешок с плеча грузно рухнул на каменный пол, - и снизойдет на меня его прощенье, ибо руками моими будет проложен путь к истине. И за деяния свои, предстану пред судом страшным. Во славу Его. Амен.
"И нет прощения деяниям моим." - С этой мыслью церковник запер камеру изнутри. Необходимая мера предосторожности. Никогда не знаешь как обернется ситуация, когда имеешь дело со слугами бездны, даже если они на цепи.

Подойдя же теперь ближе, мужчина встал на колено перед узницей, рассматривая её. Будучи на чеку, он схватил подозреваемую за длинные светлые волосы, слипшиеся друг с другом, да запрокинул назад голову её, под тихий детский писк. Она так и не оторвала ладоней от лица. Но его больше интересовало предплечье. Именно там и следовало искать метку Зверя, след от лапы, что терзала её в брачную ночь с Нечистым. Юное тело было прикрыто изорванной рясой, больше похожей на старый грязный мешок.
"И откуда она только прознать могла про обряд? Куда только смотрят люди."
Всё же сначала надо убедиться самому.
И стоило капеллану второй рукой только попытаться оголить её предплечье, как мелкая словно взбесилась, забрыкавшись будто одержимая. С её бледных губ сорвался визг, напоминавший животное рычание. Крик полный первобытного гнева и страха. Она металась по полу, сбивая руки и ноги в кровь, из-за безумной пляски даже волосы рвались, что крепкой хваткой держал Манн, пытаясь контролировать чертовку. И откуда столько прыти только? Церковнику пришлось резким движением впечатать лицом негодяйку в стену. Послышался хруст. Хлынула кровь. На пол слетел один из выбитых зубов. А она всё не унималась, но теперь, вжатая в стену, доставляла не так много хлопот.
"Неужели не нашлось кандалов?А, ну да... Руки тонковаты."
Кое-как удерживая беснующуюся, инквизитор наконец сдернул ткань и в тусклом свете факелов наконец показалась плоть и на ней... Ожог, напоминавший рваную рану. Грубый, неотесанный. Будто железная лапа, раскаленная добела, прошлась по нежной коже без капли сожаления.
Девка же разошлась ещё больше, стоило оголиться её греху. Но пока Утер увидел достаточно, а потому отбросил дрянь в сторону. Кроха, шлепнувшись на пол, принялась кутаться в свои обноски, вновь забиваясь в угол и бросая ненавистные взгляды. И лик её можно было бы назвать ангельским. По крайне мере таким он был пару дней назад. Но выражение этого лика было поистине дьявольским.
"Вот так значит... ладно, не думаю, что повитуха могла ошибиться с отсутствием её невинности, можно начинать работу".
-Ты служишь Сатаниэлю? - Вновь спросил капеллан, уже копошась в мешке. Нужно обязательно воспользоваться веревкой, а то весь процесс затянется из-за "непоседливости" девчушки. А боль ещё ох как провоцирует целый ряд телодвижений, мешающий труду истязателя.
Тишина. Лишь всхлипы и полный презрения взгляд больших глаз.
-За что ты убила брата Даниэля? Это была твоя жертва хозяину?
Вновь этот утробный рык.
"Задел за живое?"
-Отвечай на вопросы, пока можешь говорить.
Но она не проронила ни слова, так что пёс инквизиции принялся вязать узлы. Сначала затянуть ноги, чтобы ограничить подвижность. Руки тоже нужно будет зафиксировать, чтобы раньше срока не переломала их ненароком. Сперва надо заняться тем, чтобы поймать в петлю саму конечность, а после уже фиксировать к решетке камеры, добившись нужного натяжения для фиксации. Не самые удобные условия, но работа есть работа. Но что-то не давало покоя разуму Утера. Он ещё не понимал, что именно. Мысль всё никак не удавалось поймать за хвост. Прочь, прочь всё лишнее, сейчас время потрудиться.
А вот и первые петли готовы.

-Ты служишь Сатаниэлю? - В который раз задал свой вопрос капеллан, взирая на мелкую бестию, что лишь прожигала его взглядом, дрожа в своем углу.
"Ну что ж."
Подхватив веревки, церковник подошел к светловласой да присел рядом, протягивая свободную руку к её ступне, кою та тут же одернула прочь.
-Нам обоим будет проще, если ты не будешь дергаться или наконец заговоришь. - Рука так и осталась зависшей в воздухе, протянутая к малышке, в ожидании ответа. Её губы задрожали и с них кроме дыхания наконец сорвалось нечто похожее на речь:
-Гх...Гхр...Гори в аду! - Превратился невнятный скулеж в тонкий озлобленный вой под град хрустальных слёз. Будто загнанный в угол зверь.
-Там и увидимся. - Кратко кивнул Манн, соглашаясь и всматриваясь в пленницу. Он резко схватил её за лодыжку, разумеется, узница разбушевалась пуще прежнего, особенно когда мучитель потянул ногу на себя. Извиваясь аки угорь, она пыталась высвободиться из хватки, брыкаясь и пинаясь.
"Чертовка!"
Утер потянул ещё сильнее, за ногу оттаскивая её прочь от стены, под лязг цепи ошейника, что начала натягиваться, а сам ошейник в один момент сдавил юное горло. Она вцепилась в него, стараясь ослабить хватку, но металлические звенья выстроились уже друг за другом ровным строем. Тут-то мужчина и накинул  петли на ноги, отпуская их и затягивая веревки. Девочка рухнула на пол и в спешке принялась отползать в угол, но инквизитор тянул за путы, уже пробросив их за прутья. Так и оказалась малютка сдерживаемая с одной стороны ошейником, а с другой привязанная за лодыжки к решетке камеры. Связать же руки за головой к цепи уже было проще, хотя далось это не без усилий. Но первый этап был закончен - пленник обездвижен, пора раскладывать инструменты.
-Ты служишь Сатаниэлю? - Всё тем же беспристрастным голосом задал уже привычный вопрос слуга божий, устроившись с клещами за головой обвиняемой, возле рук. Конечно, лучше бы было воспользоваться "аистом" или посадить на "стул ведьмы", но никакого разнообразия в этом подвале не было. А переправить девчонку в оборудованные казематы настоятель не захотел. По разным причинам. И суматоха лишняя, и повод для больших сплетен да и вообще...Это осложняло работу капеллана.
А пленница молчала, зажмурилась с отвращением на лице и молчала, распластавшись на ледяном каменном полу.
"Ладно, приступим."
Схватившись крепко за левую кисть, инквизитор плотно вжал её в плоский камень, дабы пальцы не сгибала. Ноготь мизинца же оказался схвачен плоскими губками клещей. Тянущее движение крепкое, уверенное и размеренное, и на всю темницу разлетелся крик пуще прежнего. Хорошо, что они были под землей. Нечего такое слышать другим. Тельце затрепыхалось в конвульсиях, а ногтевая пластина неспешно поползла прочь из плоти. Теперь её глаза были широко раскрыты, как и рот с выбитыми зубами. Ор заполнял всё пространство, пока девочка старалась предпринять хоть что-то дабы освободиться. Засочилась кровь. А через пару мгновений ноготь покинул палец.
"Слишком быстро, не рассчитал."
Вопль стал тише, сменяясь глубоким дыханием с истеричными визгами. В такой ситуации нельзя делать большую паузу. Нельзя давать ей понять, будто можно передохнуть. А потому церковник тут же принялся за безымянный палец, рассчитывая силу так, чтобы процесс оказался более продолжительным и болезненным. Нет, он не садист. Просто привык делать работу хорошо. Любую. Даже такую.

-Разорванные горожане твоих рук дело?
Чертовка всё молчала. Конечно, рот её не закрывался, но издавал он лишь крики, но никак не нужные слова, что ждал услышать инквизитор. Утер же занимался тем, что разогревал металлический прут над факелом под хриплые стоны узницы. К сожалению, жаровню ему не предоставили и приходилось работать "на коленке". А работа собственно была проделана уже неплохая. Ногтей у малышки больше не осталось вовсе, а все фаланги пальцев напоминали гротескную пародию на самих себя. Выбитые суставы, вогнанные в плоть зазубренные иглы, порезы, срезанная кожа. Конечностям досталось изрядно, но они были на месте. В конце-концов, ей ещё на публичную казнь отправляться, правда, степень публичности пока не ясна из-за щекотливости ситуации. Да и приводить приговор в отношении обрубка является дурным тоном, поэтому капеллан старался не нарушать целостность тела более, чем необходимо. И уж позволить умереть ей во время допроса он тоже не мог. Большое пятно как на него самого, так и на инквизицию. К слову, с головой он тоже не усердствовал - этой голове ещё признание надо изречь. А потому лицо было в порядке, не считая выбитых зубов, заплывшего кровью глаза, рассеченного лба и губ, ссадин да грязи.
-Ты служишь Сатаниэлю?
И вновь лишь тяжелое дыхание вперемешку со страдальческими стонами. А тем временем факел дал пруту весь жар, который был способен отдать. Потому мужчина вернулся к девочке, вставая подле неё на колено. Всё же что-то не давало ему покоя.Надо будет обязательно привести мысли в порядок после этого дела, а пока долг зовет. Каким бы он ни был.
"Начать с обширного ожога, чтобы саднил, пока занимаюсь точечными проколами. Может сработать."
-Почему ты убила брата Даниэля? - С этими словами Манн провел прутом над лицом обвиняемой, дабы та могла ощутить жар, исходивший от металла. Порой бывает что достаточно одного лишь страха боли и это будет гораздо эффективнее экзекуции. Но тут был явно не тот случай, о чем говорило девичье лицо с застывшим выражением страданий вперемешку с отвращением и презрением.
"Тогда начнем с бедер, главное не прожечь слишком глубоко, пятки итак уже вдоволь обработаны."
Рукой схватившись за подол видавшей виды рясы, церковник потянул его к верху, оголяя тонкие ноги и поднося вместе с этим прут. И тут на юном лике вспыхнула настоящая гримаса ужаса. Не боли, а самого настоящего первобытного ужаса.
-Нет! Хватит! - Тонкий голос был насквозь пропитан отчаянием, уж эту эмоцию ни с чем не спутать. А голос всё же был сладок, ей бы в церковном хоре столицы выступать, но путь у неё только один теперь был...
"Ну наконец-то."
-Ты служишь Сатаниэлю?! Зачем ты убила брата Даниэля?! - Вмиг подловил момент Утер, тон его был груб, требователен и непоколебим. А сам же даже не думал замедлять своих движения, давай понять, что остановить его можно лишь ответом.  И он услышал его. Кроха наконец заговорила. Задыхаясь от агонии и заливаясь слезами, извиваясь что червяк, выползший под дождь. Она не умолкала. И продолжала говорить, переходя на истеричный визг. И чем больше слышал инквизитор, тем крепче в кулаке сжималось орудие пытки, как и его челюсть, отчего та даже начала скрежетать зубами.



Инквизитор отдыхал. Был уже поздний вечер, когда он покинул темницу, а потому во внутреннем дворе оказалось народу совсем ничего. Приватизировав в кухонном погребе бутылку вина, Манн в компании её и луны отправился в церковный сад, устроившись прямо под старым древом с размашистыми ветвями. Шлем лег рядом на сочную траву, а голову плотно окутала алая накидка с капюшоном, еле колышемая ветром. Хорошая в Сильвании почва, нравится она флоре. Холодало, но мужчина не дрожал сидя под кроной и облокотившись на ствол. Лишь прикладывался изредка к горлышку тёмно-зеленой бутыли, делая разом по несколько крупных глотков. 
-Капеллан Манн? - Послышался откуда-то сбоку знакомый голос, которому предшествовали мягкие неторопливые шаги старца.
-Настоятель Дюпон. - В свою очередь поприветствовал старика инквизитор, не поднимая головы.
-Славная ночь, не так ли? - Для приличия поинтересовался настоятель, хотя явно задать он хотел совсем иной вопрос. К самому же церковнику из столицы он не подходил, ещё утром усвоив, что лица тот не намерен показывать, а потому им в таком положении будет обоим комфортнее.
Утер же ничего не ответил, лишь сделал очередной глоток.
-Никогда я не любил  эти напитки, туманящие разум да и к греху они ведут. Но, полагаю, ваша душа заслужила этот эликсир.  - Дюпон говорил мягко, также мягко подходя к своему главному вопросу. И пёс инквизиции это понимал, а потому сразу дал то, зачем пришел его собеседник:
-Мне нужен ещё день или два. Может больше. - Сухо возвестил мужчина, глядя куда-то впереди себя, что правда осталось незамеченным из-за ткани, окутывавшей голову.
-Она так и не призналась за целый день? Неужто дитя, пусть и... Под услужением Нечистого, прости меня Господь, способна отрицать так рьяно свой грех? - Изумился старец, слегка съежившись от одной мысли, что могло происходить в камере.
-Слишком хрупкая. Мне нужно ещё время. - Краткий и однозначный ответ. Столь же холодный, как камень под землей.
Такой ответ нарисовал в воображении пожилого иссарианина картину ещё более страшную, чем ранее. Того аж передернуло, а потому замотал слегка головой, гоня прочь кровавые образы насилия.
-Утер, - чуть ли не по отечески произнес глава местной церкви, - уверен ли ты, что тебе хватит...
-Уверен. Виновный пред Господом да обличит себя. - Не дал договорить Дюпону капеллан, махнув рукой, показывая чтобы его оставили. Компания сейчас ему явно не была нужна.
Повисло молчание. Лишь звуки ночи витали вокруг.
-Понимаю. Да хранит тебя и твой разум Единый, Утер. - Наконец благосклонно кивнул священнослужитель, перекрестив мучителя и оставляя того в желанном одиночестве.
-Да ничего ты не понимаешь, старый болван. - Со злобой процедил церковник через пару минут, резко опустив бутыль на землю, отчего даже утопил донышко её в мягкой почве. А после со вздохом пристыдился своих же слов.
"Он же ведь ничего и не знает... Да и откуда ему."