О молодости говорят, что это время веры в идеалы, бега к вершинам, избытка вкусов и насыщенностей. Когда чувствуешь, будто весь мир, как на ладони, пути открыты, а мечты – исполнимы, стоит лишь приложить малое усилие. Переполняемые энергией и верой в доброе будущее, юноши жаждут покинуть отчий кров, чтобы обрести нечто значимое и достижимое. То, что сделает их мужчинами и дарует понимание – горькое и безжалостное, как поймут они позже. Но пока они молоды, они будут утопать в духе сказаний былых времён, исполняясь слепой верой в себя в образе тех героев, что когда-то уже прошли путь славы и были возвеличены. Станут идти вперёд и прорываться сквозь всякое препятствие, какое только встретят, не взирая на раны и потери. Так они будут призывать прекрасную госпожу Удачу, благоволящую лишь отважным, и она ниспошлёт им победы, затем лишь, чтобы позже с ещё большей жестокостью повергнуть в прах. Но, пока этого не случилось, их легкомыслие и храбрость не будут знать границ, как пределов – высота желаний. Обречённые, глупые, заключённые в клетке собственных иллюзий. Их было предостаточно в этом месте.
Но не из их числа был Ги Ангерран д’Эствер-и-Беланс. Хотя и он был молод, но в свои годы познал значительную часть лишений и разочарований, которая заставляет человека взрослеть. Нет, он не был сломлен, зато хорошо разузнал, кто такая Удача на самом деле. Не вечно юная смеющаяся дева, какой её представляют, но старая трёпанная сука, готовая отдаться любому за монету, и Ангерран хорошо знал, какую именно. Потому он не был обречён – ни сейчас, ни после. Пусть не без сомнений, но он решительно шагнул в неизвестность, когда Суке так стало угодно.
А мог бы жить припеваючи, нося титул барона и управляя обширными землями в придачу к сокровищам и благодарности сильных мира сего. У себя на родине д’Эствер был знаменит – никому более не удалось стяжать столь большого успеха во время войны с Гордландом. Изредка он вспоминал, как провозили голову ярла Кнудсона по улицам Сандориана и Винстала, как кричала толпа, как сыпались лепестки роз под конские копыта, как исполнялись героические баллады в честь победителей. Улыбка озарила сухие уста гордого лендлорда, когда он увидел судьбу удачливейшего и славнейшего из вождей, заклятого врага южной империи. Для Ангеррана же это было лишним свидетельством изменчивой натуры Суки. Турнир и пышные празднества, благодарственные молебны и восхваления – всё это было у героев Сандоррского мыса. Ничто не мешало признанному триумфатору по прежнему наслаждаться почётом и славой, кроме двух вещей: природы и данного слова.
По природе Ги и объяснять нечего – не ему сидеть на месте и предаваться утехам, когда другие исполняют дела, достойные восхвалений. Слово же было условием союза между ним и другим победителем, без которого успех в деле поимки Кнудсона был бы невозможен. Этот человек, Сигурд Эйзернвулф, бывший подданный герцога, а теперь – изменник и пария, вместе со своими людьми, тоже был здесь.
Такие разные и такие одинаковые, Сигурд и Ангерран сделали исполнимым прежде невозможное, своим союзом плюнув в лицо самому герцогу Гордланда; победой над Кнудсоном же засветив ему между ног. Пока тот скулил и метался, активная фаза войны в Империи подошла к завершению. Сигурд помог д’Эстверу людьми и кораблями, даровал ему триумф в Винстале, теперь же настала пора тавантинца исполнять свою часть соглашения. Отринуть льстивые предложения лендлорда, набрать дружину и уйти в поисках славы на далёкий Восток – во всегда нуждающийся в вольных мечах Турл-Титл. Верность слову в мотивах Ангеррана переплелась с верностью к другу, каким ему успел стать свен Эйзернвулф. Он видел, что, хотя Сигурду победа принадлежала не меньше, народ Империи по прежнему смотрел на гордландца и его хёвдингов, как на врагов, не желая воздавать тех же почестей, каких удостаивались тавантинские ратники. Хотя лендлорд посвятил всех знатных гордландцев и их лидера, сражавшихся за Империю, в рыцари, земельных наград не последовало. В общем-то, Сигурд и сам предвидел такой исход – потому и выдвинул известные условия союза. Теперь он иронизировал, требуя обращаться к себе не иначе, как сэр Эйзернвулф Безземельный. Ведь владений он был лишён не только в Тавантине, победу которому принёс, но и на своей родине, где орудовали прихвостни злопамятного герцога.
Двое мужчин – двое прославленных лидеров, равных в своём авторитете для своих людей и в грозности – для противников. Чтобы оставаться на одной ступени, они приняли равный статус со-предводителей заложенной ими вольной компании, получившей имя Морские Грифоны. Более пёстрого отряда было не сыскать во всей Империи. В первую очередь, сюда на равных вошли «морские» и «конные» рыцари – то есть латники Тавантина и гордландские хирдманы. Были и злобные берсерки, и несравненные сандорианские арбалетчики (сложно переоценить их заслугу в победе при Мысе), и лавидийские ландскнехты, и даже несколько странно отряженных мастеров-мечников из Тьесса. Остальную массу составляли разномастные рутьеры и вольные люди, доказавшие своё умение во владении оружием и готовность служить в Компании.
Почти четыре сотни человек на двадцати кораблях снялись с якоря в Сандориане и двинулись навстречу судьбе. А она ждала их в далёком Монистерне. По пути Грифоны громко заявили о себе, разграбив побережье Офира и захватив один из островов, принадлежавших Морее. В гавань Фаэмара суда вошли, набитые золотом и ценностями. Республика встречала их терпко-сладким ароматом предприимчивости, интриг и кровопролития. А что ещё нужно было верным вассалам Суки?
Воспоминания потухли также быстро, как и возникли. Для Ангеррана прошлое не было поводом для сожалений, но лишь хорошим учителем. Он вынес добрый урок из судьбы ярла Кнудсона. И вот он здесь, вдали от родного края, имея едва ли больше того, с чем начинал путь. Готовый к тому, чтобы вновь испытать благоволение судьбы и повторить – или превзойти – победы прошлого.
Взгляд голубых льдинок скользил по шатрам, устлавшим землю у склонов холма, на котором возвышались руины старой крепости. Некогда разрушенный землетрясением, этот форт доселе поддерживал лишь малый гарнизон, призванный наблюдать за северо-западной окраиной Анхартского леса. Басхвалийский наместник, однако, распорядился отдать крепость под расквартировку компании Грифонов. Гильдия каменщиков, правда, заверила западников, что, хотя стена и замок выглядят пригодными для обороны, кладка крайне ненадёжна и не стоит рисковать размещением войска внутри. Каменщики предложили свои услуги по восстановлению укреплений, заломив серьёзную сумму, но зимние квартиры того стоили. Работники гильдии трудились ныне внутри форта, а отряд пока расположился за его пределами.
Лагерь разбили по легионному имперскому обычаю, со всеми соответствующими мерами предосторожности. Он полностью окружал склоны крепостного холма так, что, в случае захвата лагеря, люди могли бы отступить в форт. Мёрзлая зимняя почва не позволяла вырыть добротный ров, зато периметр окружили частоколом, установили дозорные вышки и разместили охранение за границей лагеря. Хотя враг вряд ли бы решился атаковать в это время года, укрепление лагеря было полезно не только для оборонительных нужд, но и для поддержания дисциплины и боевого духа. Хороший порядок должен проявляться во всём. Ну а бардак в тылу влечёт за собой сумятицу и на поле боя – гораздо более губительную. В центре лагеря, у самого начала тропинки, взбиравшейся в крепость вверх по холму, разбили импровизированное ристалище, где сходились в состязаниях члены Компании, а также испытывали новичков.
Подготовка рекрутов была важнейшей задачей любой вольной роты на зимних квартирах. Ангерран понимал это, как никто другой, и всё же был беспокойнее любого из находившихся ныне в лагере. Он озирал позиции снова и снова со склона холма. Его собственный шатёр, окрашенный в серебро и червлень, находился у самого ристалища. Но д’Эствер и не думал возвращаться туда. В голове роились планы, он то и дело представлял карту, которая в реальности покоилась в шатре, и возможный ход будущей кампании. В душе он проклинал зиму и необходимость ждать следующие три месяца. Снова и снова обдумывал, как станет действовать, и мечтал о том, чтобы орки осмелели достаточно для нападения на лагерь в зимнее время. Ни состязания, ни маркитантки, ни выпивка не могли остудить горячей крови Ангеррана.
Зато она нивелировала ощущение холода. Холодный марвиальский ветер и угроза надвигающейся метели нисколько не смущали Ги, который даже не стянул края подбитого мехом плаща. Он простоял ещё с четверть часа, осматривая лагерь, и лишь вид спаррингов и воинских приготовлений приносил некоторое спокойствие в его жаждущую битвы душу. Затем спустился со склона холма к ристалищу, где, у шатров капитанов отряда, расположили широкий деревянный стол, за которым заседал тощий школяр с письменными принадлежностями и кипой бумаг подле себя. Здесь прибывшие рекруты заявляли о своём желании вступить в Компанию, а затем, после демонстрации своих навыков, зачислялись в кач-ве её членов.
Структурно Морские Грифоны подразделялись на «западников» - костяк отряда, состоявший из алькарских наёмников – и «эльвеллан», которые были вольными гражданами Республики, желавшими поступить на службу в вольную роту. Статус на момент вступления в отряд варьировался в зависимости от способностей и экипировки рекрута. От них же напрямую определялись тарифы в кондотте.
Среди западников элитой были тавантинские конные рыцари. Устав Компании предписывал им иметь и обслуживать не менее трёх боевых коней, полный комплект латной брони, три вида оружия ближнего боя и личное оружие (кинжал), а также платить из своего кармана хотя бы одному оруженосцу. Благородное происхождение являлось рекомендуемым, но не обязательным критерием. Рыцари были самым дорогими, но и наиболее эффективными воинами. Они возглавляли копья, куда также входили кутильеры и сквайры, также считавшиеся тяжёлой конницей, но получавшие половину платы рыцаря.
Следом шли гордландские хирдманы. Эти воины сражались пешими, но передвигались верхом. Для них обязательным было доказать владение тремя видами оружия, щитом и умение биться в традиционной для северян «стене». Их снаряжение в основном состояло из ламеллярных доспехов или хауберков.
Под понятия хобиларов подпадала вся лёгкая и средняя конница, которая могла, как носить, так и не носить доспехов, предназначалась прежде всего для разведки, проведения диверсий и обходов противника.
В число особых отрядов, оплата членов которых варьировалась, входили малочисленные контингенты профессиональных наёмников, к примеру, тьессарские ронаны, сандорианские арбалетчики или инженеры.
Пехота подразделялась на ландскнехтов и рутьеров. Первые являлись профессиональными тяжёлыми пехотинцами, сражавшимся в строю, тогда, как вторыми являлись все остальные. В рутьеров вписывали, по сути, всех, кто не подходил ни под одну из вышеуказанных категорий, и они, таким образом, являлись наименее престижным подразделением Компании.
Эльвелланы, напротив, не имели такой чёткой структуры. Ангерран сам не ожидал, что столь много коренных титлан пожелает вступить в их отряд вместо того, чтобы служить в легионах Республики. Их проверяли строже, но те, кто проявлял себя в лучшем свете, удостаивались почётного положения в роте. Особенно ценились лучники-анариды из Фаэмара и его окрестностей. Этим эльфам не было равных в обращении с луком, и они далеко превосходили в умениях любого ундервудского егеря. Несколько гномьих инженеров также пожелали вступить в Компанию. Один из них, Доркан Келлезворт, даже стал приятелем и приближённым д’Эствера. Люди менее всех рассматривались, в кач-ве подходящих кандидатов, поскольку большинство западников разделяли предубеждение в отношении титлан, как женоподобных пижонов, способных только на бесконечное потакание страстям, но не на настоящую войну.
Ги приблизился к пункту приёма как раз тогда, когда клерк вписывал имя щёголя, решившего вступить в отряд. Дурное настроение, вызванное бездействием, довольно скверно отражалось на отношении Ангеррана к окружающим. Он выглядел озлобленным, и раздражение усилилось, стоило ему взглянуть на рекрута. Очередной титланский выхухоль, решивший, что, ежели напялит на себя ландскнехтский дублет с буфами, то будет достоин и службы в вольной роте. Капитана перекосило, титланец же с недоумением поймал взгляд имперца. Тут Ги натянул полуулыбку, приблизившись к нему.
Стоявший неподалёку сэр Мелиор присвистнул, подозревая, какое представление назревает. Ангерран проигнорировал. Он подошёл к недоумевающему титланцу, пожимая ему руку. Тот был почти на полголовы выше д’Эствера, светловолосый, крепкого телосложения и благородного вида, одетый в подражающий ландскнехтскому костюм в цветах чёрного и красного, явно гордый собой и поступлением на службу в Компанию. На поясе он поддерживал за эфес двуручный эсток, по правую руку от него находился слуга, державший кирасу, снятую сразу после окончания состязаний.
Ги посмотрел снизу вверх на новобранца, будто бы в одобрении закивав.
- Приятно видеть пополнение в отряде. Новые бойцы всегда освежают компанию, особенно, если они отважны и умелы, - произнёс Ангерран по-тавантински, после чего писарь немедленно перевёл его слова титланину.
Тот улыбнулся, посмотрев впереди себя и довольно кивнул.
- Как твоё имя, сударь? – спросил Ги.
- Экурио делла Карнати, сэр. Я происхожу из Басхвалии, из семейства… - титланец не успел договорить, будучи прерван Ангерраном.
- Я уже вижу, что ты высокого рода. Скажи, сударь, со скольки лет взял ты в руки оружие и сражался ли прежде на войне?
- Я тренировался обращению с клинком с шести лет, сколько могу помнить. Бывал на множестве турниров и состязаний. Но впервые поучаствовать в настоящей битве надеюсь здесь, и здесь же стяжать настоящую славу.
Ангерран поджал губы, едва не выдав мимически своё отвращение к этому типу, его павлиньему виду и пафосу при полном отсутствии представления о теме разговора.
- Я верю, что в бою ты проявишь отвагу и усердие не меньшие, чем на турнирах, - слова д’Эствера сочились едким сарказмом.
Наблюдавший за ситуацией сэр Мелиор вскинул бровь, едва сдерживая ухмылку. Писарь нервно потёр шею. Внимание нескольких человек, стоявших близко к шатрам предводителей, оказалось приковано к разыгрываемой сцене.
- Владение каким же оружием ты демонстрировал, сударь? – снова вопросил тавантинец.
- Эстоком, полуторным мечом, кинжалом и баклером.
- Скажи мне, раз так, из какой стойки лучше всего наносить удар гнева?
Ангерран устремил решительный взгляд прямо на титланца, пока тот мешкал. Не ожидая более, рыцарь продолжил:
- Каким мастерским ударом лучше всего вывести соперника из Быка?
Ответом снова послужило молчание. Рекрут лишь залился краской, не зная, что ответить.
- Быть может, ты знаешь хотя бы предназначение захвата короны?
Титланец по прежнему молчал, глядя вперёд себя. Тут подал голос мужчина, сидевший невдалеке на высоком пне и наблюдавший за рекрутами. Это был высокий светловолосый свен в хауберке и волчьей шкуре, в объятиях которого расположилась смуглая юная маркитантка.
- Довольно тебе над ним издеваться, Ангерран, - сказал гордландец, поймав взгляд товарища.
В отличии от Ги, Сигурд выглядел совершенно спокойным. Он поглаживал маркитантку по спине и бедру, однако взгляд его был направлен к устроенной рыцарем сценке. Как это принято, при найме новобранцев должен присутствовать хотя бы один из капитанов отряда или его заместитель. Сейчас была очередь Эйзернвулфа, но он смотрел отстранённо, будучи полностью расслаблен и интересуясь лишь обществом девушки. Лишь появление его беспокойного друга заставило свена переключить своё внимание.
Ангерран развернулся к клерку, устремив на него многозначительный взгляд. Тот вжался в скамейку, со страхом взирая на предводителя.
- На какую позицию и на какое жалование был назначен сей господин? – спросил Ангерран, имея ввиду новобранца.
- Л-лейтенант эльвеллан с жалованием в двадцать соверенов за месяц службы, - пролепетал писарь.
Д’Эствер разочарованно опустил голову, уперев взгляд в снег и тяжело выдыхая. Затем вновь повернулся к рекруту, протягивая ему руку.
- Позволь оценить твой клинок, сударь.
Клерк перевёл, красный от стыда титланец безмолвно извлёк эсток с богато украшенным эфесом, передавая Ангеррану.
Меч и впрямь был хорош. Ги перекинул его из руки в руку, оценивая баланс, затем располагая горизонтально на уровне взгляда, чтобы проверить качество и прямоту лезвия. Всё казалось безупречным. Двойная гарда была позолочена, рукоять обмотана кольцами добротной кожи, на навершии красовалась гербовая гравировка.
Тавантинец подошёл вплотную к новобранцу, в упор смотрев в его глаза. Тот зарделся ещё более.
- Прекрасный клинок, - язвительно похвалил Ги. – Жаль тратить такую славную работу на столь бездарную шваль, - добавил он слова, которые клерк счёл нужным не переводить.
Но презрительный тон и уничижение во взоре и без того передали их смысл неглупому титланцу. Он посмотрел стыдливо-злобно на д’Эствера, тот же лишь выдал издевательскую ухмылку. Он вернул меч владельцу, с силой врезая навершием тому в живот, отчего несчастный согнулся вдвое и застонал.
- Добро пожаловать в отряд, - бросил Ангерран, по прежнему глядя вперёд себя, затем разворачиваясь и двигаясь к шатру.
Но такого оскорбления знатный титланец простить не мог. Едва оправившись от удара, он отбросил в сторону меч и бросился на капитана. Тот другого и не ожидал, разворачиваясь в ударе и встречая противника подсечкой. Опрокинув горе-новобранца, Ангерран отскочил, не желая оканчивать на этом потасовки. Лицо исказил азартный оскал. Хоть какое-то веселье!
Поскольку, к тому времени, вокруг них уже собралось немало зрителей, желавших посмотреть на унижение титланца, многие попытались вмешаться и помочь д’Эстверу. Но он лишь жестом приказал не вмешиваться. Воины подняли шум, подбадривая своего капитана. Писарь в испуге отскочил от стола, а затем вновь прильнул, пытаясь сберечь депутацию. Единственным невозмутимое спокойствие сохранял Сигурд, лишь немного улыбнувшийся приёму Ангеррана. Он почти не сомневался, что его товарищ хотел довести до чего-то подобного. Когда д’Эствер был не в духе, лучше было держаться от него подальше.
Драка закончилась быстро и закономерно. Титланец с заломанной рукой, с сапогом между лопаток, лежал лицом в снегу, бессильно храпя. Ги развернул его, отвешивая ещё один удар кулаком в белую рожу, затем отходя от бывшего рекрута и потирая костяшки пальцев. Он подал знак двум ближайшим рутьерам из числа стопившихся воинов.
- Вышвырните этого недоношенного вон из лагеря! - приказал Ангерран, чему те быстро повиновались, рассчитывая по пути и самим добавить титланцу (а их западники не любили поголовно).
Остальные быстро разошлись, весьма довольные, хоть и непродолжительным, а всё же зрелищем. Сам д’Эствер выглядел веселее, неплохо размявшись с выродком. Он расправил плечи, размял кулаки и подошёл к столу, проверяя депутацию и игнорируя осуждающий взгляд клерка. Тот вернулся на свою позицию, приводя в порядок стол и призывая следующего желающего новобранца подойти и представиться (если ещё все они не разбежались после того, что только увидели). А следующей была совершенно негрозного вида рыжая эльфийка, которая, как казалось, и вовсе случайным образом забрела в это место.
Приветствие
Новые сообщения
Нет новых сообщений
Форум закрыт
