Сумерки по-осеннему быстро опустились на тракт, словно кто-то закинул землю тяжёлым непроглядным пологом. Изрытая телегами дорога превратилась в едва ли различимую стезю из преткновений и спотыканий. Никто не встретился Талли за день пути, и она уже было отчаялась исполнить свою задумку. Но стоило тропе обернуть невысокий холм, как впереди показались багровые отсветы, колыхающиеся и дрожащие во влажном воздухе - кто-то жёг костёр у закрайки. Далеко тянулся дым от мокрых хворостин, делая воздух вокруг жидким, проховым. Но до того было приятно ощутить копоть среди прелого и прогорклого флёра слежавшихся увядающих трав, что ведьме отчаянно захотелось погреться у огня да обсушить воглую одежду.
Решившись, женщина щиплет щёки, чтобы придать им красок, а затем хватает небольшой мешочек на поясной перевязи и извлекает из него щедрую понюшку душистых трав, подносит руку к носу и вдыхает едкую пыль. Глаза её тут же наполняются влагой, в горле начинает щипать, а дыхание становится тяжёлым, со свистом.
- Э-э-эй… - Как можно жалостливей потянула она, глотая горькие слёзы. - Помоги...
Человек у огня вскочил на ноги и направил в сторону Талли соху, коей только что шевелил угли.
- Кто там, покажись! - Голос его звучал грозно, впору передумать да убежать.
- Тут только я! - Ведьма вскинула руки, защищая лицо и грудь.
Кажется только сейчас путник рассмотрел худосочную женскую фигуру в рванье и лохмотьях.
- Исса всемогущий, что ты здесь делаешь в такую пору? - Незнакомец расслабился и опустил палку, а по телу Талли, при упоминании о Едином, прошла судорога, которую легко можно было принять за дрожь.
- Я просто искала место для ночлега. - Быстро затараторила она, вплетая силу в каждое слово. - На наш обоз напали. - Она правдоподобно всхлипывала. - Я осталась одна. - Женщина нарочито споткнулась, повествуя о придуманных ею вот-вот злоключениях. - Иду уже несколько дней, сама не знаю куда. Вовсе не хочу никаких неприятностей! Скажи только, далеко ли до ближайшего селения, и я оставлю тебя с твоим ужином. - Вальхва сделала шаг назад.
- Вот горемыка, тебе всю жизнь не везёт или только этой ночью? - Похоже, уловка ведьмы сработала. - Поди ближе, хватит уж топтаться по ту сторону костра. - Талли шагнула на зов. Теперь она могла рассмотреть низкорослого кряжистого мужика с густой чёрной бородою, которая более всего бросалась в глаза. Мужик смотрел на неё удивлённо, примеряя вид полуночной гостьи к рассказанной ей истории.
- Постой ка, - похоже он начал что-то подозревать, - ты что пытаешься меня запугать? - Но Талли успела схватить его за руку, приговаривая горячно благодарности и похвальбу. Колдовской морок опутал разум путника, и он сам не понял, как проникся к ведьме радушием.
Лживые слёзы высохли, а от тепла костра и ощущения сытости в желудке женщину разморило. Она аккуратно поддакивала пустомельным разговорам Орма, так назвался странник. Из них вальхва узнала, что мужик ждёт на условленном месте караван из трёх обозов, среди которых телега предприимчивого торгаша из Аустенита, кибитка циркачей и скоморохов да одноколка лудильщика, прибившегося к честной компании ради пущей безопасности. Лудильщики, видите ли, осторожные люди. А сам Орм, стало быть, должон караван тот охранять, сменив своего сотоварища, которому несподручно тащится с ними до самого Кальдсвола. Мужик раздобрел и принялся травить байки, пытаясь приободрить бедняжку на чью долю выпало столько ужасных передряг.
Темнота шумела плеском речных волн и ударами ветра. Тали озябла и, даже близясь к огню, не могла согреться. Её ощутимо потряхивало.
- Ну что ж ты! И в чём душа только держится. - Орм стянул с плеча свой плащ и укутал им ведьму, по отечески похлопав её по плечу. - Ничего, вот устрою тебя в кибитке у Барнабы, он мужик добрый, хоть и подозрительный до нельзя, будет тебе тепло, да и ноги свои побережёшь, вон, чуни все стоптаны. - Хламида с шерстяной поддёвкой доставала до земли и позволяла Талии почти полностью завернуться в неё. Стало совсем тепло и сонно. Женщина поблагодарила Орма за заботу и даже сделала для него мягкую добрую улыбку, хоть её и не заботило вовсе, как он сам обойдётся.
Желая усилить своё колдовство, вальхва замурлыкала старую песенку-присказку про лудильщика, раз уж к слову пришлось. Путник, одурманенный её пением, задремал, а вскоре и она сама уснула.
Утро выдалось холодным и хмурым. С пасмурного высокого неба изредка падали капли. По светлу Талли подробно смогла рассмотреть всё в округе. С краю разбитой глинистой дороги стоял покосившийся деревянный крест, почерневший от времени и влаги. Стало понятным, почему именно на этом месте путники условились о встрече. Обветшалый символ обещал им защиту от тёмных сил, хорошую дорогу, и простоватые дурни истово верили сим увещеваниям. Женщина выругалась угрюмо.
- Негоже так девице говорить-то, да и в святом месте к тому же. - Без зла заметил Орм, поднявшийся раньше Талли. Он поклонился кресту, прошептав слова молитвы, которую навряд ли мог до конца понять.
- Долго ещё ждать? - Ведьма хватанула воздуха полной грудью и закашлялась, шмыгнула носом.
- Кто же его знает. Вот, сейчас травника вскипятим, чай полегчает. Я тут подумал, - он замялся, - через два дня пути будет деревушка - Кимжа. Десять домов всего. Но зато мельница есть, - здесь он оживился, - так на той мельнице тётка моя живёт, сердобольная баба. Я тебя у неё оставлю, она не откажет. А на обратном пути заберу.
Талли подивилась, как быстро мужика проняло, видать от природы мягкосердечный. Неровен час и свататься полезет, надо бы поосторожнее с ним. Однако, оставить всё, как есть, она не могла, и подмешала в травник кое-каких вершков из своей котомки, чтоб волшба его до срока не отпустила.
Они прождали где-то до полудня. Ведьма вдохновенно рассказывал про свою придуманную жизнь, про батюшку и двух братьев, которых зарубали разбойники, да про жениха, что её, знамо, дожидается. Орм жалел её, причитал, старался приободрить. Приворожила мужика ведьма, околдовала.
Когда уже и нечего стало рассказывать, из-за холма выкатились одна за другою три повозки. Первую, самую тяжёлую, вестимо, тащили за собою два рыжих вола. Их погонял высокий старик с лысеющей седой головой и тонкими, почти бесцветными бровями, которые делали выражение его лица слегка удивлённым. Завидев их лагерь, он гикнул, щёлкнул весело кнутом, подгоняя скотину.
- Ба-а-а, Орм, а я думал, мы опережаем тебя, дожидаться придётся. - Седовласый муж радостно, не не без ехидства, приветствовал товарища. Зачарованный встал и направился навстречу своему другу. Талли пряталась за его спиною и не мельтешила лишний раз.
- Ты чего это в одной рубахе, околеть захотел! - Барнаба оказался громкоголосым и не очень-то понравился ведьме своей бравадой.
- Да ну тебя, старый пень! Что мне сделается. Видишь, вон, девка замерзает. Обоз ихний жулики разворошили, одна уцелела. - Талли сгорбилась под внимательным и изучающим взглядом старика.
- Странно, а мы ничего такого и не видали. Откудова вы, говоришь, двинулись? Где подловились?
- Ай, отстань, нечего по чём зря приставать, всю ночь проплакала, а теперь ты тут нарисовался, нате ка!
Покуда друзья перебранивались, вокруг, вдруг, стало шумно и людно. Караван стал на прикол. Из кибиток повпрыгивали люди, ряженные в цветастые наряды, смешливые и суетные. Человека четыре, не меньше. Всей гульбой они мигом растянули на высоких шестах купол из ярко красной ткани, накидали на землю тюков. Кто-то забренчал на лютне. Талли стушевалась - не ожидала такого ажиотажа, но Орм совершенно невозмутимо потащил её в самый эпицентр этого мельтешения, отправив Барнабу к лесным духам, да приласкав его за излишнюю подозрительность по матушке.