5 день месяца Освен, 3056 год.
Марен.
- Подай кружки, Барти, - прохладный, лишённый чувств голос Зинервы казался слишком непривычным, а женщина совсем не напоминала собой ту заводную красавицу-хохотушку с горящими жизнью глазами. Покрыв голову тёмным платком, закатав по локоть рукава такого же тёмного траурного платья, она отмывала посуду в громадной миске, наполненной горячей водой.
Барти послушно передал тётке деревянные кружки, от которых ещё веял слабый хмельной дух. Он, как и его родственница, переоблачился в более тёмный наряд, пусть и новый, перешитый под мальчишку из старой одежды покойной Хильде.
- И хлебу в зал принеси.
- Да, тётя.
Он подрабатывал здесь после казни матери, беспокоясь за состояние тётки. Но тому была и другая причина - оправившемуся пару дней назад от горячки Барти, Хларен настрого запретил выходить на охоту даже вместе с ним.
На кухне было жарко, душно и пахло едой. Трое поварих, толкая хрупких девушек-разносчиц и молодых парней, что вдвоём крутили вертел над очагом, носились вдоль столов, размахивали руками и кричали что-то наперебой друг другу. Осторожно обойдя их вдоль стены, Барти скрипнул табуретом, забираясь на него башмачками, и аккуратно стянул с полки свежую хлебную корзинку, покрытую полотенцем.
Ослабшие пальцы дрожали, с трудом удерживая этот лёгкий груз, и мальчишка чувствовал, как кружится его голова. Он, стараясь удержаться, уцепился другой рукой в полку и закрыл глаза.
- Слазий давай, не хватало, чтоб убился ещё, - гаркнула одна из поварих, заметив состояние Барти. - Что за потомство пошло, ни на что не годны, даж хлебу достать...
Ему повезло удержать корзинку. Урони он её - начался бы настоящий скандал. Его бы могли наказать, а Зинерве, несомненно, влетело бы за непутёвого и криворукого племянника.
- Тётушка, я всё.
В ответ - усталый и чуть удивлённый взгляд, как будто Барти выдернул тётку из каких-то глубоких размышлений. Перебросив мокрую тряпку через плечо, она выпрямила спину.
- Неужели? - тихо спросила она. - Хорошо. Ты можешь идти... туда, куда хочешь идти. Я здесь сама закончу, а то уж темень за окном.
Барти кивнул. Даже если он хотел бы остаться, Зинерва не разрешила бы ему - спорить было бесполезно. Тётка, пусть и в дурном расположении чувств, оставалась суровой женщиной и без проблем могла вышвырнуть его за двери.
Накинув на плечи старый, проеденный молью шерстяной плащ матери, так же под него перешитый, мальчишка вышел в метель. Марен, покрытый снегом, наконец стал прекрасен и чист. Скромные белые дома, с задорными огоньками в окнах и лес, утопающий во тьме.
А улицы и правда были пусты.
В детстве Хильде и сама запрещала Барти гулять после захода солнца, пугала, что его может кто-то обидеть, а помощь не поспеет вовремя... Когда-то мальчишка верил в это, а теперь ему было просто насрать.
Устало ввалившись в двери хларенской хаты и притащив с собой целую гору снега к порогу, что нападала с капюшона, Барти шмыгнул носом и огляделся. Его наставник не спал и, видимо, в дом нагрянули гости - влажные следы трёх пар сапог тянулись от самых дверей до скромной обители Хларена, скрытой за овечьим руном.
- Наконец-то! Я уж думал, ты слёг где-т' в сугробе, - охотник услышал его приход и сам вышел навстречу, сжимая в зубах свою трубку, а мальчишка и с другого конца комнаты чувствовал отвратительный крепкий запах спиртного напитка. - Херово выглядишь.
Хларен пил и пил он много, но охотник обладал удивительной способностью сохранять ясные мысли на протяжении ещё нескольких больших бутылок. А значит у Барти был шанс выяснить что тут творится.
- Кто это? - нахмурился он, кивнув на руно, за которым раздался мужской гогот. Хларен обернулся, вздохнул и развёл руками:
- Извини. Хьюго припёрся с Деком и Рони, а они, сам знаешь, упрямые как бараны. Я не мог их вытурить. Ты к себе иди, а я постараюсь закончить побыстрее. А поутру посидим, поговорим.
Мальчишке ничего не оставалось, кроме как согласиться и уйти восвояси. Коморка встретила его одинокой зажжённой свечой, с трудом перебарывающей темноту. Барти не спешил тушить её, неспешно пройдясь до самого угла комнатки, отодвинув несколько шкур и отцепив некрепкую дощечку. Под ней лежали монетки, разные засохшие причудливые листья и среди них - маленькая деревянная фигурка.
Финнек. Он подарил эту пешку мальчишке. Он был добр к нему, а Барти отплатил ему дурацким всплеском собственной злости и ревности к другому его другу. Разумеется, он понял свою ошибку слишком поздно. Монаха уже не было в городе, и мальчик совсем не наделся на то, что он вернётся.
- Если она выдержит битву и доберётся сквозь неё до конца поля, она может стать почти кем угодно, даже самой сильной фигурой после короля - ферзём.
Эта фраза запомнилась ему, показавшись очень... воодушевляющей. И почему-то и она, и эта пешка, стали отличным помощником Барти скоро оправиться от скорби. Конечно, он никогда не простит инквизиции судьбы матери, но те не были главными зачинщиками этого события. Мальчишка прекрасно помнил того человека, пришедшего вместе с инквизиторами и указавшего на Хильде...
...и он не мог просто так оставить его.
Приветствие
Новые сообщения
Нет новых сообщений
Форум закрыт
