"Мы не будем рабами!"

- Нет, не думаю
Шарлю снился дивный и, при этом, до ужаса неприятный сон, где бородатый господин – должно быть, из служивых – предлагал ему на удивление мерзкое кушанье. Дворянин отнекивался, но служивый настаивал на своем…
- Тавантинский.
Это слово, произнесенное как приговор, заставило окончательно проснуться. Открыл глаза и понял, что проснуться не удалось. Моргнул еще раз. Всё такая же тьма.
- Ты наделен крепким челом. – продолжал замогильный голос. Говорящего Оливьер разглядеть не мог, но ответил.
- Не жалуюсь.
Немного расстроенный, говорящий вздохнул и дал знак еще кому-то.
- Значит так! – прогремел другой голос. Энергичный, звонкий… Женский? К Шарлю тотчас же вернулись куртуазные манеры!
- Ма шери, как прекрасно, что я оказался вашим госте…
- Значит слушай меня! Ты, рыжий, еще не понял, в каком месте оказался?!
Само воплощение прекрасной грозы! Какая сила и грация в этом властном тоне! Воистину, она может сразить любого. Шарль, окрыленный встречей с такой невероятной особой, плавно поднялся со своего лежака. Он утонченно смахнул пыль с сорочки, изящным жестом как бы снял перед незнакомкой шляпу (шляпы при себе у него, конечно же, не было) и молвил.
- Нет. –его лик, и, в особенности, борода и усы, выражали самое торжественное спокойствие.

Повисла неловкая пауза, и прекрасному рыцарю удалось в подземной темноте разглядеть своих новых знакомых. Грациозная леди – ростом она лишь немного ниже Шарля – оказалась настоящей амазонкой. С воинственными чертами лица и, похоже, заживающим фингалом. Остальные – их тут было немало – с интересом и каким-то азартным предвкушением наблюдали за Шарлем и его мадонной. Но сидели они поодаль. «Мадонна» глубоко вздохнула, явно пытаясь перебороть еще более могучий приступ гнева. Она должна произнести какую-то важную речь. Речь, которая расставит всё на места. Которая сейчас важнее любого дела.
- Значит так…
- Мое очарование, ты это говоришь уже в третий раз.
Глаза женщины округлились как циферблаты. Ладонь превратилась в кулак. Испуганная, но зачарованная зрелищем «публика» затаила дыхание, предчувствуя кульминацию.
- В третий. – Шарль показал три пальца, чтобы было понятнее, что число «три» обозначает.

Потасовка. Она началась незамедлительно. Даром что всадник, Оливье смог остановить тяжеленный хук справа. Он щедро обменивался кулачными ударами с прекрасной леди, а ведь даже не знал ее имени! Наконец, ярость кулачного боя сникла. Словно загнанные лошади они жадно втягивали подземный воздух. Их руки сцепились, ибо началась благородная борьба.

Ее спокойствие, неторопливость и размеренность чрезвычайно обманчивы. И Шарль, и его соперница напряжены до предела. За всеми шутками, за всей нелепостью их беседы и за этой битвой стоит нечто большее. Когда среди тех, кто преисполнен злобы и ненависти, оказывается новое лицо, его стараются тотчас же утопить в озере страха и боязливой покорности. Новоприбывшего пытаются взять с наскока – внушить ему благоговейный ужас перед кем-то, кого принято считать важным. Тот ужас, то покорное почтение, которое и в самых смелых мыслях не должно подвергаться сомнению.
Рукопашная схватка – это не глупое побоище. Это состязание и тела, и ума одновременно. Кто-то, может быть, сказочной силой и не наделен, но держит кое-что за пазухой. Шарль научился этому приему у одного из ветеранов. Нужно не давить на противника всем телом, ожидая, кто первый устанет, а проявить дерзкую хитрость. Поддаться сопернику и, уведя одну его руку за спину, одержать победу. Настоящая комбинация. И для нее нужно выгадать момент.

Силы уже на исходе. По лицам обоих градом льется пот. Гнев обуревает женщину. По глазам видно, как она хочет вложить всю злобу в один бросок. Оливье, напротив, усмехается. Он еще не знает, хотя и догадывается, куда попал. Та светлая безмятежность, присущая свободному человеку, еще согревает его сердце.
- У тебя красивые голубые глаза. – молвил он миролюбиво, почти между делом.
По лицу воительницы проскользнула тень недоверия.
- Вопрос в том, любишь ли ты симметрию.
Он подмигнул, намекая противнице на новый фингал. Та рванулись, и рыцарь… Стремительные движения, ощутимый удар по рукам и облегченный вздох толпы. Голубоглазая воительница знала защиту от этого хитрого приема. Бойцы разошлись в стороны друг от друга и с полминуты силились отдышаться. Никому уже не хватало ни сил, ни решимости снова напасть, даже хотя бы ударить.

- Шарль д’Оливьер, – дворянин сделал куртуазный поклон, как если бы стоял перед каким-нибудь герцогом и всей его свитой, - к вашим услугам.
Некоторые из зрителей засмеялись, другие зааплодировали – не ожидали такого представления. Минутка забавы стихла, некоторые стали возиться, разжигая костер. Похоже, в этом беспросветном краю наступал вечер. 
- Командир Тресдин, – командир ответила на приветствие старинным легионерским рукопожатием, - Или просто Тресдин.
Едва уловимая улыбка исчезла с ее лица так же быстро, как появилась. Шарль подумал было обнять новую знакомую – исключительно в знак примирения – но ограничился товарищеским похлопыванием по плечу.
- Значит так, – она сама усмехнулась своей любимой фразе, - Поможешь мне разобраться с вон тем кабаном.
Тресдин указала на огромный валун в углу. Как выяснилось, это был богатырского сложения человек.
- Хе-хе-хе, – неприятно и шепеляво усмехнулся один из тех, кто разводил огонь, - Можете не бояться. Не думаю, что он разбросает вас вот прямо тут. Они понимают в ядах… Понимают. Если ничего не поменяли.
Шепелявый снова засмеялся чему-то, и стало не по себе. Его неприятное хихиканье передавало дух этого места – тусклого, каменного, отнимающего надежду.
- Гм, ладно.
Шарль первый приблизился к беспокойно спавшему гиганту и похлопал его по руке.
- Вставай давай… Пора.
Аристократ оглянулся на свою единственную знакомую.
- А он вообще по-тавантински?
Тресдин неопределенно пожала плечами. К воинам приблизился и старик.
- Полагаю, нам сейчас удастся это выяснить. – произнес он своим мертвецким голосом, словно он и не человек был, а ожившая книга.
Все трое посмотрели на лежащего гиганта сверху вниз.

Самое худшее чувство, которое в жизни испытывал Грузиус - это беспомощность. Моменты полного бессилия, когда всё вокруг катится в бездну, а ты с этим ничего не можешь поделать, как бы не хотелось.  А когда ты не способен действовать, твоя судьба решается чужими руками. Прогулка у подножия Аппенидов не должна была принести иных проблем, окромя скуки, гудения в ступнях и головы грифона. А может и не грифона, ибо кто знает, какую крылатую погань селюки в пьяном угаре разглядели. Ничего не предвещало беды, пока из-за очередного скалистого склона не появились шуты в тёмных одеждах. Шуты с поблескивающими на солнце клинками, надо признать, заставили брови морвийца застыть в вопросительном выражении, вынуждая Рубаку скинуть с плеч эспадон, длина которого вмещала рост целого шута. Как и полагается чертям, выпрыгнувшим из табакерки, они не назвались и даже не потребовали все пожитки мужчины. Мелькнувший арбалет в руках одного из коротышек не стал гарантом честной драки. Болт угодил в наименее защищенное сочленение доспеха, заставляя тушу Зверя пошатнуться. Грузиус понял подвох. Когда лежишь на спине и не можешь пошевелить ни одной своей конечностью, понять подвох не сложно. Однако мужчина тут же смекнул, что если его убили не сразу, то стоит ожидать чего-то похуже смерти. В сознании Гора пробыл еще не долго. Последнее, что он помнил, стали пары рук, тянувшие его неподвижное тело куда-то прочь. Колуну было не суждено увидеть низкие каменные своды пещер, гигантские светящиеся грибы и первую заставу дроу. Тогда темнокожие еще не знали, какого человека они бросили за решетку. В свою очередь, Грузиус тоже не знал, на что его подписали. Пребывать в блаженном неведении ему осталось недолго.

Поначалу стали возвращаться органы чувств. Нос уловил затхлый, влажный запах сырости, царящей вокруг. До ушей доносилось чье-то прерывистое бормотание, потрескивание костра и мягкий стук падающих капель. Грузиус попробовал подергать пальцами. Откликнулись занемевшие ноги, затем руки. Боль в конечностях напоминала тысячи мелких вонзившихся иголок. Понемногу веки стали разжиматься, и тогда мужчина увидел над собой три рожи, молчаливо наблюдающих и явно чего-то ждущих.
— Разошлись, свинопасы! - первым делом в голове всплыло не самое приятное воспоминание, связанное с кучей навоза и гогочущих вокруг кметов. Резкий подъем торса стал опрометчивым решением. Глаза вновь застила темная пелена, однако она развеялась спустя пару мгновений. Зверь попытался встать – движения едва можно было назвать филигранными или точными. Скорее именно так и дергаются марионетки в руках кукловода. Шатающегося из стороны в сторону Рубаку никто не намеревался остановить или поддержать, напротив, от двухметрового громилы пятились в стороны, давая простор для буйства.
— О курва! - гневный возглас морвийца прокатился эхом по всей пещере. Сталактиты задребезжали, череда капель устремилась вниз, прямо на макушку Грузиуса. Упавшая на голову влага заставила призадуматься и осмотреться. Сейчас на него таращились местные обитатели - такие же грязные оборванцы, как и он сам. Кое-кто просто громко повздыхал и принялся заниматься своим делом. Ни оружия, ни снаряжения, конечно же, поблизости не наблюдалось. Только кучка незнакомцев, костер, флуоросцентный мох, грибы и... дверь! Решетчатая, но всё же дверь стояла у начала выдолбленной лестницы. Зверь принялся широкими шагами подниматься по примитивным ступеням и вскоре оказался наверху. Его руки сжали прутья, но сколько бы Лапа не прилагал усилий, сталь не поддавалась. Издав подобие грозного рыка, он прокричал:
— Ёбаный рот этих Аппенидов, блядь! -  морвиец медленно топал вниз, проклиная всех и вся. Мужчина подозревал, где он находился. Подозревал и то, что будет происходить с ним дальше. Всё вокруг пробуждало ранние воспоминания. Слишком знакомые образы. И это злило Грузиуса еще сильнее. Однажды побывав в плену у ландскнехтов, Зверь зарекся, что более не даст себя пленить вновь. Расскажи Творцу о своих планах – и он расхохочется.  — Ты! -  палец Горы указал, судя по внешности, на эльфа. Тот окинул Грузиуса безучастным взглядом и дальше продолжил подкидывать в костер охапку какой-то дряни.  — Ты! Или ты! - палец перекидывался с человека на человека, пока не дошел до той троицы, которая наблюдала за лежащим на земле Грузиосом. — Хоть кто-нибудь скажет, якого биса здесь происходит?
С каждой секундой степень раздражения возрастала. Морвийцу хотелось метаться из стороны в сторону, казалось, целой пещеры мало, чтобы сдержать гневный настрой. Его отравили, его похитили, отобрали весь скарб и засунули к таким же отщепенцам. Расплата будет высока.

Совместно с Грузиусом Морвийским

 
Когда гора, сыпавшая проклятьями, поднялась, все инстинктивно посторонились и не вымолвили ни слова, позволяя великану скитаться по казематам. Он словно сказочный зверь в клетке – бродил, ничего не понимая и только ругаясь. Каждый шаг его приближал обоих «новичков» к печальному осознанию своего положения. В незавидном положении человек-гора оказался не один. Тресдин и Шарль переглянулись. Скрутить такого великана непросто. Двое, конечно, одержат победу, но лишиться зубов или глаза с таким-то кабаном проще простого. Тем более, выдохлись, устали. Шарль знаками спросил у своей новой знакомой, есть ли под рукой какое-то оружие, и получил отрицательный ответ. На самом деле, нет ничего сложного. Даже такого исполина можно одолеть, если только…
– Теперь ты в тюрячке. Примерно знаешь, что тут делают?
Мужчина шутки не понял, и неудивительно.
— Бывал я в тюрячке.- великан сделал несколько шагов навстречу, и Оливье подумал, что вопрос не очень удачный. Сам Шарль в тюрьмах и прочих подобных местах не бывал. Но намерения гиганта оказались вполне мирными. Его гнев оказался обращен на пленителей.
— И это не она. Когда кидают в тюрячку, то хотя бы предъявляют за дело. А тут пиздобратия выскакивает и вяжет меня ни за что ни про что.
Всякое сомнение по поводу благородства этого человека рассеялось. Словно бы желая подчеркнуть свою ученость, он уселся на ступенях с видом глубокой задумчивости. Тресдин и все остальные благоразумно решили выслушать еще одно его изречение.
— Сплошная поебень. Кто они? – молвил исполин, подтвердив свою не по годам великую мудрость. Он старше всадника и старше Тресдин, но младше старика. При этом, он мелет сущую бессмыслицу. 

– Они – дроу, а мы все – их вечные пленники – промолвил старик. – Не думаю, впрочем, что это займет слишком много времени. Мы здесь – рабы при арене. Наша участь – разыгрывать кровавое представление для местной публики.
– Во-от, я это и имел в виду. – не растерялся Оливье, – У нас тут,.. – сказал Шарль, желая сделать правильный акцент. Он уже задумал хитроумную комбинацию, но ее прервало уже знакомое.
– Значит так. – теперь уже не такое энергичное и злое.
– Сегодня день уже закончился, но завтра, вполне возможно, вы будете драться.
Тресдин жестом пригласила новоприбывших к костру – единственному клочку обычного мира. В небольшом углублении горел огонь, неспешно поглощая крошечные дрова, похожие одновременно на дерево и на гриб. Шепелявый деловито тыкал палками в огонь, и его никто не беспокоил. Остальные же просто собрались у тепла и света очага.

– Слушай, – Шарль доверительно ткнул Тресдин в плечо, – А это что за собака?
И действительно. Людей было большинство – они сидели более-менее кучно. Те, которые раскосые, держались вместе и переговаривались на каком-то своем наречии. Тавантинцы держались вокруг легионерши. Особняком же держался настоящий человекоподобный пёс. 
– Это Алкин. Гнолл, вообще-то. А это чертовы эльфы. С ними тут не общаются.
Шарль взглянул на кучку из двух беловолосых юношей. Что-то в них действительно было нечеловеческое. Значит, это и есть эльфы.
– В любом случае, их понимает только Пятый.
Шарль вопросительно поднял глаза, и Тресдин кивнула на старика.
– А звать тебя как, старче?
– Ты уже слышал. Пятый. – в его взгляде читалась решимость не выдавать какую-то тайну.
– Почему тебя так называют? – к Шарлю закралось подозрение, и он решил тотчас им поделиться. – И, если мы все здесь сражаемся, как ты выжил?
– Двух, прибывших раньше меня знает только Лисейл. Двух самых первых, которых только я видел, уже нет в живых. Потому я – Пятый. – многозначительно ответил старик. Похоже, его история скрывала гораздо больше важных деталей.
– Если этот Лисейл застал тех двоих, почему он сам не шестой? Или какой он должен быть?
Пятый поморщился и закрыл глаза. Не понравилось, что его перебили самым бестактным образом. Но через мгновение он вернул себе прежнюю значительность, словно бы совсем не заметил невежества молодого аристократа.
– Если вести такой счет, многие теперь не смогли бы понять свой номер. – Пятый явно намекал, что число давно перевалило за дюжину. Шарль этот посыл легко разгадал, потому что сам прекрасно умел считать – он ведал, что за первой дюжиной идет вторая.
– Мне нет нужды называться перед вами, но вам нужно называть мне свои имена, – сказал он с чувством сдержанного превосходства, – Я разговариваю с дроу, я же провожаю души павших в их последний путь.
– Если Лисейл не сумеет спасти их, забыл он добавить. – горделиво заметил шепелявый Лисейл.
– Если Лисейл не сумеет спасти их. – слово в слово повторил Пятый. Воительница, тем временем, выудила палкой из-под огня кусок запеченного чего-то. Ее примеру последовали остальные.
– Ты уже назвался, потомок Оливье из Ронсов.

Шарль вздрогнул. Теперь даже тавантинским воинам это имя мало о чем говорит, а старец в богом забытом подземелье знает легенду об Оливье. Пятый уловил этот удивленный взгляд и едва заметно кивнул: в самом деле, мол, знает. Загадочный человек! Он сам напускает на себя туману, но не без повода. Он владеет языком дроу и скорее всего грамотен, знает притчи и читает молитвы.
– А не инквизитор ли ты часом?
Загадочный человек лишь едва улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Их служение нà людях. Истинно, они уже получили награду свою. – ответил старик, цитируя какую-то притчу.

– Что, умереть от голода захотел? – прошипел на Шарля Лисейл и всучил тому такой же кусок, какой доедала Тресдин.
– Благословен сей хлеб.
Плод выглядел как кособокий кабачок с очень тонкой кожурой и желтоватой мякотью. Особенно голоден Оливье не был, но вкус диковинного овоща оценил.
– Искусно.
Лисейл слегка поклонился комплименту.
– Сперва выжигаю в огне кусочки трупов, чтобы зола передала соленый вкус.
Повар зашелся смехом, но своим – недобрым и невеселым. Всадник на всякий случай осенил себя крестным знамением – вдруг действительно не шутит.
– Теперь ты назовись. – обратился Пятый к человеку-горе, бывшему до той поры совершенно безмолвным.

Гнев начал потихоньку угасать, однако пламя души продолжало тлеть. Инстинктивное желание крушить всё вокруг уступило место холодному расчету и обдумыванию положению дел. Сложившаяся ситуация не обещала решиться в скором времени, пребывание в плену норовило затянуться на неопределенный срок. До тех пор придется разделять компанию с сомнительными личностями, друг друга которых ничего не связывает, кроме их бедственного статуса. Глаза Грузиуса лениво пробегались по каждому, кто сидел у костра: воинственной наружности женщина, молодой щегол, старик, шепелявый крыс, два смазливых блондина и настоящий псеглав. Болтовню сокамерников морвиец слушал в полуха, наблюдая за переливающимися, оранжевыми языками костра. Игра огненной стихии могла увлечь Рубаку на долгие минуты, погружая того в полудремоту, но сейчас было не до этого. Пёстрые и яркие воспоминания о вероломном похищении всё еще будоражили Зверя, разгоняя волны злобы по телу. Перспектива гнить в подземелье ему тоже была не по нраву и совсем не соответствовала его планам на ближайшие дни. Раздаваемый всем паёк, что вышел из-под рук Лисейла, не внушал доверия или аппетита, поэтому Колун отказался.
— Теперь ты назовись.-  то ли просьба, то ли указ сошел с уст самого старого из этой шайки. Лапа либо не услышал, либо проигнорировал слова Пятого.
— Дроу - это черномазые эльфы что ли? -  надменный смех отражался от стенок пещеры звонким эхом. Протяжно и язвительно, Зверь смеялся, будто услышал самый смешной анекдот всего Тавантина. Однако окружающие могли заметить, что при этом двигались только его губы – глаза оставались широко открытыми. Вдоволь посмеявшись, морвиец громко вздохнул, устремляя взгляд куда-то вверх.
— Арена.- Рубака издал пренебрежительный цокот языком. — Кровавым зрелищем станут разве что их собственные кишки, намотанные на мой кулак. Недостойны жить те, кто стравливает людей на потеху толпе.
— Грузиус.- мужчина поднялся из-за костра и встал во весь рост. — Меня зовут Грузиус.- еще раз окинув взглядом всю толпу,  Зверь уединился у одной из стен. В нынешней ситуации он ничего не мог сделать, только ждать удобного случая.
"Я здесь не задержусь"

Сообщение отредактировал Грузиус: 29 Октябрь 2020 - 10:50

К счастью или к печали, Грузиус - а именно так звали их нового собрата по тяжелой судьбе - оказался немногословным и нелюдимым. Шарль такое не очень любил. Он, напротив, не без удовольствия рассказывал о себе и с интересом слушал других. Новичков - а такими считались здесь все, у кого еще не было боя - здесь всего пятеро: они с Грузиусом, собакоголовый и эльфы. Надежды не внушали, впрочем, лишь последние двое. Гнолл (на удивление, умевший разговаривать) дал понять, что принадлежал к шайке каких-то мародеров и хорошо наловчился бою алебардой. Всаднические таланты Оливьера здесь не оценили, с уважением отнеслись к его умению сражаться мечом и щитом. Когда же он заговорил про стрельбу с лошади, свое почтение выразили и раскосые. Оказалось, что они - нурастанцы - вполне себе говорили по-тавантински. С ним беседа заладилась: у конных лучников всегда много общего. Были и любопытные различия - нурастанцы дивились, что к Западу от гор тетиву натягивают без лучного кольца с особым крючком. Когда же речь пошла о набегах, пришло время Оливье удивляться: почти все четверо искусно били на ходу, но большими умельцами себя не считали. Были бы вы в дружине - цены б вам не было. С другой стороны, нуранцы почему-то предпочитали мечам кривые сабли, что казалось всаднику глупым.

Не менее глупым оказалось убранство комнаты: лежаками служили тонкие полосы каких-то мелких высыхающих корешков. Неудивительно. Откуда тут взяться той же соломе или мху? Еще хуже обстояли дела с одеялами. Они полагались явно не всем: легионерша укрывалась мешковиной; Пятый являлся счастливым обладателем грязного и заплатанного, но настоящего одеяла – должно быть, получил с чьего-то барского плеча; Лисейл тоже имел, чем укрыться, как и некоторые другие. Почти все, впрочем, были народом привычным. Нуранцы довольно храпели, уснув в самых причудливых позах. По-собачьи уснул гнолл, которому и подстилки-то не требовалось. Старик, даром что самый «богатый», спал тревожно и всё тихонько бормотал себе под нос слова на непонятном, но зловещем языке. Эльфы, чтобы не замерзнуть, обнялись, и Шарль отвернулся. Смотреть на этих нелюдей противно. Хотя, конечно, поступают они рассудительно – созданиям вроде них в этом «климате» заболеть легче легкого. Всадник одеялом уж тем более не обзавелся, и ему тепла не хватало. Двусмысленность в этом вопросе натолкнула его на мыслях о Тресдин. В конце концов, кто не мечтает перед сном? Впрочем, снилось опять что-то тревожное и не слишком занимательное. Настолько, что подъем оказался в некоторой степени долгожданным.

Грузиусу было не впервой засыпать на голой земле. Постоянно в дороге, в пути, в поисках работы и очередного временного приюта, монстроборцу иногда приходилось ночевать под открытым небом, коли не находилось альтернатив. Влажные каменные стены пещеры приятно холодили спину, приводя в спокойствие разгоряченное тело. В голове Рубаки кружился ворох мыслей, связанных с пережитым пленением. Ему потребовалось время, чтобы осознать, в каком положении он находится и с какими решениями ему придется повременить. Непоколебимая воля, несломленный дух и желание сбежать - это, конечно, хорошо, но оно ничего не стоит без продуманного плана и четкого понимания того, что ты делаешь. Месяцы пребывания в плену у таких же, как и он, людей, помогли Зверю усвоить законы выживания и адаптации. Убеди хозяев в своей послушности, заставь их думать, что ты подчинился, а сам вынашивай злобу и презрение к тем, кто посмел надеть на тебя кандалы и кинуть в загон. Возможно, двуногие разумные твари в своей жестокости одинаковы во всех народах и расах, вне зависимости от цвета кожи, формы ушей или места проживания. Жажда наживы, власть, непомерные амбиции - всё сводило в могилы тех, кто ступал на путь, лишенный всякого достоинства или чести. А таким людям как Грузиус остается либо плыть по течению, не замечая творящегося вокруг ужаса, либо противиться и страдать, страдать, страдать... 

Из зябкого сна Зверя вытащил грохот сапог, приближающийся по мере раскрытия век. Короткие, но звучные приказы на неизвестном языке, лязг металла и сплошная суматоха из тел. Окончательно пробудившись, мужчина медленно привстал, продолжая наблюдать за окружающей его феерией. Перед лестницей стояло пятеро вооруженных алебардами гвардейцев. Их кожа напоминала полотно ночного неба, будто каждый из них покрыл себя темной краской. Доспехи стражей имели точно такой же иссиня-черный цвет. Таинственный образ дополняли красные глаза, хищно глядевшие из-под забрал шлемов. Новенькие из числа рабов выглядели растерянно и обеспокоенно на фоне этих невозмутимых воинов.
— Стройся.- донесшийся приказ от Тресдин звучал без толики командирской строгости и твердости, однако ему последовали все имперцы. Пятый в свою очередь продублировал приказ на других языках и тоже встал в шеренгу наравне с остальными, что давало понять – он не находится на особом счету у местных шишек. В дверном проеме уже открытой двери появилась фигура, тотчас начавшая медленно спускаться по ступеням вниз. Этот дроу внешностью не отличался от тех, что стояли подле него. Единственным различием выступала тканевая одежда и чуть менее грозный вид, уступивший место надменности и высокомерия в виде приподнятого подбородка. Его губы открылись – и зазвучали слова на том языке, который из присутствующих знал только лишь Пятый.
— Кха-Кой приветствует новых рабов, которые в скором временем оросят песок арены кровью, кошели знатных господ – самоцветами, а верных подданных Нигеи – славным зрелищем, достойным быть увиденным и услышанным. Меня зовут Голвини Улвис, я – сенешаль Колоссеума. Начиная с этого момента и впредь...- Пятый переводил слова на тавантинский одновременно с речью дроу, однако тот осекся на полуслове, выражая лицом брезгливость и высшую степень недовольства. Выслушав гневную тираду, Пятый услужливо поклонился и подошел к объекту, что вызвал возмущение у чёрного эльфа. Грузиус слегка повернул голову вбок и увидел, как морда псеглавца скалится, пуская густые слюни сквозь острые зубы. Пятый ухватил того за плечо и издавать низкие, утробные звуки, чуть ли не переходящие на лай. Не ясно, что старик наговорил, но его слова сбили спесь с Алкина, приводя его перекошенную физиономию в относительный порядок. Выждав короткую паузу и прокашлявшись, сенешаль продолжил речь, а вместе с ним заговорил и Пятый.

— Начиная с этого момента и впредь ваши жизни принадлежат мне – распорядителю арены. Вы – не более чем вещь, инструмент, которому надлежит веселить достопочтенную публику и потакать ее потребностям. Сражайтесь красиво, сражайтесь со вкусом, и тогда вас заметят более могущественные фигуры нашего подземного города. - брови сенешаля заметно напряглись, после чего он начал кивать и коротко обращаться к интересующим его рабам.
— Грузиус, Шарль, Алкин, Филлин и Гиллин - два шага вперед.- указ распорядителя по обыкновению передался через уста переводчика. Владельцы прозвучавших имен с явным недоверием вышли из шеренги. Теперь морвийцу удалось рассмотреть своих товарищей в полный рост: ниже на голову, Оливье казался крепко сколоченным парнем, хоть и лишенным мышечной силы, Алкин был крупным сукиным сыном с обилием шрамов. Особого уважения не внушали только два смазливых, судя по всему, брата эльфа. Тонкие и тощие, они напоминали хлипкие деревянные веточки, способные сломаться от легчайшего дуновения ветра, не говоря уже о жарком побоище на арене. Однако Грузиус знал как никто другой, что внешность может быть обманчива. Предвзятостью к людям Гора никогда не отличался, позволяя тем доказать своё величие на деле. Величие тела, величие духа, без разницы. У каждого живущего на этой земле есть свои достоинства. Или недостатки. 

 Вновь раздались команды на языке дроу. Послышалось железное бряцанье. В полумрак пещеры Колун разглядел, что с рук надзирателя свисают цепи. Подойдя поближе к Грузиусу, страж нацепил на его правую руку один браслет, а на левую руку Шарля второй, тем самым оставляя обоих рабов заключенными в кандалы. То же самое дроу провернул и с эльфами, а левую ступню Алкина приковал к правой ступне одного из остроухих. Лапа чувствовал, как сталь кандалов крепко сдавливает его запястье, оставляя неприятные ощущения.
— Сейчас вы отправитесь на Колоссеум, где докажете, что вы не просто кожаные мешки, набитые мясом и костями. Следуйте за мной.- Пятый как всегда точно донес мысль распорядителя. Окружившие пятерку рабов бойцы доходчивым жестом в виде алебард, нацеленных прямо в туловища, дали знать, что надо двигаться вперед. Совсем близко над ухом пронеслись слова Тресдин:
— Держитесь вместе, прикрывайте друг другу спины. Только так можно выжить.
Вместе с группой отправился и Пятый, следуя прямо меж скованными цепями. Они поднялись вверх по лестнице, вышли в коридор, освещаемый мерцающим бирюзовым светом магических ламп, что свисали с обсидиановых стен. Конвой шел вперед по коридору, минуя посты охраны один за другим. По мере приближения к предполагаемому концу, усиливался низкий гул. Нет, не гул, это был рёв сотен глоток и топот тысяч ног. Какафония звуков усиливалась, отбиваясь пульсацией сосудов в голове. Пятерка вскоре будет отнимать чьи-то жизни во славу кровавым игрищам. Возможно, они будут драться друг с другом. Возможно, заставят противостоять таким же бедолагам, как и они сами. Преодолев широкий дверной проем, конвой остановился в квадратной комнате, служащей на подобии предбанника перед самой ареной. Находясь в непосредственной близости, рёв толпы был чрезвычайно громким. С каждой секундой сердце Грузиуса колотилось быстрее, разливая по телу жгучий адреналин. Вход на арену преграждали решетчатые ворота, сквозь которые пробивался ослепительный свет. 
— Нам хоть оружие дадут? - Пятый не стал переводить вопрос Рубаки, а осмелился сам на него ответить.
— Естественно, перед вашим выходом. Но случается разное. Понимаете, дело в том, что кандидатуры сражающихся бойцов известны всем, кто приходит на это представление. На победу каждого из вас ставят уйму самоцветов, поэтому беттеры заинтересованы в победе тех, на кого поставили. Иными словами, к вашим ногам может упасть какое-то снаряжение. Конечно, это запрещено сводом определенных правил и карается, если застанут беттера за таким действом. В случае если у бойца есть хозяин, то он просто снабжает свою игрушку всей необходимой экипировкой. Спешу вас утешить – сражения на арене были бы не такими интересными, если бы у участников отсутствовало оружие...
Голвини гневно шикнул на старика, дабы тот заткнулся, после чего снова заговорил устами переводчика.
— Позвольте представить нашу тьессарскую птичку - Кёхей Сэхико - уголки губ сенешаля расплылись в самодовольной ухмылке. Громогласный голос по ту сторону, видимо, объявлял появление свежей крови. Невольно рабы прильнули к решетчатым вратам, устремляя своё внимание на вышедшего бойца.

 

Сообщение отредактировал Грузиус: 03 Декабрь 2020 - 23:51

- Ляяя… – раздался слева утробный звук. Это высказался Алкин – самый зоркий.
- Ты чего, пёс?
Не сказать, что Шарль недоволен. Наоборот, легко и с шуткой. Гнолл выглядит так, будто знает толк в бою – будет, с кем посудачить.
- А я быть чем нет? – по-тавантински Гнолл понимал и умел выражаться, но звучала его речь не слишком понятно. С другой стороны, гнольего языка Шарль не знал вовсе и вполне мог бы проявить уважение к языковым способностям псоглавых.
- Эта Ку иметь большая длинная топор. Так есть преимущество. – глубокомысленно продолжил Алкин. Видимо, нападки Шарля его ничуть не смутили. Человеческие слова собакоголовый изрекал очень неровно. Без ужасного гавкающего акцента у него получилось только «преимущество».
- Какая Ку? Ты может сам ку-ку?
Гнолл вопрос не сразу понял.
- Ну, зовется это такая Ку. – Алкин показал рукой на арену. Оливье уже догадался, что, раз топор, то речь не о человеке, однако гнолл продолжил. - Такая Ку с копытами. Цук-цук!
- Да понял я, цук-цук. – уровень собачьего тавантинского оставлял желать лучшего. «А ведь зверюга прав!» – пронзила Шарля догадка. У коровы длинные руки и не менее длинная секира. Прими стойку и тревожь!
Но, видно, минотавр совсем был коровой. Подобно разъяренному быку, он носился туда и сюда, выставляя вперед щит. Таран, а не воин.
- О, ней-ней-ней! – вскричал гнолл на своем наречии. - Щит был тебе чтобы не бить, однако защищать даден! Бери топор и будь далеко!
Псоглавый словно прочел мысль всадника! Этот зверь, каким бы чудищем ни был, в ратном деле соображал. Шарль потрепал его по загривку, как охотничью собаку. Правда, Алкин в плечах шире его самого.
- Это ты, Алкин, дело говоришь.
- Я-а. – протяжно вымолвил гнолл. - Что-то понимаю в этим…
Неграмотную фразу ратника оборвал восхищенный возглас толпы. Противница минотавра, облаченная в, не много не мало, ладный пластинчатый доспех отскочила и перевернулась в воздухе.
- У-у-у-у какая! – уважительно отметил Алкин.
- Да. Человеку такое не под силу. Она что, из ваших?
- Ней. Тоже не уметь наш брат вот так.

Грузиус в беседе участвовать не хотел, но и его поразил бой. Ошеломление пробежало по угрюмому лицу гиганта, когда тот увидел удар секиры в доспех.
- Да, здоровяк. Такой бык, да таким топором, да с такого размаха… Другому ребра переломает – что тебе доспех. Думаю, даже ты б не сдюжил.

Рубака не ответил, и единственным знающим сотоварищем остался полуграмотный Алкин. Хоть добрую треть слов он говорил на своем наречии и по правилам явно не тавантинского языка, два воина друг друга прекрасно понимали. Само небывалое зрелище располагало. Оба немалое повидали на своем веку, а таких приемов не знали.
- Я гляжу, что толковый Хельд ты есть. – уважительно подытожил беседу гнолл.
- Ты, видать, тоже не коров своей алебардой гонял.
Оба раба понимали, к чему всё катится. Они сейчас тоже выйдут, и одному только Господу миров известно, какое чудовище выставят против них. Всякое чудовище – даже самое страшное – победить можно только слаженными усилиями. Зародившееся между двумя воителями доверие в этом бою будет бесценно.
- Давай встану вперед с мечом, а ты – позади, с каким-нибудь длинным багром.
Всадник протянул руку.
- Еще кидаю такого Шпис. – Алкин ответил рукопожатием. Что такое «шпис», Шарль не знал, но, раз кидают, то понятно, как этим пользоваться.

Вскоре товарищей по несчастью повели в нечто вроде оружейной. На арене кипел еще один бой, но до колдунья товарищам дела не было. Да и со снаряжением нужно разобраться. Недурственной, надо признать – у дроу явно был садистский вкус в оружии. Человек-гора в выборе не колебался: быстро отыскал двуручник по себе и взялся за доспех. Оливье с доспеха начал – ему, как никак, стоять впереди. Вместе с псом и скалой – на удивление искусными в шнуровке – они облачились в вонючие и изрубленные в разных местах стеганки с подшлемниками, потом обрядились в доспехи. В общем-то, доспехом такое назвать трудно: кольчужные рубахи, наручи, «остроголовые» шлемы с наносниками. Если бы не кираса на ремнях, то, наверное, товарищи до конца бы нырнули в глубокую древность. Грузиус, кстати, от обычного шлема отказался. Он отыскал грозный шлем с маской и бармицей на всё лицо. Выглядел в нём великан устрашающе.
- До столкновения нужно измотать врага.
- Я-а. Шписы возьму, бери ты лук. – Алкин протянул небольшой, но на диво круторогий лук. Должно быть, нуранской или местной работы. Дуга из какого-то незнакомого материала – надежность такого не оценишь. Тетивы, напротив, всё жильные. Отыскав подходящую по длине, Шарль без труда натянул лук. Колчана не нашлось, но рыцарь рассудил здраво: ему дадут пустить стрелы три, не больше. Такой запас вполне уместится в лучном коробе.
- Бери ты и тех, и тех. – подсказал собакоглавый, имея в виду наконечники.
- Дело.
Как известно, в разные цели пускают разную стрелу. В неодоспешенного – зверя или человека – бьют «широкой» стрелой. Ее наконечник – почти как у копья – прорезает плоть, оставляя зияющую рану. Однако же если враг облачен в кольчугу, то широкая стрела не столь хороша: слишком уж сильно ее замедлит одно из колец. Того, кто в кольчуге, бьют стрелой шиловидной. Такую вытащить гораздо легче – ее наконечник подобен игле и не цепляет плоть. С другой стороны, такой снаряд изящно проскакивает через кольчугу.
- По три хватит. Вряд ли дадут выстрелить больше.
Алкин кивнул. Он, кроме алебарды, сетки с грузилами и пары дротиков, взял еще излюбленное оружие мародеров - кистень на длинной цепи.
- А сдюжишь? – всякие кистени требовали большой сноровки. Неумелый боец скорее проломит голову себе, чем вражине.
- Обидно слышать слова твои. – ответил Алкин удивительно чисто и размеренно – словно был тавантинцем, а не собакоголовым чудищем с длинной гвизармой.
- Нашего народа представляют и рисуют вместе с этому Моргенштерн. Каждый мужчина учится. Этот Моргенштерн бьет доспех про.
Хоть «бить доспех про» звучало совсем уж чужеземно, речь про моргенштерны произвела на Шарля впечатление. Несомненно, что это слово гноллов – настолько чисто и по-своему произносил его Алкин – и, если оно пришло в тавантинский язык, значит, собакоголовый соображали в этом деле поболее людей. Оливье же для ближнего оружия взял знакомый конный палаш. Даже мысль шальная мелькнула, что именно этот сняли с пояса одного из его прошлых товарищей-конников.

Немногословный Грузиус, разминавшийся с огромным, тоже заслуживал доверия. Условились держаться вместе и с ним тоже. Эльфы оставались персонами нежелательными. Облачились они во что-то свое. Общаться с ними пришлось знаками. Тот, который тоже взял стрелы и лук – правда, длиннее – всё пожимал плечами и мотал головой на остальное оружие. С трудом удалось всучить ему не слишком длинное копье – самое простое и, при этом, убийственное оружие. Другой за копье взялся сам. Потолковав на своём с приятелем, взял и широкий щит. Наверное, будут парой – один защищает, другой бьет из-за спины. Тоже что-то соображают.
Ощутив, что момент настал, все пятеро собрались в круг и, по древнему воинскому обычаю, сложили руки – даже вместе с эльфами, ибо им всем суждено сразиться по одну сторону.
- Моя честь называется верность. – как по писаному изрек Алкин.
- Будьмо. – согласился Шарль, и все пятеро встали у ворот. Готовые к самому худшему.

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 07 Ноябрь 2020 - 01:12

— Сила и честь.- сорвалось с губ Рубаки напутствие, которое он давненько уже не произносил. Под грохот оваций и скрежет подымаемых ворот, гладиаторы провожали себя в путь. Наверняка, кто-то молился богам, кто-то жаждал битвы, а кому-то просто хотелось сбежать от этого безумия подальше. Рука Грузиуса твердо сжимала рукоять эспадона, уткнувшегося острием в землю. Его не волновала сейчас собственная судьба и исход предстоящего. Он не беспокоился ни о числе, ни о силе будущего противника. В голове Зверя застыла решительная мысль убить каждого, кто встанет на его пути к свободе от рабских кандалов. Становится игрушкой в руках местных господ также не входило в планы мечника, как и гнить в местных казематах. Наконец, ворота открылись. Пятерка сделала несколько шагов вперед и оказалась в заветном круге. Под ногами ощущался песок, достаточно плотный, чтобы в нем не утопать и не проваливаться, а местность освещала какая-то магическая сфера, находившаяся у самого потолка Колоссеума. На трибунах восседали виновники торжества - дроу, собравшиеся поглазеть на бойню и выиграть самоцветы со своих ставок. Скопище чёрных предвкушало битву, однако вели они себя пока лениво, не ожидая от этого боя чего-то выдающегося, однако они оживились, когда на поле выскочили львы. Хищников не смутила окружающая обстановка, что давало понять – это их не первый выход. Пройдясь рысью пару метров, те окончательно определили свою добычу и стремительно кинулись в сторону. Долго не думая, им навстречу ринулся и Грузиус. Один из львов как-то неуверенно сбросил скорость и, оскалившись на Гору, стал извергать недовольный рык. Второй огнегривый последовал за своим товарищем и тоже не решился сразу кидаться на цель, делая подступы сбоку. Рубака в свою очередь держался левой рукой за рикассо, а правой за рукоять меча, готовясь нанести колющий выпад или поставить широкий блок в случае рывка одного из зверей. В ноздрях Колуна  поселился крепкий запах железа от находящийся близ лица бармицы. Он ждал. Ждал, пока один из зверей кинется в самоубийственную атаку, обрезая свою и без того короткую жизнь. От животного нельзя ожидать уловки, продуманной до мелочей стратегии. Его ведут инстинкты, предугадать которые не сложно, особенно, если уже видел такого зверя в действии. Кровожадных монстров и тварей Грузиус презирал, без лишнего страха и упрека отрубая тем головы. Однако они его восхищали своим бесхитростным желанием убивать. Не по собственному взвешенному решению, а по зову своего животного разума. Львы рычали, обнажая пасть острых клыков. Сосредоточив всё своё внимание на четвероногих, морвиец только в последний момент заметил на периферии зрения летящий в его сторону болт. Он прошел по касательной, со звоном встревая где-то бармице. Кажется, мечнику повезло. Снова. Лев примкнул грудью к земле, выпячивая вперед когтистые лапы. Мирного решения не будет.
— Я выебу ваши души, шавки пидрильные!- рык Грузиуса заглушил все иные звуки. Огнегривый сиганул в прыжке, намереваясь повалить мечника, однако в полуметре от цели морда зверя ощутила толщину эспадона. Рубящий удар по диагонали оставил льва на земле смотреть на содержимое собственной головы. Забывать о втором саблезубом было бы ошибкой, но он сам дал о себе напомнить, наваливаясь тушей на Грузиуса и опрокидывая мужчину на твердую почву. Пасть льва мертвой хваткой обхватила голову вместе со шлемом, четвероногий заключил жертву в своих массивных лапах. Еще пару мгновений Гора чувствовал, как когти скребутся и проникают под кирасу, достигая кольчуги, однако яростное рвение стало постепенно слабеть, пока тело твари окончательно не обмякло. В прорези шлема хлынула алая, теплая жидкость. Глухо бормоча, морвиец стянул с себя бездыханное тело. Вовремя выставленный перед собой эспадон сыграл на руку. Клинок с характерным звуком вылез из плоти льва, вытягивая с собой долю потрохов из распоротого брюха. Перегруппироваться не удалось. Брошенная сеть не оставила Грузиусу шанса подняться, оставляя того прикованным к земле. Вместо туши морвийца, трезубец встретился с алебардой подоспевшего вовремя Алкина.— Снимите эту херь с меня!- кричал Зверь, пытаясь сориентироваться в происходящем через толстое плетение сети.

Совместно с ГМ,
совместно с Грузиусом

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 19 Ноябрь 2020 - 19:56

Сообщение отредактировал Грузиус: 03 Декабрь 2020 - 23:51

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 01 Январь 2021 - 22:52

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 04 Январь 2021 - 04:23

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 15 Январь 2021 - 00:57

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 19 Январь 2021 - 23:05

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 22 Январь 2021 - 14:35

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 24 Январь 2021 - 11:35

Сообщение отредактировал Шарль Оливье: 24 Январь 2021 - 11:39