Дурин Кравствуд

1. Имя/прозвище: Дурин Кравствуд.

2. Дата рождения: 5 рютэн (ноябрь) 2985 год (70 лет).

3. Раса: Дварф.

4. Ремесло/Род деятельности: Кузнец, авантюрист, наемник.

5. Внешность: Дурин среднего роста для дварфа (120см), полноват. Широкие плечи, мозолистые руки покрыты многочисленными шрамами от работы в кузнице и долгих тренировок владения оружием. Светлокожий, с постоянным довольно угрюмым выражением лица, которое уже покрылось морщинами. Волосы серые, коротко стриженные, борода - светло-русая достигает середины груди.

6. Характер: Дурин не самый обычный гном. Его интересы выходят далеко за горный массив, окружавший дварфа всю жизнь. Мир поверхности со всем своим разнообразием рас, климата, растительности, животных, манил его с самого детства. Любознательный, общительный, жадный до новых знаний, и, как все дварфы, упрямый и несгибаемый в своих решениях.

7. Способности:

Подконтрольные силы: —

Магические: —

Боевые: Прикладное фехтование - высокий
Кулачный бой - средний
фехтование коротким оружием - средний

Бытовые: Кузнец - средний
Следопыт(Гор) - средний
Грамотность - средний(расовая способность)
Полиглот
Гномий (Родной)
Тавантинский - средний
Мужество - низкий
8. Имущество:

Оружие: Секира и Стальной кинжал "Клык"

Описание кинжала:

Короткий стальной меч, на подобии гладиуса, обоюдоострый, изогнутой формы, напоминающей клык животного.

Броня: Бригадина и шапель

Прочее:  Мешочек с золотом, перо с чернилами, дневник с записями.

9. Биография:
Дурин был старшим из трех сыновей Двалина, эрц-рихтера клана "Стальные клыки". Назван клан был в честь первооткрывателей железного рудника в западной части Хортии. История раскрашивала их как прирожденных искателей ценной руды, но реальность была куда прозаичнее, хоть уже давно поросла легендами о том, что Первые обладали чуть ли не магическим чутьем на месторождения, а из оружия не носили ничего, кроме коротких клинков. Первое, что отлили из этой руды, были короткие клинки, на подобии тех, что были у первооткрывателей, но более изогнутой формы. Ещё тогда дварфы заметили, что лезвие можно сделать очень тонким и острым, за что этот вид клинков прозвали "Клыком". Позже эту технологию стали применять и при изготовлении более массивных и тяжелых топоров и секир. Прошли пара столетий, пока переселенцы обживали новые глубины, а жители объединились в клан. Отдав дань памяти первооткрывателям, клан взял своё название в честь первого изготовленного в этих рудниках оружия - "Стального клыка". С тех пор подобие этих клинков передавалось по наследству главе клана.
В 2885 году у молодой семьи Кравствуд появился первенец, названный Дурином. С трех лет Дис, мать семейства, учила сына читать и писать, рассказывала много сказок, легенд о мифических существах, историй о героях народа гор. Уже тогда мальчик блистал своей любознательностью и усердием. С нескрываемым интересом и уважением он слушал рассказы матери, не стеснялся спрашивать незнакомые ему слова и старался выучить их как можно скорее. Дис всегда была трудолюбивой, доброй и красивой, по меркам гномов. В своего первенца она старалась вложить как можно больше важных и нужных, по её мнению, качеств - тех, которыми обладала сама, прививая малышу любовь к изучению мира. Дурин был желанным и любимым ребенком, но не смотря на желание Двалина вырастить из него будущего главу клана, сын больше ценил, любил и уважал мать.
Лютой зимой 2989 в дом Кравствудов пришел странно одетый гном. Черты его лица были почему-то очень знакомыми для Дурина, но одежда не была похожа ни на одну из тех, что носили дварфы клана. Это был родной брат Двалина - Торбаль. Странствующий торговец, вечерами собиравший вокруг себя ребятню и рассказывающий истории из своей жизни, о тех местах, где он был, существ, которых видел, а под конец любил раздавать всякие безделушки. Дурин не мог пропустить такое событие, и в свои 4 года с восторгом слушал рассказы старого гнома. Они восхищали его, и с каждым приездом дяди подкрепляли желание выйти на поверхность и своими глазами увидеть всю ту красоту, о которой странствующий торговец так красочно рассказывал. Торбаль старался приезжать в Хортию каждые 3 года, чтобы отдать дань памяти предкам и набраться сил, чтобы вновь отправиться в путешествие. В родном клане он бывал не больше недели - не мог долго усидеть на одном месте, потому в свое время стал путешествовать по миру. И не смотря на то, что место главы клана по праву принадлежало ему, посоветовавшись с Хранителем Знаний рода, он отдал это право своему младшему брату Двалину.
У Кравствудов уже давно укоренилась такая традиция, что старший сын, по причине смерти или по собственному желанию, отдавал право лидерства младшим братьям. Двалин упорно стремился нарушить эту традицию, но тогда он ещё не знал, что у его старшего сына будут другие планы на жизнь.
В девять лет Дурин впервые стал выбираться с отцом по многочисленным туннелям родного поселения, прислушиваясь к шепоту гор, запоминая ходы и направления "волокон" горных пород. А вечерами стал выпрашивать у мамы книги о камнях и горняцком деле. К лету 2995 года ожидалось прибавление в семействе. Роды тяжело сказались на здоровье матери, а на свет появился крепыш-Бифур. При рождении он был крупнее Дурина и в полтора раза тяжелее. На него Двалин возлагал надежд больше, чем на старшего сына, но не отказывался от мысли воспитать из детей достойных приемников на звание главы клана. К 12 годам отец начал обучать старшего сына держать оружие. "Гном без секиры, как эльдар без ушей!" - так он всегда говорил. Но начинались тренировки с владения деревянным аналога стального "клыка". По форме своей клинок действительно напоминал клык плотоядного животного, картинки которых Дурин видел в книжках, которые он читал с матерью. Дурину же это учение давалось непросто - даже на деревянных топориках он часто терпел неудачи, злился, но упорно тренировался с манекеном, чтобы доказать отцу, что из него может выйти хороший воин. Но на тренировки шел в первую очередь для того, чтобы им гордилась мама. Он старался делать всё, чтобы в её глазах быть самым лучшим, даже когда большая часть её внимания и любви уходила младшему брату.
Между братьями не было борьбы - Бифур не претендовал на место любимчика Дис, и всегда был ближе к отцу, стараясь во всем ему подражать. Но вот с учением письму и чтением у него было сложнее. Сносно читать он начал к 7 годам, а выцарапывать правильно руны к 13. Его душа лежала к физическим нагрузкам, боевым искусствам и всякому оружию.
Дурин же помогал матери - они вообще много времени проводили вместе, особенно по вечерам, рассказывая друг другу истории, или придумывая сказки. В то время он стал чаще навещать хранителя знаний их семьи. Это был уже седой дварф, одетый в простой балахон, с заплетенными в аккуратные косы волосами и бородой, глазами темно-синего цвета. Бурдан, так звали хранителя, настаивал на том, что ему старшему сыну и будущему наследнику, просто необходимы знания о том, как ковались первые клинки. Для самого Дурина эта наука оказалась куда интереснее отцовских лекций, ведь можно было изучить все тонкости кузнечного дела. От инструментов, до температуры, от количества ударов молотом до состава сплава, от материалов самих инструментов до изучения свойств пород и сплавов. Дурин с увлечением втянулся в обучение, с каждым новым днем подтверждая полученные знания делом. А в душе теплилась мечта, подкрепляемая редкими визитами дяди, о далеких путешествиях, морях, лесах, пустынях...
Весной 3004 года, когда Дурину уже исполнилось 19 лет, Дис родила последнего ребенка в семье. Зима 3003 была слякотной в этих краях, и она переболела тяжелой болезнью легких, что сказалось на сердце. Не смотря на благоприятно протекающую беременность, пережить роды ей было не дано. Малыша назвали Торином, в честь отца Дис, который уже давно лежал под камнем.
Первую неделю Дурин отрицал смерть матери. Перед похоронами к нему пришло горькое осознание, сбросившее его в бездну горя и боли. На людях он не плакал, но оставаясь один в своей комнате ревел зверем так, что даже собственный отец боялся подходить к нему. Он отказывался от еды, и лишь спустя месяц, когда уже стал больше похож на полурослика, чем на гнома, начал понемногу есть. Он потерял ту единственную часть своей жизни, которую по-настоящему ценил. Дис была всем смыслом его жизни, ведь все что он делал, было для нее и ради нее. Он винил несмышленыша Торина в её смерти, и первый год отказывался принимать его как родного брата. Потребовалось полтора года, чтобы рваная рана немного затянулась, сказанные с горяча слова смягчились, а в голове наконец улеглась неизбежность происходящего. Теперь он как никогда раньше ждал приезда дяди, ведь теперь ему не за что было держаться, кроме долга, который висел над ним и его братьями.
Торин оказался крепким малым, и уже Дурин рассказывал ему сказки, учил читать и писать. Бифур учил младшего драться и держать деревянный клинок, когда тот был уже в более сознательном возрасте. Двалин, быстрее отошедший от горя, в связи с насущными проблемами на руднике, иначе взглянул на своих сыновей, и уже по "протоптанной тропе" обучал Торина. А Дурин искал занятие в кузнице и бесконечном прочтении немногочисленных книг, что без него пылились бы на полках ещё долгие годы.
К 25 годам Двалин начал учить Дурина основным навыкам главы клана, рассказывал и показывал как сам управляется с этой должностью, акцентировал внимание сына на важных элементах поддержания жизнедеятельности рудников и поселения, какие отчеты и в какой форме нужно подавать в высшие инстанции. Продолжались и тренировки с секирой и "клыком", но уже стальным, где Дурин проявлял себя несколько лучше, чем прежде - он сам выковал себе секиру, и она была немного легче, чем та, что носил с собой Двалин, да и в бою, как говорили его предки, "холодная голова сильнее горячего сердца". А вот выковать "клык" оказалось сложнее - не удавалось придать лезвию нужный угол, чтобы дуга была правильной формы, самый кончик был более тупым, да и сплав, из которого плавил Дурин, был не так пластичен во время ковки. Все шло к тому, чтобы Дурин принял на себя роль эрц-рихтера клана. А сам старший сын уже строил план разговора с дядей о том, чтобы покинуть Хортию вместе с ним. Пришлось подождать ещё три года, чтобы воплотить в жизнь давно намеченный план.
3013 год. Весна. Разговор получился неоднозначный, ведь уйти из родного клана тайком означало предательство, и такой поступок мгновенно и с позором вычеркивал имя беглеца, навсегда запретив родственникам принимать его обратно. Торбальд нашел такие слова, чтобы урезонить брата, и было принято решение поднять вопрос о решении судьбы старшего сына у хранителя. Проблема решилась за два дня - обдумав все за и против, хранитель, основываясь на желании Дурина и традициях семьи, дал своё согласие. Двалину пришлось принять это решение. Между братьями был заключен договор, по которому Торбаль в следующее своё возвращение должен будет привезти Дурина с собой обратно к "Стальным клыкам". Торбальд согласился. Ему казалось, что Дурин будет тосковать по дому, по могиле родной матери, братьям... Но это ему лишь казалось.
У Торбальда был свой торговый караван, наемники из других кланов Хортии, мулы, заваленные тюками и корзинами с товарами и провизией, и теперь ещё племянник, который жаждал увидеть мир. В этот раз его торговый путь лежал в империю, через селения, с заходом в города Лохборд, вдоль реки Лен, через крепость Ленград, с заездом в столицу, петлей через Лавидию и домой.
Первое, что поразило Дурина, это солнце. Оно было в сотни раз ярче и било по глазам не хуже, чем Бифур в рукопашном спарринге. Первое время он ходил с тонкой льняной повязкой на глазах, чтобы те привыкали к освещению. Впервые за долгое время Дурин был по-настоящему счастлив. Он своими глазами видел величие гор, из которых ушел ни минуты не сожалея, распускающуюся зелень лесов, непостоянство небесного купола, сверкающую синь прохладной воды, и люди, так похожие на них самих, гномов, но худее, выше и далеко не всегда умнее.
По дороге Торбальд учил племянника тавантийскому языку - крайне непривычному для горного народа, но упрямство и любопытство Дурина заставили его выучить то, что знал дядя чуть меньше, чем за год. Он научился читать надписи на заборах, вывески у таверн, где они останавливались на ночлег, но разобраться с написанием было куда сложнее, тем более в условиях постоянного движения.
Наемники со своей задачей справлялись более чем прекрасно, и даже во время стоянок тренировали Дурина овладеть секирой. И часто это оборачивалось не просто шуточной потасовкой, а чуть ли не реальным покушением на жизнь. Конечно же все это было подстроено, чтобы показать старшему сыну Двалина разные ситуации, в которых он может оказаться. Но шрамы на руках ещё долго будут напоминать эти уроки. Он не держал зла или обиды на наемников, скорее наоборот, даже был благодарен, и совсем иначе взглянул на значимость их места в караване.
Торбальда узнавали практически везде, и звали "Тор с глубокой горы". Везде, где караван останавливался для торговли, дядя старался заключить наиболее выгодные седелки, продать то, что обменял в Хортии, и поднатаскивал племянника, разрешая вести торговлю от своего имени. И чем ближе подъезжали они к сердцу империи, тем сильнее крепла вера Дурина в то, что именно здесь его место, на поверхности, среди этого простора и разнообразия. На обратном пути через Лавидию, Торвальд завел разговор о возвращении в Хортию. Но Дурин был настроен решительно. Он ни за что на свете не покинул бы эти уже милые его сердцу просторы ради осознанного погребения собственной жизни под горой. Дядя решил пойти на провокацию - предупредил наемников, и в одну из ночей ушел из таверны в Аустените, в которой они ночевали, дальше по тракту, надеясь, что племянник его догонит и они вернутся домой. И какого было его разочарование, когда и на третий день стоянки Дурин не пришел. К "Стальным клыкам" он вернулся один.
А старший сын Двалина, назвавшись другим именем, напросился помощником местного кузнеца. Вскоре хозяин кузни сам предложил Дурину взять дело по металлу в свои руки, а ведение расчетов и приходно-расходной книги взял на себя с женой. Так прошли 30 лет совместной работы. Они ковали всё, от подков до колец и браслетов. Обучили сына кузнеца своему ремеслу. И когда старый друг и товарищ Дурина умер, тот решил вспомнить свое первое путешествие по империи, оставив кузню своему последователю, собрав немногочисленные пожитки и сбережения, двинулся в новый поход.