История наша начинается в Ундервуде, тихой провинции с убогими крестьянскими хатами, надменными рыцарскими замками и рабски склоненными спинами вудманов. Жить здесь, даже если вы купец или дворянин – не сладко. Закон здесь тогда был один – у кого титул выше тот и прав, а меч – казался единственным способом добиться справедливости у вельможного обидчика. Грабили же здесь не только разбойники, но и мелкие бароны часто не могли устоять пред соблазном поправить свое материальное положение за счет богатенького купца. Караваны шедших через провинцию торговцев больше походили на организованные военные обозы с вооруженной челядью и наемной охраной. Вооруженный народ, в дремучих ундервудских дремучих лесах никогда не переводился, а виселицы лордов никогда не пустовали. По городам и дорогам Ундервуда бродили сиротки, выпрашивающие корку хлеба. По тавернам Бризингера – главного города Ундервуда, гуляла тогда горько-ироничная песня, знакомая каждому нищему и ставшая своеобразным гимном того времени.
Нет, отца да матери – иди, воровать.
А страшно воровать, так полезай на паперть!
Мы, народец ушлый,
А закон что дышло.
Ах, как мало нужно, чтобы что-то вышло.
Есть такие девы, что торгуют телом.
Коли нету хлеба – все сгодится в дело!*
Горожане, да и вообще простой народ в Ундервуде выживал, как мог. Крестьяне собирали желуди, перетирали их на муку и пекли из нее черствые горькие лепешки. Большего позволять себе в лесах господ было нельзя и за одно лишь подозрение в браконьерстве карали нещадно. В городах дело обстояло не лучше. Молодые девушки без стеснения продавали себя, а детишки и старики сидели на папертях у церквей Единого Создателя и просили только одного – хлеба! Те кто, половчее и поотчаянней, действительно шли воровать, обкрадывая больше других, таких же как они, сирых и оборванных, так как умыкнуть что-то у окруженного охраной барона было делом самоубийственным. А сколько тогда в Ундервуде было нищих калек! Пожалуй, столько не рождала ни одна, даже самая неудачная и затяжная война. Большей частью люди сами калечили себя, так как побирающегося взрослого здорового мужика, могли обвинить в тунеядстве, забить в колодки и отдать в чью-то собственность, а какой мог быть спрос с убого калеки? За воровство же, здесь кстати били. Жестоко и нещадно, вплоть до отрубания рук, отрезки ушей, носов и языков, потому к кривым и хромым нищим, часто прибавлялись немые нищие без ушей, рук и носов. Думаю, теперь вы уже достаточно представили себе это угрюмое и недружелюбное место, где начинается наш рассказ.
Начался он в одном из популярных мест, в окрестностях Бризингера, в трактире «Старый Ив», где по вечерам, услаждая постояльцев, часто играл маленький оркестрик из скрипачки и лютниста – брата и сестры, которые зарабатывали себе таким образом на жизнь. В «Иве» их знали, привечали и иногда даже кормили, так как играли они вполне не плохо. С давних пор, здесь заимели привычку останавливаться идущие с Севера по Большому Тракту торговые караваны. Места для стоянки обозов здесь было предостаточно, а удобные уютные комнаты, сдаваемые хозяином «Ива», были достойной альтернативой шатрам, в которых приходилось ночевать купцам в дороге. Потому, учитывая все вышеозначенное, было понятно, что местечко это было шумное, но сейчас в «Иве» было гораздо шумнее, чем обычно.